Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 67

Министр не мог до конца понять, что за человек был граф Хоффман, и это сильно мешало ему. Неудобно вести дела, не зная полностью того человека, что стоит перед тобой. Георг в тот момент не был избалованным жизнью подростком, и, как заметил министр, парень умел здраво оценивать ситуацию. А это было одно из тех качеств, которые он требовал от своих подчинённых. Что же… Это было очень даже неплохо. Иметь такого союзника, как Георг Хоффман было неплохо. Правда, Делюжан всегда опасался того, что этот хрупкий союз может быстро перейти во вражду. А врага такого иметь не хотелось. Мальчишка быстро учился. Министру довольно быстро удалось научить его стрелять. Но Делюжан никогда не мог быть полностью уверен в чём-либо. И союзников, в основном, он выбирал по принципу: “Ты, всё равно, не имеешь возможности отказаться”.

Делюжан ненавидел то, что не приносило ему пользу. Хоффман приносил ему не мало полезных сведений. Хоффман выполнял многие его поручения. Почему же тогда граф не внушал доверия первому министру?

В кабинете было душно. Советник короля Алана никогда не любил духоту. Это мешало ему думать. А имеет ли право человек, фактически находящийся во главе государства, терять хоть минуту из-за этого? Нет. Делюжан не мог бы простить себе даже эту минуту.

Мужчина вышел из кабинета. Ему хотелось выйти в сад. Уж там то точно куда больше свежего воздуха, необходимого ему для нормальной мозговой деятельности. Немного подумав, королевский советник зашёл обратно в кабинет, взял там одну из лежавших на столе книг и снова вышел. Не хотелось больше находиться в том душном здании. Тем более, в здании с такой историей, которую имел дворец первого министра.

Сад нравился Делюжану куда больше, чем его собственный кабинет. Тут можно было дышать полной грудью. Тут было даже более спокойно, нежели там… Там - в том проклятом здании. Что случилось с людьми, жившими когда-то во дворце нынешнего первого министра? Кто-то из них было отравлен на одном из званных обедов, кто-то заколот кинжалом в одну из прохладных летних ночей, кто-то был убит на поле боя… Делюжан помнил только, что ни один из тех людей, кто жил когда-то в его дворце, не умер своей смертью. Советник короля помнил, как суеверная Моника пыталась убедить его переехать из этого проклятого дома хоть куда-нибудь, пытаясь объяснить это тем, что если дворец на самом деле кто-то проклял, нет ничего лучше, чем просто разрушить это здание, пока оно не принесло ещё одну смерть.

Моника… Именно она сейчас шла по одной из главных дорожек сада. Наверняка, она идёт к нему, чтобы отдать очередной отчёт. И почему она не могла успокоиться и скинуть всё это на Хоффмана? Тот, правда, и так, был загружен всем, чем только можно, но ведь и у Делюжана дел невпроворот. Можно же было понять это. Нет. Моника казалась куда более взволнованной, нежели обычно. Неужели, у неё случилось что-то серьёзное, или она, как и всегда, явилась по пустяковому поводу?

- Господин Делюжан! - услышал мужчина взволнованный крик увидевшей его девушки.

Первый министр спокойно повернулся к ней. Волосы девушки были растрёпанными, что уже было довольно странно. Особенно для неё. Может, увидь Делюжан перед собой ту же Алесию, он бы и не стал удивляться. Но Моника с растрёпанными волосами…

- Что с вами, моя дорогая? - спрашивает советник короля, подходя к своей подчинённой.

Та дрожит. Мужчина про себя отмечает, что для этой леди это вовсе не характерно. Это слишком необычно и даже почти немыслимо. Что же могло случиться?

- Господин Делюжан, помните, я говорила вам про приют, которому я пытаюсь как-то помогать? - еле шепчет Моника.

Слова даются девушке тяжело, и Делюжан думает, что если шпионка не сможет оправиться от своего горя, то как бы это не было прискорбно, её придётся убрать. И никакое “личное отношение” не должно иметь места в его работе. Даже если он будет всех жалеть, никто не будет жалеть его.

