Побочное действие - "Мадам Тихоня" - Страница 28

Рыжая от ржавчины настройка как-то сама собой выросла над головой, хотя Мэл, казалось, только-только начинала подъём по трапу. Потом, кажется, шагала по деревянному настилу, чувствуя дрожь под ногами, – будто чудище всхрапывало во сне. Сквозь расплавленное золото солнечного света по ходу вырисовывались палубные механизмы, ящики, прожектора, пулемётная установка. Каким-то чудом преодолев высокий железный порог, Мэл поспешно вцепилась в какую-то ручку на переборке – впереди были ступеньки вниз, в чрево «каракатицы». Дальше – коридор, узкий и не слишком длинный, дверь, облупленная и визгливая, ещё один порог. Механическое уханье неживого сердца – вроде бы ещё ближе – и небольшое помещение, будто желудок, в котором монстр перемалывает добычу.

Наверно, это можно было назвать каютой. Солнце, всеобъемлющее снаружи, здесь только косо падало сквозь почти прямоугольный иллюминатор, теряя лучи в серой, как плесень, тени внизу. Плесневым сумраком припорошило и лампу, что торчала под низким потолком слева от входа, забранная решёткой. Кажется, тут даже свет могли посадить в клетку. К тому же в жарком воздухе висел дым, закручивался причудливыми дугами, резал глаза.

– Босс, эта сука на такое способна… – начал главарь предупреждающе. Да как бы не заискивающе – Мэл ощутила укол изумления. Будто зверь на поводке дрессировщика: тычется в ладонь вроде виновато, но глядит исподлобья. Образ растаял в молчании и дыму сигары – именно эта штуковина тлела в узкой сухощавой ладони, зажатая длинными пальцами. Мэл прищурилась, стараясь видеть хоть что-то, кроме фигуры на стуле, за преградой простого металлического стола. Ещё два человека. Чёрные провалы стволов, заключённые в кольца пеньки мушек, слабо мерцающие зеркальца прицелов. Натянутые струнки готовности – лишь только босс, расслабленный внешне, соизволит чего-то, кроме как лениво положить в пепельницу своё дымящее курево.

– Как тебя зовут? – Хойт чуть подался вперёд – респектабельный человек в костюме. Тусклый блеск цепочки на его шее и бляшки часов на левом запястье заставил Мэл болезненно прищуриться. Неподвижность давила на плечи, впивалась в позвоночник между лопатками, но шевелиться явно не стоило. Только тяжело упереться бёдрами в край стола, который даже не пошатнулся, скорее всего привинченный к палубе.

– Мэллори, – Мэл едва шевельнула губами. Дым оседал на языке тяжёлым горьковатым привкусом. Отец тоже никогда не гасил сигару. И от устаревшей привычки не желал избавляться, будто в насмешку над всей новейшей медициной, только перед важными партнёрами держался. Но не перед детьми – они и так получали слишком много.

«Просто представь, что говоришь с отцом». Со стариком Мейсоном, таким же вот худощавым типом – разве что чуть повыше. Главное: глаза у обоих отливают металлом, зрачки светятся, как у водной рептилии, если ночью на неё направить фонарь. Твари с холодной кровью – в чёрной воде колода колодой, пока не бросится молниеносно, чтобы сожрать.

– Неужели ты думаешь, Мэл, что так удачно скрывалась все эти годы… без посторонней помощи? – Мейсон Харт улыбался, тревожа морщинки в уголках губ. Сигара отца дымилась в лаконичной белой пепельнице, дым вился спиралями и загогулинами, иногда попадая Мэл прямо в лицо. Ненадолго – вентиляция справлялась, иначе многоуровневый, подпирающий облака торгово-жилой комплекс просто перестал бы функционировать. Но всё равно казалось: приватная кабинка подоблачной забегаловки покрыта сизым налётом.

– Неужели я зря… – в голосе Харта прорезалось шипение, – все эти годы подкупал, подмазывал, лебезил медикам и чинушам, чтобы они закрывали глаза на твою…

Резь в глазах стала невыносимой, и Мэл зажмурилась, хоть и до этого смотрела только в бронепласт, на котором снаружи отпечатались мелкие капли непогоды. Ещё там расплывались серость, шпили таких же мегаэтажных монстров, нити коммуникаций и огни аэрокаров.

