Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 301

Эта боль сводила его с ума.

Янжина должна была увидеть его, по правде говоря, в первый раз в жизни. Раньше лишь слышала об этом человеке от отца. Она слышала, что герцог человек очень образованный — немудрено, впрочем, при доходах его отца, желать дать сыну лучшее образование, которое только может получить человек в Осмальлерде. Отец когда-то говорил Янжине, что герцог Рэйн умеет очень многое — и играть на трёх музыкальных инструментах, и говорить — почти свободно — на восьми или девяти языках, не считая древние, прекрасно знал историю мира и своего королевства, рисовал, прекрасно танцевал, был неплохим театральным и литературным критиком, к тому же, был прекрасным врачом. Впрочем, Янжине ли судить об образованности — когда она даже домашнее образование не сумела полностью получить из-за проблем с деньгами у её отца.

Работать на короля Альфонса девушке нравилось — можно было заниматься чем-то действительно полезным, к её мнению прислушивался хоть кто-нибудь, к тому же, на работе во дворце можно было не носить эти пышные платья с ужасными корсетами — Его Величество почти сразу предложил ей переодеться в более удобный кафтан. Новый король, вообще, был несколько странный. Безусловно — умный. Безусловно — ответственный. Безусловно — обладающий чувством юмора. Безусловно — понимающий, что именно он делает. Но странный. Он многого не знал об Осмальлерде. Многого не хотел знать. Хотел построить здесь жизнь, похожую на жизнь в его мире… Янжина плохо понимала, что именно он хочет, но те реформы, которые молодой король старался проводить, девушке вполне нравились. Наверное, о таком правителе она всегда мечтала — умном, решительном, том, кто захочет сделать королевство Орандор хоть чуточку сильнее…

Поместье герцога Рэйна поражает своими масштабами. Огромное здание. Каменное, высокое, старинное. Говорят, выстроено оно здесь было ещё до возникновения даже тех фальранских провинций. Времён первой или второй тысячи после Великого переселения народов. Янжина подходит к этому зданию. Её никто не встречает… Она лишь смотрит на эти стены… Она осторожно касается рукой одного из камней. Девушке кажется, что, прикасаясь к камням, она может увидеть то, что происходило с поместьем в далёком прошлом. Ей страшно… Страшно приобщаться к тому, чего раньше она так боялась, чего раньше она никогда не признавала… Но она ведь сильная, да? Она же справится?.. Конечно справится, ведь выбора-то у неё вроде как и нет.

Войдя в дом, она как-то скованно кланяется мужчине во фраке, очевидно, дворецкому, который приглашает её наверх, в комнату своего хозяина. Янжине почему-то жутко страшно. Ей хочется поскорее отделаться от поручения короля. Девушка поднимается по лестнице, устланной жёлтыми коврами. Изнутри дом даже более поражает своим великолепием, нежели снаружи. Снаружи — он гранитный монолит. Огромный. Вечный. Но изнутри этот монолит дышит, пусть и веет от него немного могильным холодом… И всё же, всё здесь Янжине жутко любопытно. Она едва удерживается от разглядывания белых и кремовых ваз причудливых форм, от разглядывания цветов, которые уже в это время нигде невозможно найти, от высокого, украшенного лепниной камина, что находится в одной из тех комнат, сквозь которые её проводят. Она всё же не удерживается от того, чтобы посмотреть на потолки — расписанные самым настоящим мастером, знатоком своего дела, не удерживается от того, чтобы взглянуть на старинные родовые гобелены, на роскошные ковры, привезённые из разных уголков Осмальлерда, на мраморные полы, на потрясающие скульптуры, изображающие великих людей древности. Одна из скульптур — перед ней Янжина на несколько секунд задерживается — изображает какого-то молодого человека, на губах которого застыла самодовольная усмешка. Он — этот человек — одет крайне бедно, в какое-то почти рваньё, но смотрит с каким-то высокомерием. Янжине почему-то он жутко неприятен. Другая скульптура изображает девушку — молодую, красивую, полную жизни. Статью своею похожую на Джулию Траонт. И эта девушка тоже смеётся, но смеётся более тепло и мягко… Но что объединяет обе эти фигуры — обе они усмехаются победно, уверенно в собственной правоте. Янжина видит вокруг много скульптур на темы самых разнообразных мифов и легенд Осмальлерда. Отец как-то упоминал, что Великий герцог буквально грезит этими самыми мифами… Но Янжина никогда не могла бы и подумать, что — так…

