Принц и нищий (СИ) - "SmileGin" - Страница 27

Внимательно прощупав опытным взглядом бывалого тусовщика разношерстный народ, Мукуро с ужасом и очередным изумлением понял, что в зале нет ни одного торговца “радостью”. Как можно так плясать без щедрой дозы экстази или хотя бы алкоголя? Максимум, что смог он заметить, так это аромат не самых лучших сигарет без всяких примесей “травки”.

— Либо за четыре месяца я отстал от жизни, либо тут все по-другому, — вздохнул Мукуро, скучающе вертя в руке бутылку с виски.

— “По-другому”? А ты, что, в параллельной вселенной жил? — хмыкнул Гокудера, непонятно как расслышавший его ворчанье через грохочущую попсовую музыку.

— Можно сказать и так. — Этого Гокудера уже точно не услышал, да и желанием прислушиваться, вроде бы как, не горел.

К стойке подплыла небольшая группа хихикающих растрепанных девиц, и они принялись за работу. Это даже было приятно: обслуживать симпатичных девушек, кокетливо строящих глазки и не пытающихся лишний раз набить себе цену. Они, казалось, были здесь завсегдатаями, болтали с внезапно милым Гокудерой и разводили на свидание Мукуро, закидывая его удивленно-восхищенными комплиментами и радостью от того, что пришел кто-то новенький. Они не навязывались, вовсе нет, просто веселились и, словно ненароком, флиртовали. Мукуро никогда не говорил с девушками настолько беззаботно и легко, как в этот вечер, никогда не отвешивал столько незаурядных комплиментов и никогда столько не улыбался, хотя и был любителем широких ухмылок. Стало даже немного грустно, когда они, отодвинув опустевшие бокальчики, снова убежали на танцпол.

Хаято тут же принял свой обыкновенно-раздражительный вид и уселся на стул, вновь потягивая пиво.

Мукуро же, пребывая в отстраненном состоянии необыкновенной эйфории, просто тупо пялился на танцующих, терзаемый желанием присоединиться к ним. Такой приятный мазохизм получится, если остаться на этой работе. Вроде бы и настроение хорошее, и общение довольно приятное, а смотришь все равно со стороны. Это как диабетик, перед которым поставили блюдо со сладостями, есть нельзя, но аромат чувствуется, и вид тортиков услаждает глаз.

Пожалуй, в таком клубе Мукуро бы тоже смог оторваться без наркотиков и алкоголя.

— Ого! — вырвал его из приятных размышлений смутно знакомый мужской голос.

— Да, что будете… — окончание будничной рабочей фразы застряло в горле, как только он обернулся к говорившему.

— Спейд, какими судьбами?

Гокудера уже направлялся к ним, почему-то натянув на лицо не самую милую ухмылку из своего крохотного набора улыбок. А Сато Мики — один из самых ублюдочных знакомых Мукуро в его прошлой жизни — улыбался так, будто ему в руки безвозмездно приплыл чемодан с миллионом евро.

— Я в уборную, прикрой, — скороговоркой выпалил Мукуро, перемахивая через стойку и утягивая Сато за собой. Не хватало еще, что Гокудера, яро его недолюбливающий, узнал о том, что он Спейд.

Едва они втиснулись в толпу, Сато брезгливо отдернул руку, а неприметный до этого телохранитель схватил Мукуро за руку, выворачивая ее за спину.

— Отпусти, а не то пожалеешь, — процедил Рокудо, когда его притащили в туалет и предусмотрительно заперли изнутри дверь.

— Очень страшно, — едко хмыкнул Сато, обходя его и вставая прямо перед ним. — Так уж и быть, Тони, можешь его отпустить.

Мужчина безропотно отпустил Мукуро и отошел к двери, специально или невзначай встав в тени — там, где не работала лампочка. Воцарилось молчание. Сато просто смотрел на него с примесью любопытства и презрения, а Рокудо стоически пялился в ответ, раздраженно и неприязненно, как смотрел и раньше. Вот только тогда они были на равных, а сейчас пропасть между ними казалась просто невозможно широкой: Сато, в прикиде от популярного среди золотой молодежи дизайнера, небрежная модная прическа и самоуверенный донельзя взгляд, и Мукуро — в форме бармена низкопробного клуба, пытающийся выглядеть так же высокомерно как раньше. Жалкое зрелище, и даже сам Мукуро это прекрасно понимал.

— Значит, слухи оказались правдой. Бесподобно, — наконец расхохотался Сато, вдоволь оглядев новый видок своего неприятеля. — А твой отец все говорит, что ты в Америку подался, собрался в Гарвард поступать. Вижу теперь, в какой Гарвард ты уехал.

