Между четвертым и пятым (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 96

Бабушка Аля всегда говорила, утешая: «Тренируйся на слабом материале», имея в виду мелкие неприятности. Преодолевая их, ты готов к чему-то худшему.

Инне было страшно, но все же не настолько, чтобы потерять голову. Худшее позади. Что может быть хуже смерти? Остальное решаемо. Напрягало только, что Сергей до сих пор не перезвонил. Звук отключил, что ли? Или забыл где-то телефон? Второе вероятнее. Вдруг он у доктора, а там нельзя включать звук?

Уже четыре часа, а известий нет. Смотрим новости, шерстим все местные новостные сайты. Без происшествий.

Ладно. Ждем. Ждем и верим в лучшее.

Она совсем забыла, что заедет Динка Аракелян. Ох, память девичья.

— Ну, показывай, — сказала бывшая одноклассница, осматриваясь в тесной прихожей.

Муж ее стоял рядом. Им даже разуться не пришлось, как прямо под ноги выкатился коричневый колобок в черной масочке. Хвостик мотался, мордашка смотрела на мир с интересом и здоровым любопытством.

— Ой, какой! — воскликнула Динка и что-то добавила по-своему.

Муж ответил и спросил у Инны:

— Это сука или кобель?

— Мальчик, — присмотревшись, узнала Инна. — Мухтар.

— О! Даже имя менять не будем, — развеселилась Дина. — Правда, здорово?

— Правда, правда, — муж уже разворачивал переноску с окошком-сеточкой. — Давай сюда.

— Ребенку берете? — запоздало поинтересовалась Инна.

— Да, старшему. Пусть привыкает к ответственности.

Они уехали, а «наружка» Гринева и «топтуны» особистов зафиксировали странный визит. Зять покойного Хаджитура с женой вошли с пустыми руками и вынесли из дома художницы сумку с неизвестным содержимым, после чего быстро уехали. Явно не в гости заезжали. Визит продлился от силы десять минут. Смахивало на передачу «товара».

В сумерках не разглядеть, что это было.

Из галереи еще позвонили. Дядя Миша.

Господи, ну и денек! Он определенно был щедр на события.

— Ой, здрасте, дядь Миш, — выпалила Инна. — С наступающими вас. Что случилось?

Она-то подхватила трубку и нажала на прием не глядя, ожидая совсем другого звонка. Тетин муж ответил:

— Тебя кое-кто хочет видеть.

— Кто? — удивилась она, предполагая, что это покупатель, который дозрел купить картину, а ее уже не было в галерее. — Дали бы номер, и все.

— Твоя бабушка.

— Ох…

Где стояла — там и села, благо, тахта рядом.

— Инна! Что ты молчишь? — поторопил дядя. — Тебе назначено сегодня на шесть. В фонде «Гиперборея» новогодний прием. Записывай адрес.

Записывать нечем, но он диктует, как будто уверен, что Инна придет. Не может не прийти на аудиенцию к злой королеве.

— Ну?!

— Я слышу, дядя Миша. Слышу. Извините, я сейчас не могу говорить.

Она отключилась, не сказав ни да, ни нет. Значит, бабушка Ксения поразмыслила и, руководствуясь какими-то своими непонятными побуждениями, решила устроить внучке смотрины. А смысл? Все равно она беспородная. Смесок, черная кость. А они, Валевские — белая кость, голубая кровь. И так будет всегда.

— Папа, мама…

Их память предаст, если пойдет. Или нет? Знать бы ответ. Чего старуха от нее хочет? Ведь хочет же. Просто так она ничего не делает. «Умная бестия», — звала ее бабушка Аля.

Боже! Полтора часа осталось, если она надумает идти. И если хочет быть пунктуальной, не опоздав к началу. Полчаса только езда на такси. Еще надо привести себя в порядок.

— Что делать?

— Вуууу… — массивная собачья морда легла на колени, язык лизнул руки. — Мх-гм?

Сейчас, намек поняла. Иду. А морда не треснет, дорогая? Не треснет, не треснет, словно уверяла псина, которая потрусила за хозяйкой на кухню. Там Инна насыпала корма, а сама выпила воды, успокоилась и трезво оценила происходящее. Пожалуй, надо сходить. Хотя бы узнает, чего от нее хотят. Брата взять? Нет, не будет будить, он только с ночной смены лег. Съездит одна.

