Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 159

— Элайджа сказал, что у твоего ребенка много врагов. Если кто-то прорвется через выставку собак, вы с ребенком сбежите, а я останусь и задержу их.

— Ты меня не знаешь. Почему ты рискуешь ради нас?

— Не обязательно знать тебя. Я знаю Элайджу. И знаю, что ты значишь для него.

Скора мелодия кончится.

Скора в лодке останется только один.

Скора эту любовь убьют.

Она приходит в особняк Майклсонов, когда узнает о Джезефине и всем, что происходит.

Она желает быть рядом. До самого конца. Их конца.

— Ты не должна быть здесь.

— Марсель сказал мне про Джозефину. Я хочу знать кого нам надо убить.

— «Нам» не надо никого убивать. Уходи, прошу.

— Знаешь что? Мне надоело принимать от тебя приказы. Да кем ты себя возомнил?

— Сейчас — не время.

— Никогда — не время.

— И не место. Поверь мне когда я говорю что, ты не можешь здесь оставаться.

— Это ты так обо мне заботишься? Ну и ладно. Жаль что я не играю в угадайку.

Он целует ее и так защищает. Защищает тем, чтобы она была подальше от него, когда начнется бой.

Только так защитит его и она уходит.

Возвращается в место, где они были всегда. Возвращается в комнату Элайджи, заправляет постель, выключает светильник, закрывает открытую книгу. Сегодня Майклсон уходил в спешке и проснулась она в одиночестве.

Сердце колотится и ей нужно прийти в себя, сбросить эту тяжесть, успокоится. Она переживая за Элайджу и тревога не отпускает ее. Здесь должно быть уютно и Джиа полноправная хозяйка.

Отпустит, как только Джиа сможет сыграть мелодию, тянется за футляром.

Слышит шаги.

Это точно его шаги. Джиа ведь заучила его шаги наузусть. Оставляет футляр на постели, оказывается внизу и желает крепко обнять его, поцеловать и знать, что все будет хорошо. Теперь все будет хорошо, потому что он вернулся и все закончилось хорошо.

Музыка ее успокаивает.

С Элайджей ей спокойно.

— Бедная, Джиа.

— Ты, ублюдок! Ты хоть знаешь, каково твоему брату, который из кожи вон лезет, чтобы спасти семью? Кто-нибудь, хоть раз спросил каково ему? Кто-нибудь волновался о нем? Спрашивал, что чувствует Элайджа?

Как же она ошиблась, ведь сталкивается с Никлаусом, у него ведь есть план, он знает, что будет дальше и как причинить боль его брату, ухмыляется, удерживает за плечи, заставляет посмотреть в глаза и говорит: — Сейчас ты пойдешь со мной, снимешь свое защитной кольцо на глазах Элайджи, как только я скажу? Поняла?

Она прекрасное его поняла, идет за ним в особняк, чтобы выполнить приказ и умереть.

Элайджа пытался вразумить брата, сражаться с ним, бить о стену, сжать руку на шеи, пока тот не прижимает его лицо к железному перилу балкона.

Клаус заставит его смотреть.

Клаус заставит его страдать и вольет в глотку Элайджи порцию боли.

— Элайджа?

— Джиа, будь милой девочкой и сними защитное кольцо.

— Нет! Нет!

— Я не могу себя остановить.

Она не может спастись.

Сгорает, как спичка.

Угасла.

Он не спас ее.

Что он наделал?

Что они наделали?

Невозможно включить поворотник, развернуть автомобиль и вернуть все назад.

Невозможно начать и на тормоз.

Она не может сопротивляться, снимает кольцо и сгорает в солнечном свете.

Никлаусу вновь удалось отнять у него все. Никлаус всегда что-то отнимает, поступает так же, как поступили с ним, а Элайджа вонзил клинок в его сердце, помог Хейли бежать с Хоуп.

Удалось обратить в пепел.

Джиа больше не закричит и не заплачит. Она все равно простит его.

Простит, потому что слишком добрая и понимаящая.

Кричать и плакать будет Элайджа Майклсон.

Кричать видя, как на его глазах она сгорает заживо.

— Впечатлен, ты еще не видел, что я приготовил для Хейли.

Джиа полюбила его, а он сломал ее.

Она ушла, сгорела.

