Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 68

- Ты нашёл? - спрашивает мисс Эливейт.

Девушка готова, в который раз за этот злосчастный день, снова разреветься, только услышав неутешительные новости. Вся эта история сильно вымотала её, она слишком устала, чтобы воспринимать всё достойно.

- Я могу сказать только то, что приют, про который ты говорила, теперь под охраной. Я не думаю, что дети будут пропадать оттуда и дальше. Хотя…

Моника всхлипывает. Девушка не сможет выдержать ещё одной смерти… Не сможет. Это слишком тяжело и больно для неё. Делюжан приподнимается с кресла и недоверчиво смотрит на графа.

- Я узнал, что пропало десять детей. Десять из тысячи! В приюте даже больше тысячи детей… Самому младшему из пропавших двенадцать, самому старшему - пятнадцать. И девять из них имеют репутацию трудных детей.

Делюжан усмехается. Морщины на его лице разглаживаются. Проходит меньше минуты, как первый министр начинает хохотать. И Георг Хоффман тоже начинает улыбаться. Вся эта ситуация с пропажей детей теперь кажется советнику ерундой, не требующей особого внимания.

- Дорогая моя, - произносит советник, - когда я был подростком, я неоднократно сбегал из дома. Что же говорить про детей, которые растут в приюте? Им просто хотелось почувствовать себя свободными, взрослыми…

Моника гневно смотрит на первого министра, потом переводит взгляд на усмехающегося Хоффмана. В этот момент девушка готова убить этих двоих. Как можно смеяться над таким горем, как смерть тех детей? Мисс Эливейт вскакивает со своего места, зло смотрит на двух мужчин сидящих в кабинете, потрясённо качает головой и выбегает.

Граф Георг Хоффман смотрит ей вслед. Смотрит так, как будто эта ситуация что-то напоминает ему.

***

Георг не понимал, что нужно от него этой сумасшедшей! Да и как он мог понять её, когда она не могла нормально связать и двух слов?! Нет, это было просто ужасно! Он не нянька и не жилетка, чтобы Гораций и Моника использовали его только для того, чтобы выплакаться и выложить свои грандиозные планы. Нет, это было даже унизительно для чернокнижника! О чём только он думал, когда подружился с ними?

- Моника, я не считаю, что не прав - все дети подростки, при том, трудные подростки. Они просто решили сбежать из приюта. И всё. Ты уж извини, но глупо думать, что их кто-то похитил, - не выдерживает в какой-то момент Георг.

Девушка зло посмотрела на него, потом вскочила, подлетела к нему и дала пощёчину. Хоффман даже был готов рассмеяться. Щека горела от её удара, но сам тот факт, что Моника не смогла держать себя в руках, что она была так зла сейчас, грел графу душу.

У вас есть душа?

Воспоминание о той убитой сильфиде заставляет Хоффмана задуматься. А так ли она была не права? Впрочем, стоило ли думать об этом? Права или нет была та девушка уже вовсе не важно.

В комнату входит Юта. Бледная, чем-то испуганная… И графу становится абсолютно всё равно, что подумает о нём Моника, что его репутации неприступного и холодного человека может прийти конец, что он будет выглядеть совсем не так, как хотел бы.

- Что случилось, Юта? - спрашивает мужчина, вставая с кресла и подходя к девочке, и замечает слёзы на её бледном худеньком личике.

Девочка качает головой, а потом вдруг прижимается к Георгу Хоффману, заставляя того окончательно позабыть о том, что в комнате находится ещё и Моника.

- Приснился кошмар… - тихо шепчет Юта. - Можно я посижу рядом с тобой?

И граф кивает головой, берёт девочку на руки, она совсем лёгкая, хоть Хоффман прекрасно знает, что девочка набрала в весе за те два с половиной месяца жизни у него, Юта ещё совсем худая, и осторожно усаживает её на диван. Туда, где только что сидел сам. Моника смотрит на этого ребёнка с изумлением. Она никогда ещё не видела эту девочку, и ей кажется странным сам тот факт, что Хоффман, вероятно, усыновил этого ребёнка.

