Терновый Оплот (ЛП) - Каннингем Элейн - Страница 69

Тем более, что единственным настоящим якорем Кары была только её внутренняя сила. Пакуя вещи для предстоящего путешествия, Бронвин уверила себя, что с Карой будет всё хорошо. И ничто не предвещало обратного, пока они не добрались к основанию гладкой чёрной стены, окружавшей башню архимага.

Бронвин спешилась и подошла к пони Эбенайзера, чтобы спустить Кару. К её удивлению, девочка бросилась ко вьючной лошади. Она вскарабкалась по тюкам и вызывающе уставилась вниз на Бронвин. По лицу текли слёзы.

— Я хочу отправиться с тобой!

Бронвин вздохнула.

— Мы уже обсуждали это, Кара. Тебе нельзя. Это будет очень опасно.

— Возьми меня с тобой, — настаивала Кара.

— Я возьму тебя в башню, — попыталась торговаться Бронвин. — И останусь на чай с печеньем у госпожи Лаэраль. Согласна?

Девочка скрестила руки и шмыгнула носом.

— Этого недостаточно.

Эбенайзер пихнул Бронвин локтём.

— Из неё выйдет отличная купчиха, — тихо заметил он весёлым тоном.

— От тебя никакого толка, — прошептала она в ответ и бросила взгляд на гладкий чёрный камень башни, надеясь, что внутри кто-нибудь заметит её затруднение.

На её безмолвную мольбу сразу же ответили. Появилась Лаэраль, прошедшая через твёрдый камень и похожая на оживший водопад. Она была высокой женщиной, выше большинства мужчин, и при этом стройная, как берёза. Серебряные волосы, густые и пышные, свободно опускались волнами на её обнажённые плечи и ещё дальше, свисая ниже колен. Короткое серебряное платье волшебницы, скроенное таким хитрым способом, чтобы одновременно облегать и развеваться, подходило для званого вечера. Как дождь падающих звёзд, в ушах Лаэраль блестели серьги, а её ожерелье казалось сложной паутиной из серебра и хрусталя. Наряд был экстравагантным, абсурдным — и великолепным.

От потрясения у Кары отвисла челюсть, а глаза округлились.

— Ты похожа на волшебство, — объявила девочка. — На большое волшебство.

Глаза волшебницы наполнились теплом и весельем.

— Так будет и с тобой, Кара. Сначала позавтракаем, а потом начнём. Тебе разве этого не хочется?

Девочка была полностью очарована. Но её взгляд всё равно скользнул к Бронвин, и она нерешительно закусила губу.

— Да… — неохотно призналась она.

— А ещё я получила нового порхающего котёнка, — продолжала Лаэраль. — Только сегодня утром. Очень красивая маленькая белая кошечка, с белоснежными крыльями, но она только учится летать, и ей нужен друг, который о ней позаботится.

Это стало последним стимулом, которого не хватало Каре. Она быстро протянула руки, чтобы ей помогли. Бронвин спустила девочку с лошади, бросив поверх волос Кары благодарный взгляд на Лаэраль.

— Мы с тобой замечательно поладим, — сказала Лаэраль, взяв девочку за руку. Заметив, как Кара смотрит на её сверкающие кольца, она выбрала кольцо, пылавшее огнём и льдом, и надела его на маленькую ручку ребёнка. Кольцо сразу же сжалось, чтобы обхватить крохотный пальчик.

Бронвин одобрительно кивнула, понимая, как это будет выглядеть для Кары. Девочка получила кольцо от отца и знала, что оно было очень важным; другой такой подарок она расценит похожим образом. Очевидно, Лаэраль была не только красива, но и столь же мудра и проницательна.

Окутанные практически осязаемой радостью от магии и общества друг друга, эти двое повернулись и исчезли в прочной на вид каменной стене. Ни одна из них не оглянулась.

Бронвин снова вздохнула и провела тыльной стороной ладони по глазам. Она уселась в седло и направила лошадь к Северным вратам.

Несколько минут они ехали молча. Эбенайзер бросил на неё короткий взгляд.

— Похоже, ты о чём-то задумалась.

Она выдавила слабую улыбку.

— Я только сейчас пожалела, — тихо сказала она, — что не додумалась подарить Каре кольцо.