Клаус без страха заглядывает в глаза, полыхающие багровой яростью, оскал клыков. Элайджа ведь попытался прижать его к кирпичной стене, сжать руки на горле, а Клаус зол, отбросил его на пол.

Это намек на легендарного зверя за Красной Дверью? Ну давай же братец — выпусти его — тихо произносит Клаус, предвкушающие прищурившись.

Элайджа вновь попытает напасть и Клаус знает это и ждет. Он, морщась от боли, отталкивает его от себя бесчувственного брата. Бесчувственность не красит Элайджу, как многих других сорвавшихся с катушек, У бесчувственного Элайджи запах крови и взгляд убийцы. Движение, и он подминает Элайджу под себя, оба летят с лестницы.

» — Я хочу, чтобы ты горел и страдал, как она», — повторяется в мыслях Элайджи пока его кулак бил лицо брата, пока они летят вниз с лестницы.

Черные вены расползаются под глазами, рык и неуловимое мановение сильных рук, и Клаус прижимает к себе брата.

Знает, что Элайджа не сможет уйти.

» — Никлаус разрушил все… Семью, отнял возлюбленных, разлучит мать сдочерью… А сейчас, что? Жизнь? » — думает Элайджа.

А затем удар в грудь ведьмовским клинком и Элайджа видит собственную кровь и безумная пульсация в висках боль и позволяет Клаусу разложить свое тело на этом пыльном асфальте.

Все что осталось от них…

Она его случайная, от которой ему останется скрипка и горстка пепла на асфальте.

Случайная связь.

Случайное увлечение.

Случайное отвлечение.

Случайная преданна им.

Случайная погибель.

Случайная жертва.

Она его случайная.

========== Глава 65. Ад здесь. Ад реален. ==========

Ад пуст. Все бесы здесь.

©Шекспир

Вся ее жизнь сон.

Долгий и спокойный.

Короткий и тревожный.

Кетрин Пирс хочеи всего лишь просыпаться в порядке. Сказать, что с ней все хорошо, что она не умерла и по ее вине не погибла ее единственная дочь.

Вздох.

Дыхание – дарует жизнь.

С последним вздохом заканчивается жизнь.

Но она мертва.

Дышит, жадно глотает воздух.

Глотать воздух, так, как будто он завершиться через секунду и она больше никогда не вздохнет.

Кетрин Пирс та, кто борется за жизнь.

Кетрин Пирс та, для которой любить значит – никогда не сдаваться.

Бороться.

Рассвет заполняет комнату. Первые лучи солнца освещают ее лицо.

Глотает воздух, осматривает свои руки и понимает, что кожа рук здоровая и молодая, на ней прозрачный темно-зеленый пенюар в пол, под которым скрывается черное нижнее кружевное белье.

« Дрянь» - первое, что приходит в голову Пирс.

Она желала увидеть нечто иное, а не просторную комнату залитую рассветом и себя в нижнем белье и прозрачном пенюаре.

Разве это Ад?

Ад здесь?

Не похоже.

Взгляд в потолок : белый, по среди хрустальная люстра.

Это не похоже на Ад.

Невероятно, что она оказать здесь, а не в чане с расплавленной лавой, в Аду.

После всех ее грехов Кетрин Пирс дорога в Ад.

Помнит.

Она вспоминает : затянутое серыми венками лицо дочери, слезы, то, что перед смертью Нади она показала ей идеальный день и « Твоя мама любит тебя.» Поцелуй и нож в живот. Знала, что не может быть со Стефаном и все равно попыталась добиться его любви, при этом наплевала на свою единственную дочь. Она помнит разговор с Бонни в соборе и ветер, который затянул ее в тьму.

Она кричала, цеплялась, но так и не могла сопротивляться.

Это было похоже на сон.

Ее самый худший сон.

Потратила жизнь впустую.

Желала получить все, а в итоге потеряла все и сразу. Лишилась : жизни, дочери, любви.

Это точно ее самый худший сон.

Спрыгнуть с постели, ступит босыми ногами на холодный пол.

Ей холодно.

Она одна.

Может отечество и ее личный Ад?

Не похоже, ведь Кетрин Пирс научилась бороться с одиночеством.

Хуже всего - изображать спокойствие, когда в душе сходишь с ума.

Уже сошла с ума, как его губы вздрагивают и она произносит имя : — Надя.

У нее и внутри так – мертво и сыро, сердце заросло плесенью и тоской.