Мукуро усмехнулся. А отец молодец, невольно подал одну идейку.

— Не нуждаюсь в сочувствии папенькиного сынка, — снисходительно заявил Мукуро, небрежным одернув воротник белой рубашки.

— Кто бы говорил, Спейд. Выпер тебя, наконец-то, твой неудачник-папашка, понял, что деньги все из-за тебя в трубу вылетают. Ха, а ведь такой крутой был, как помню. Вспомнишь, и сразу…

— Выпер? — перебил его Рокудо, скучающе переведя взгляд с какой-то неприличной надписи на стене на его лицо. — Какая чушь. Сам выдумал? — он подошел ближе, так, что их лица находились настолько близко, что подайся кто-нибудь из них вперед, то их носы столкнуться друг с другом. — Я ушел из дома, потому что хочу добиться всего сам. Потому что не хочу зависеть от щедрой руки отца. Потому что я знаю, что могу сделать все сам. — Мукуро похлопал его по плечу и шепнул на ухо. — В отличие от некоторых.

— Думаешь, я поверю в эту ерунду? — раздраженно фыркнул Сато, отшатываясь от него. — Ты… Ты же просто выпендрежник, сорящий деньгами направо и налево. Какое, нафиг, “добиться сам”?! Ты вдруг решил удрать из-под отцовского крыла в нищебродский клуб, зарабатывать миллионы барменом?! Не смеши меня! Ты обычный избалованный папенькин сыночек, обласканный заботой и деньгами, такой же, как и все мы, а теперь ставишь себя выше нас? Если бы ты сбежал, а не тебя выперли, то Кен не ходил бы как побитая собака и не материл твоего отца всеми последними словами.

— Закончил? — невозмутимо ответил на такую эмоциональную тираду Мукуро. — Думай, что хочешь. Мне твое мнение побоку. Впрочем, как и всегда.

— Говоришь, как оборванец. С кем поведешься, да, Спейд? Прошло всего ничего, а ты уже ничем не отличаешься от серой массы. От тебя пахнет дешевым мылом и дешевым алкоголем, ты дешево одет, ты дешево выглядишь и работаешь подавальщиком в занюханном клубе. Сбежал ты, или тебя выгнали, неважно. Ты все равно стал неудачником, какими бы высокопарными словами ты тут не кидался. Ты скатился в самый низ и тебе здесь нравится, судя по идиотской улыбке на лице, когда ты стоял за баром. И, знаешь, ты очень органично смотришься здесь. Тебе тут самое место.

— Что же, — Мукуро пожал плечами, — вижу, тебя не переубедить. Ты можешь думать все, что захочешь. Мне, повторюсь, все равно. Приятно, что ты уделил никчемному мне столько своего драгоценного времени. А теперь прошу простить меня, мне нужно “зарабатывать миллионы”.

Он развернулся и направился к двери, чувствуя, как заволакивает глаза пелена бешенства. Ему нужно побыстрее убраться отсюда, иначе он не сдержится и вырвет этому зарвавшемуся ублюдку язык. Сато всегда его недолюбливал: из-за их родителей, неприкрыто враждующих между собой, из-за большей успешности Мукуро в учебе и налаживании связей, из-за многого. Поэтому вполне понятно его счастье нынешнему положению своего, можно сказать, врага. И от этого становилось противнее вдвойне.

Едва за ним закрылась дверь, и по ушам шарахнула громкая музыка, Мукуро громко выругался и прижал вспотевшие ладони к горящему лицу. Ему ничего не стоило врать и строить из себя самоуверенного рискового парня, но сейчас его просто била дрожь. Не от страха, что Сато растреплет всем бывшим знакомым о его пошатнувшемся положении в обществе, не от ощущения униженности. Скорее, от омерзения.

К самому себе.

Как бы он не хотел, но слова Сато произвели на него огромное впечатление. Словно он впервые взглянул на себя в зеркало.

Рядом терлись полуобнаженные тела, била по ушам музыка и рябило в глазах от пульсирующего мигания стробоскопов. В ярких вспышках моргающих ламп ему всюду мерещились смеющиеся над ним лица.

Какого черта он делает здесь? Как ему могло нравиться здесь? Эти люди — они же отбросы. Наследственные неудачники по жизни, которые приходят в клуб, чтобы забыться от своего жалкого существования в мире, где они всего лишь ненужная грязь под ногтями. Поэтому им не нужно ничего для того, чтобы отрываться — само появление здесь — есть для них наркотик.