Перед одной из дверей — тяжёлой, дубовой — дворецкий останавливается. Мужчина кланяется ей, стучит в дверь, а после отворяет её. Янжина с каким-то странным ужасом следит за всем этим. Она осторожно проскальзывает в комнату, куда её приглашают, смотрит на тёмную фигуру человека, который сидит около окна. Человек этот худощав, очевидно, весьма высок, хоть и кажется почти горбатым. Комната, в которую её пригласили, необычная, круглая. Тяжёлые гардины защищают это место от солнечного света.

У Гартона Рэйна были ужасно тонкие пальцы. Тонкие и длинные. Он и сам был такой — до удивления высокий и худой. Словно бы высушенный. Словно испитый до дна. Янжине страшно смотреть на этого человека… Его волосы совсем не седые — напротив, жутко тёмные. И скулы у него сильно выпирают. А глаза… Чего только стоят его глаза — тёмные, близко и глубоко посаженные. И взгляд этих глаз будто обжигает девушку. Она старается не смотреть на его лицо — мало от неё будет толку, если она будет его так бояться.

Перстни — символ родовитости. На каждом его пальце сиял крупный перстень. Все, должно быть, тяжёлые… Один из перстней по форме очень напоминает перстень на пальце леди Джулии Траонт. Только камень в оправу вставлен другой. У герцогини Траонт камень зелёного цвета, вероятно, изумруд, у Гартона Рэйна же камень ярко-жёлтый. Совсем не сочетается этот цвет с его остальным внешним обликом. Перстень, словно чужой, сидит на его пальце. И зрелище это почему-то жуткое.

Она почти не слушает, о чём он говорит — впрочем, может, он и не говорил слишком много. Янжина всё равно не может слушать. Она думает обо всём на свете, кроме того, что находится в этой комнате. Она думает о короле с его реформами, о любимом, но уже покойном, отце, думает о той участи, которая, возможно, ей уготована, думает о Теодоре Траонте и тех вещах, которыми можно «уколоть» его в разговоре побольнее. У герцогов очень чувствительное самолюбие… В какой-то момент слух будто бы возвращается к девушке. И вот она уже слышит эти слова герцога, которые так задели её…

— Вы знаете, барышня, что означает быть Великим герцогом? — спрашивает с тяжёлой усмешкой Гартон. — Вы знаете, что это означает — быть мной?

Его снисходительно-насмешливый тон — почти презрительный, следует добавить — почти выводит Янжину из себя. Этот человек не имеет никакого права так с ней разговаривать. Теперь она не просто девчонка из провинции, которой ничего не по силам. Она теперь служит королю. Какая из неё барышня. Она решила служить королю на государственном поприще. Работа это вряд ли подходящая для того, чтобы продолжать оставаться барышней.

Её ужасно раздражает этот человек. Человек, не сделавший ровным счётом ничего, чтобы занимать в обществе то положение, которое он занимает. Человек, смеющий считать себя Великим — не по делам, а по титулу. Янжина никогда не любила таких людей. Быть может, всё дело было в том, что у неё никогда не было ни титула, ни богатства. Она была обычной девушкой. Но она старалась, она делала всё, что было в её силах, даже больше, чтобы как-то изменить свою жизнь. Она изо всех сил пробивала себе дорогу. Почему же кто-то другой мог просто получить — не приложив ровным счётом никаких усилий?.. Это было чертовски обидно…

— У меня жизнь была не менее трудная, сэр! — почти возмущённо говорит Янжина. — Разве я говорю вам об этом?

Она с трудом сводила концы с концами. Она едва смогла решиться на тот безумный шаг, благодаря которому Альфонс взял её во дворец. Девушке думается, что это просто свинство — говорить человеку, будто твоя жизнь труднее, чем его. У каждого свои проблемы. Вряд ли разумно сравнивать их. Вряд ли разумно сравнивать жизнь тех, кто с самого рождения был в неравных условиях. Жизнь у всех трудная. Незачем это говорить.