- В приюте уже два месяца пропадают дети! А недавно, некоторых из пропавших нашли мёртвыми! Понимаете?! Говорят, на телах, - девушка уже всхлипывает, - многих из них имеются шрамы. Похожие на те, что могут оставаться после хирургических операций…

Делюжан сглатывает. Если всё, действительно, так, как сейчас говорит Моника, ему и самому следует знать, чьих это рук дело. Иначе, всё может обернуться очень плохо для королевства. Положение короля, и так, не слишком надёжное. Министр знал, что в некоторых слоях общества уже готовилась революция. Два года назад он с таким трудом подавил один из бунтов… Не хотелось бы, чтобы общество снова всколыхнулось. Это было бы слишком опасно.

- Ты не знаешь, кто мог это сделать?

Девушка качает головой и снова всхлипывает. Делюжан, как и следовало бы поступить истинному джентльмену в такой ситуации, осторожно, стараясь лишний раз не дёргать изрядно переволновавшуюся Монику, отводит её в гостиную, усаживает на диван, даёт выпить стакан воды. Ту это не особо успокаивает. И первому министру даже становится стыдно за то, что он за тех детей совсем не переживает. Для него нет ничего важнее его нынешнего положения в обществе.

- Эти изуверы… Эти изуверы… Они убили тех детей! Я знала лично каждого! Знала… И вот - они мертвы… Почему? Почему, господин Делюжан? Почему?!

Моника рыдает, а советник короля приказывает одному из своих слуг отправляться к Хоффману. Обычно, именно он занимался подобными делами. Что же… Пусть поработает над этим и сейчас.

Девятилетний мальчик сидел на диване и читал что-то, когда мистер Райт вошёл в комнату. Ребёнок даже внимания не обратил на гостя, вошедшего в комнату. Мужчине же подумалось, что всё почти повторяется, только рядом с этим мальчиком теперь не сидит та девочка, Мари. Нужно будет спросить его, где сейчас его сестра.

- Джордж, привет. Ты помнишь меня? - спрашивает психолог, присаживаясь рядом с ребёнком.

Ребёнок тихо кивает, но даже не думает повернуться к мистеру Райту и посмотреть на него. И мужчине кажется, что почти ничего не произошло за те три года, которые он не видел этих детей. Наверное, ему стоит спросить, что же произошло за эти три года…

Джордж сидит тихо. Слишком тихо для девятилетнего ребёнка. Книгу он отложил. Психологу кажется, что от этого этот мальчик стал выглядеть ещё более странно. Бледный, темноволосый, худой, этот маленький человек был больше похож на какого-нибудь призрака, нежели на обычного нормального ребёнка.

- Ты не рад меня видеть? - усмехается мистер Райт, пытаясь как-то разрядить обстановку.

Мальчик снова берёт в руки книгу. Он не кажется ни радостным, ни расстроенным, ему просто безразлично. Для него нет разницы - есть ли в комнате психолог, или его уже нет. Мужчине кажется, что это как-то слишком даже для этого мальчика.

- Ко мне приходит много врачей… - подаёт голос ребёнок. - И не только врачей. Отец приглашал ко мне гадалок, ведуний, знахарок… Глупо, не так ли?

Мистер Райт пожимает плечами. Он как-то видел отца Джорджа, Дэвида Блюменстроста, и нельзя сказать, что отец мальчика произвёл на него приятное впечатление. Дэвид был несколько груб. Мать мальчика, Элис Блюменстрост, казалось, была запугана - она за весь тот вечер не произнесла ни слова, женщина даже не смотрела ни на кого.

- Он беспокоится о тебе, - произносит мистер Райт, и про себя думает, что вряд ли сам верит в это.

Ребёнок качает головой. И мужчине кажется, что он просто обязан как-то разрядить обстановку. Было слишком неудобно, неловко говорить с этим мальчиком сейчас.

- Джордж, ты не мог бы позвать Мари? Мне кажется, что она…

Джордж неожиданно вскакивает с дивана и выбегает из комнаты. Психолог остаётся сидеть там. Что он такого сказал? Неужели, что-то случилось с той милой девочкой? Мужчина медленно встаёт и идёт к миссис Лэнд. Уж она то точно должна знать, что случилось с девочкой.

Моника с надеждой смотрит на Хоффмана. Он должен был найти хоть какую-то зацепку… Должен был… Девушка не верила, что такой человек, как Георг, не смог найти ничего. Она просто не могла поверить в это. Делюжан смотрел на Хоффмана с интересом, но надежд и уверенности Моники он не разделял. Вряд ли можно было выяснить что-то в такой короткий срок. Хоффман не смотрел ни на кого из них. Он был всецело поглощён своими мыслями. И это вряд ли нравилось кому-то из этих двоих.