– Твою поганую ведьминскую кровь, – закончил отец. Упрямо задрав кверху подбородок, Мэл сквозь ресницы изучала холодную ухмылку на морщинистом лице заядлого курильщика, избегая зрачков серо-стальных глаз, в которых не улавливалось совсем никакого выражения.

– И… убивал, – в тон Харту проговорила Мэл. Тот изобразил недоумение, чуть сузив веки, воспалённые табачным дымом и ночными заботами о благосостоянии династии:

– Убивал?

– Лидия, пап… – Мэл улыбнулась неживой улыбкой, наверное, как две капли воды похожей на улыбку отца, всё так же следя за его актёрскими попытками. Безусловно, талантливыми, обманувшими многих, но… папа кое о чём забыл. – Медсестра твоей клиники, которая видела карту моего генома. Её потом нашли мёртвой… она ведь не сама из окна шагнула.

Зато Мэл хорошо помнила, как резко вздёрнулась тогда к горлу рука отца – кому понравится внезапный приступ удушья? Как папа хрипел, пялился в залитую дождём броню мутнеющим бронепластовым взглядом. С гадким визгом ёрзал по полу ножками стула, как вдруг выдал из последних сил, уже с сизым лицом:

– Ты всё-таки моя дочь.

Контроль ослаб мгновенно – как пальцы разжались. Мэл опустилась на свой стул, точнее, ватные ноги подогнулись сами, а по телу, как яд гангрены, медленно расползалось бессилие.

Вот как сейчас. Узкое лицо, так похожее на лицо отца, расплывалось в вонючем тумане, а Мэл не могла сдавить мистеру Хойту жилистую шею – только пялилась на блеск цепочки. В мозгу застряла мысль о сходствах и различиях. Первых явно больше: папа никогда не выбирал средств и методов, разницу можно было разглядеть только в легальности бизнеса… впрочем, разве это разница?

Горло вдруг сомкнулось от вязкой слюны с табачным привкусом, и Мэл непроизвольно подалась вперёд, упираясь в край стола ладонями. Телесных ощущений стало как-то слишком уж много, особенно донимала одежда, жёстким каркасом впившаяся в кожу– буроватая пена от жуткого коричневого мыла так и не выполоскалась полностью. И этот дым – он ведь нарочно, правда? Вместе с темнотой и неподвижностью – никто ведь не хочет видеть в двух шагах ведьму в боевом состоянии? Так какого же?..

На плечо сзади опустилась чья-то тяжёлая лапища, воткнув один палец точно под лопатку – так, чтобы стояла перед боссом ровнее, даже задохнувшись от боли.

– Ваас. – Ровный тон подействовал лучше, чем окрик, и лапищу послушно убрали, а босс продолжал, обращаясь уже к Мэл: – Он говорит – ты из будущего. Или опять… накурился?..

Боль таяла медленно, где-то под желудком шевелилась злость, но слабо, слишком слабо. А этот тип, похоже, не удивлялся ничему и никогда, только мысли его сами ловиться не желали, – нужно было лезть в эти деловые мозги, на что не находилось ни сил, ни концентрации. На очередной волне злости промелькнула идея выкрикнуть «Да, накурился!», но тут же стухла от смутного чувства, что этого лучше не делать.

– Не накурился, – буркнула Мэл, воткнув взгляд в стол, как нерадивая девчонка. – Он же забрал нож и пистолет. Могу показать… как обращаться.

Глава 14

— Твою ж… – выдохнул кто-то. Почти без звука, а может, и мысленно – Мэл не уверена была ни в чём. Только в солнечном свете, слишком ярком после тёмной каюты, над водной гладью оседали пылающие ошмётки того, что мгновенье назад было массивным бронежилетом местного пошиба. В сапфировую глубь от огненных хлопьев нырял акулий силуэт, а у ржавой надстройки главарь медленно опускал оружие будущего. Фигура Вааса в расплывчатом мареве рисовалась чернотой, импульсный пистолет смотрелся в смуглой мускулистой руке блестящей игрушкой. Почти детской в сравнении с ржавыми автоматами пиратов. Почти смешной рядом с укороченными чёрными «стволами» наёмников. На жаре оружие душно пахло смазкой и пороховой гарью – кажется, пользовались им часто, грозным и смертоносным. Но выстрелом из забавной серебристой штуковины только что в искры и лоскуты разнесло несколько слоёв брони и баллистической ткани, и что-то похожее на восторг разрушения ловилось со всех сторон.