* * * * *

Под улицами Глубоководья расположен лабиринт тоннелей, а под ним — ещё и ещё один, слой за слоем вырезанных глубоко в камне горы тайн. По одному из таких тоннелей шагали двое мужчин. Это был простой проход, ведущий из Башни Чёрного Посоха к дворцу Пьергейрона и доступный только тем, кто правил в этих местах. По самой своей природе этот тоннель был весьма пустынным. Единственными звуками здесь были только стук падавших с закруглённого потолка капель, стук сапог по каменному полу и редкий крысиный писк — крысы ходили всюду, где хотели, не подчиняясь никакой власти.

Они шли в молчании, размышляя о предстоящей встрече. Суровое лицо Хелбена было мрачнее обычного, искаженное чем-то почти похожим на страх. Его племяннику казалось, что он понимает дядю — по крайней мере, отчасти. Власть, которой обладал архимаг, вознесла его на недосягаемую для многих высоту. Но Хелбен был практически одинок, исключая его даму — и нёс ношу куда более тяжкую и утомительную, чем большинство смертных способны были охватить разумом. Хелбен жил долго и видел смерть любимых, друзей, даже собственных детей. Этого Данила осознать не мог — как может человек тащить на себе бремя жизни, когда его собственные дети давным-давно превратились в прах? Он подозревал, что архимагу предстоит вскоре пережить очередную потерю — потерю одного из лучших и старейших из оставшихся у него друзей.

Проход заканчивался тесной винтовой лестницей. Данила отступил, чтобы Хелбен мог подняться первым. На вершине лестницы архимаг постучал в крепкую каменную дверь — дверь, просто не существующую с противоположной стороны. Услышав ответ Пьергейрона, он открыл дверь, и двое мужчин шагнули сквозь гобелен в отделанную дубом комнату.

Пьегейрон тепло поприветствовал их — его знаменитое обаяние нисколько не поблекло. Он налил гостям вина из украшенного драгоценными камнями графина. По приказу хозяина слуга принёс гостям поднос с фруктами и сыром. Пьергейрон принялся расспрашивать их, как обстоят дела в доме архимага и как продвигается работа барда, болтать об услышанных песнях и общих знакомых. Данила отличался немалым умением по части пустой болтовни, и какое-то время они провели в приятной беседе о делах мелких и пустячных.

Всё это время Хелбен наблюдал за старым другом с таким выражением, как будто увидел его заново — в новом свете. Заметив это, Данило начал испытывать всё возрастающее неудобство. Он несколько раз видел Пьегейрона и Хелбена вместе, и хотя их дружба была такой же неуравновешенной, как случалось между амбарным котом и тягловой лошадью, она длилась уже очень долго. Обычно они чувствовали себя в обществе друг друга вполне уютно— но не сегодня. Нельзя было назвать причиной тому какую-то реплику или поступок Первого лорда, но Данила почувствовал перемены в этом мужчине с той же абсолютной уверенностью, с какой лесной эльф мог учуять в осеннем ветре запах скорого снега.

Он задумался, сколько ещё секунд утекут прочь, прежде чем Хелбен нарушит неловкую атмосферу. Архимаг по природе своей был нетерпелив и не склонен спокойно переносить подобное отношение со стороны старого друга. Уж лучше грубое оскорбление или неожиданный удар, чем эта вежливая и манерная попытка держать дистанцию.

— Девушка, которая по слухам является агентом арфистов, перешла дорогу братству паладинов, — прямо заявил архимаг. — Я полагаю, ты вызвал меня сюда для обсуждения этого вопроса. Если так, то говори прямо — и я поступлю так же.

— Что ж, хорошо, — Пьергейрон опустил свой кубок с вином. Он совсем не казался оскорблённым — напротив, с облегчением ступил на знакомую почву. Первый лорд с приятной прямотой рассказал о своём беспокойстве, основанном на докладе сэра Гарета.

— Позволь мне успокоить тебя, — сразу же ответил архимаг. — Бронвин действительно агент арфистов. Она владеет артефактом Тира, это правда, но прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем, она находится на пути к Саммит Холлу, монастырю Тира.

Пьергейрон расслабился. Данила украдкой бросил взгляд на архимага, задумавшись, не испытывает ли тот хоть какого-то чувства вины за то, что вводит старого друга в заблуждение. Хелбен на самом деле не сказал, что Бронвин собирается вернуть кольцо, но Пьергейрон определённо решил, что так оно и есть. Не похоже, чтобы Хелбен собирался избавить его от этого заблуждения.