Девочка засыпает довольно скоро, и Георг прикрывает её пледом. Мисс Эливейт готова поклясться, что граф очень тепло относится к этому ребёнку. Кто эта девочка? Дочь? Хоффман ещё слишком молод, чтобы иметь такого большого ребёнка. Насколько помнит Моника, ему всего лишь двадцать пять лет, а девочке на вид можно дать лет одиннадцать. Сестра? Девушка никогда не видела родителей Георга. Мужчина старался даже не упоминать их. Лишь один раз он сказал, что не хочет видеть их. Племянница? А были ли у Георга братья или сёстры? Об этом Хоффман тоже никогда не говорил…

- Кто эта девочка? - наконец, спрашивает Моника, когда все возможные варианты уже перебраны в её голове.

Хоффман жестом просит её говорить тише. Он осторожно гладит девочку по волосам. Сидит мужчина, как кажется мисс Эливейт, слишком неудобно, но он не делает никаких попыток как-то пересесть. Он боится потревожить этого ребёнка. Боится, что она проснётся.

- Моя дочь. Я усыновил её два назад. Извини, но мне кажется, тебе пора. Мне следует перенести Юту в её комнату. До встречи.

Моника тихо кивает и так же тихо покидает гостиную в поместье Хоффмана. Тот факт, что у её друга, оказывается, есть дочь, пусть и приёмная, сильно тревожит девушку. Почему она даже не знала об этом?

Замёрзший ребёнок бежит по улицам города. В руках его окровавленный нож, и ребёнку даже не приходит в голову выкинуть его. Босыми ногами бежать по заснеженной улице больно. Но не бежать нельзя. Ободранная старая куртка велика этому ребёнку и совсем не греет. Страх сковывает, мешает бежать, мешает двигаться. Но останавливаться нельзя. Любое промедление равносильно смерти. В начале марта ещё довольно холодно, дождь и снег постоянно сменяют друг друга, и ребёнок не понимает, к чему нужно приспосабливаться больше. Сейчас темно. Не видно почти ничего. Перебегая мост через Тери, реку, которая протекала в этом районе, ребёнок поранил ногу, и теперь рана начинала сильно болеть.

Ещё чуть-чуть. Стоит только добежать до обычного убежища. Там, хотя бы, не будет снега. Кто-то хватает ребёнка за руку, и он, следуя инстинкту, выработанному за годы жизни на улице, пытается ударить неизвестного ножом в живот. Но руку с оружием перехватывают.

- Спокойно. Я не собираюсь причинять тебе вред. Пока.

Голос этого человека холоден, и ребёнок чувствует, что начинает дрожать. На этот раз вовсе не от холода. Этот человек своей холодностью пугает куда больше того злобного трактирщика, что ударил ребёнка. Пугает куда больше того Луца, который хотел убить ребёнка, и который был убит.

Незнакомец наклоняется, а потом, и вовсе, садится на корточки. Теперь, он смотрит прямо в глаза этому ребёнку. В его взгляде читается любопытство. Просто любопытство. Ни страха, ни гнева. Просто интерес. И ребёнку становится с каждой минутой всё страшнее.

- Девочка? - удивляется человек. - Хм… Не думал, что девчонка сможет с такой силой ударить Луца. Даже ножом…

Смеётся. В смехе этого человека так же нет никаких эмоций, привычных этому ребёнку. Внезапно, человек перестаёт смеяться, встаёт. Он довольно высок, и девочке приходится высоко запрокинуть голову, чтобы снова встретиться с ним глазами. Не видеть взгляда собеседника слишком страшно. Ребёнок не может себе позволить бояться ещё больше.

- Пошли! - коротко бросает человек.

Страшно, слишком страшно. Идти куда-то за человеком, который пугает тебя почти до паралича, слишком странно. Девочка послушно плетётся за незнакомцем. Ножа в её руке уже нет, она только сейчас замечает это.

Хоффман бережно подхватывает спящую Юту на руку и осторожно несёт в её комнату. Та что-то бормочет во сне, и мужчина ловит себя на том, что улыбается этому бормотанию. Юта спит, и Георг рад этому - девочке каждую ночь снятся кошмары, так что, её спокойный сон имеет огромную важность для этого ребёнка. Хоффман кладёт девочку на кровать, потом осторожно прикладывает ладонь к её лбу. Температуры нет, и это хорошо. Было бы плохо, если бы девочка снова заболела.

Когда-нибудь, с тобой произойдёт тоже самое! Ты тоже можешь потерять дорогого тебе человека!

Георг Хоффман снова слышит голос Моники, произносящей эти слова. Разве он даст кому-то обидеть то, что у него есть? Разве он даст кому-то обидеть Юту? Он сам убьёт кого угодно ради неё.