Теперь надо решить, хочет она соответствовать или ей начхать на чужое мнение, а конкретно на мнение бабушки, которая ни разу не говорила с внучкой за все двадцать три года ее жизни. Решение вышло компромиссным.

— Я девочка? Девочка.

Красоту наведет для Сергея. Остальное — приятный бонус. Будет выглядеть достойно на приеме. И да! Она точно, всенепременно опоздает к началу. Во-первых, не на работу и не на собеседование, ни к чему спешить. Во-вторых, то есть во-первых лучше это — она девочка. Имеет право и просто обязана немного опоздать. И, в-третьих, пусть кое-кто не думает, что она готова примчаться по первому зову, как собачонка.

Инна надела любимое черное платье и черные же легинсы, нацепила черную бархотку на шею; сменку не стала брать — достало и черных сапожек. Гот — не гот, эмо — не эмо, но траурно как-то. Может, так и должно быть? Однако, повинуясь своему неиспорченному вкусу, художница разбавила мрачность одеяния ярким цветовым нюансом, сменив бархотку на тонкий алый шарфик. Помада в тон. Духи. Волосы чистые, струятся сквозь пальцы — годится!

Теперь одеться и в салон — делать маникюр и расслабляться. По пути она купила сладкую слойку и с удовольствием съела, ощущая, как приходит в согласие с собой и окружающим миром. Все путем! Все — будет — хорошо!!!

Открыть дверь в салон. На звон колокольчика оборачивается администратор.

— Девушка, я понимаю, праздники и все такое. Но есть окошко на маникюр?

Счастье есть! Кто-то не пришел. Свободно. Маленькое чудо. Она бы просто вернулась домой и никуда не пошла, если бы было иначе. Да, лак. Да, вот такой. Ну, в тон, да. И вас тоже с праздником. А триммером можете на шее немного снять? Три секунды же! Спасибо, добрый парикмахер, плюс в карму. Девочки, вы лучшие!!! Я девочка.

Помаду еще купить, полноразмерную, с маленьким зеркальцем в футляре. А то давно съела ту, которой дома накрасилась.

Все!

Красивая, уверенная в себе и своей неотразимости.

Готова к труду и обороне. И ко встрече со злыми ведьмами.

У въезда на склад внезапно, словно из-под земли возник молодой смуглый парень с автоматом. Он махнул им рукой: мол, проезжайте.

На складе гостеприимно распахнулись стальные ворота. Двое развели створки в стороны. Иванченко, однако, въезжать внутрь не спешил. Сказал Серому остановить у входа. Машина «зоотовары» с их прикрытием стояла позади.

Главный вышел. Вслед за ним — Гринев и москвичи. Серый, как было заранее условлено, остался пока за рулем. Он приоткрыл дверцу и опустил стекло с другой стороны, чтобы слышать, как развиваются события. Бойцы высыпали наружу из второй машины. Их водитель тоже остался за рулем, не заглушая мотора.

Чечены подошли познакомиться. До них метров пять, хорошо все видать. Из руководства было двое, остальные — ребята простые, которые их прикрывали. Все с «калашами». Главный оказался темноволосым мужчиной дет тридцати, не больше, смуглым, ярким, с правильными чертами лица и, что удивительно, рыжей бородкой. Бабам, наверное, нравился. Вежливый, спокойный, не в пример скандальному Мансурову. Он первым протянул руку Иванченко для рукопожатия.

Поздоровались. Вроде, никто никого убивать пока не торопится. Обсуждают дела. Серый краем уха ловит имя Зимина. Панин начинает вдруг дергаться и нервничать. Он неестественно напряжен, как будто готов напасть или сломя голову убежать. Лицо еще может солгать, но его-то как раз и не видно. Зато заметно по его спине. Рябов отступает на шаг: не выдержал первым. Иванченко и Панин начинают спорить на повышенных тонах.

Серый ловит краем уха слова: «товар», «сдал», «гнида»… Чечен, улыбаясь, наблюдает, как главный трясет за грудки рыжего. Тот отталкивает Иванченко и получает пудовым кулаком в морду. Встает с земли, сплевывая кровь, и бросает какие-то слова кавказцу. Улыбка исчезает с лица.

— Эй! — крик Гринева перекрывает базар. — Стоять!!!

По знаку начальника службы безопасности бойцы скрутили Рябова и Тихона, уложив их на землю. Те даже не успели оружие достать. Панин остался без поддержки. Гринев подошел и протянул руку, как в тот раз, когда собирал мобильные телефоны.