Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 302

Янжина не считала свою жизнь слишком уж тяжёлой. Она получила образование, у неё — совсем ещё недавно — был любящий отец, ей не приходилось целыми днями работать физически, ей редко приходилось голодать… Ей приходилось много работать, ей приходилось перешивать платья за деньги богатым соседкам… Нет, её жизнь не была трудной. Она была такой же, как у множества других девушек. В жизни Янжины были свои трудности, но она не считала их чем-то таким, чего точно не должно было быть.

Больше всего на свете Янжину раздражали те, кто считал себя ущемлённее других.

— Молчать! — грубо обрывает её Гартон. — Не смейте меня перебивать, барышня!

Янжина вздрагивает и замолкает. Почему-то в какой-то момент ей становится ещё более страшно. Она боится этого странного человека. По возможности она больше никогда не войдёт в этот дом. Достаточно девушка натерпелась унижения! Она больше ни за что на свете сюда не приедет! Пусть сам король приходит к этому человеку и улаживает свои вопросы. Или — что лучше — Теодор! Траонт же сам из Великогерцогской династии. Он должен знать, как разговаривать с такими людьми. Он должен лучше знать, чего такие люди ожидают от других. Раболепства? Страха? Поклонения? Одно дело, когда человек требует к себе уважения. Совсем другое дело — когда человек сам в ответ не собирается уважать кого-либо.

Герцог встаёт со своего кресла и быстрыми, но тяжёлыми шагами подходит к окну, немного отодвигает гардины, пропуская в комнату немного солнечного света. Янжина, уже привыкшая к темноте, жмурится. Почему-то в данный момент ей думается о том, что больше всего на свете ей бы сейчас хотелось, чтобы рядом оказался её отец. Пусть тот и был излишне расточителен, пусть тот и был не слишком образован — он был её отцом. И он был единственным человеком, в любви которого Янжина была уверена.

— Кстати, барышня, вы действительно мне об этом сказали, — смеётся герцог.

Она едва сдерживается, чтобы не нагрубить ему. Девушке хочется скорее вырваться из этого ужасного места. Если бы не поручение, доверенное ей королём, она уже давно бы сделала это. Но она просто не может не оправдать надежд Его Величества. Король был дорог ей. Он был тем человеком, которому была небезразлична её судьба. Янжина смотрела в тёмные, близко посаженные глаза герцога и думала, что уродливее человека она в жизни ещё не видела. Она не представляла себе, как та — молоденькая и красивая — женщина могла связать с ним свою жизнь. Герцогиня Рэйнская, как говорили, была очень доброй и милой, нравилась практически всем… Как могла она связать свою судьбу с таким ужасным человеком? Как могла выглядеть такой счастливой?

Выглядеть… Выглядеть? Неужели, правда? Неужели, эта догадка может быть правдой? Янжине становится не по себе. Она пытается припомнить, было ли счастье не только в улыбке, но и в глазах той болезненной женщины, которая когда-то навещала её отца? Она пытается вспомнить… И ничего не вспоминает. Только хрупкую фигурку в скромном платьице, которая наклонилась к маленькой Янжине и шептала ей на ухо какие-то глупости… Только добрейшую женщину, которая помогала всем нуждающимся, которая обожала напевать разные народные мелодии своим слабым голосом… Только красавицу, которой приходилось каждый день видеть все уродства своего мужа, за которого её — в этом Янжина уже не питала никаких сомнений — насильно выдали замуж. Ей становится до безумия жалко покойную герцогиню.

На герцога Рэйна она больше не может смотреть без отвращения.

— Я напишу королю, когда обдумаю его предложение, — замечает герцог хмуро, — но я прошу вас обязательно передать ему, чтобы впредь Его Величество не посылал ко мне служанок, вдобавок, лёгкого поведения. И не слишком хороших манер.

Это оскорбляет её. Ужасно оскорбляет. Она не какая-нибудь служанка. Она — графиня. Она — особа приближённая к королю. Особа, которую король ценил. И не как фаворитку — Янжина ни в коем случае не была фавориткой Альфонса. С чего герцог решил так? В душе девушки вдруг поднимается такая злоба, которой она никогда в себе не могла помыслить. Ей хочется как-то ответить, как-то задеть, как-то проучить этого человека… Это у неё-то — недостаточно хорошие манеры? У неё — да она терпела самодовольство герцога, пока оно не перешло границу.

Девушка довольно резко встаёт и быстро, почти небрежно делает реверанс. Смотрит в тёмные глаза герцога. И чувствует, как гнев берёт верх над её попытками совладать со своими эмоциями. Она ещё старается держать себя в руках, но уже не может этого делать… Она разревётся, как дурочка, прямо на его глазах, если не выскажет ему сейчас всё, что она о нём думает. Она просто не выдержит этой пытки…

— Обязательно передам, сэр! — огрызается Янжина и почти выбегает из кабинета.

Задерживается лишь на несколько секунд. Чтобы успеть резко обернуться перед самой дверью и сказать язвительно: «Со своей женой, сэр, вы тоже так разговаривали? Неудивительно, что она умерла. Любой бы вашего характера не выдержал. Мне уж интересно, не покончила ли она собой, устав от вас?», после чего выбежать из кабинета, пробежать через все те залы, сквозь которые её вели, промчаться мимо старичка-дворецкого, который смотрит на неё с каким-то сочувствием, сбежать по лестнице, покрытой жёлтым ковром, а после — на улицу… И на улице, прислонившись к каменной колонне, зареветь в голос…

Ей безумно не хочется здесь оставаться и минутой дольше, но у неё нет сил, чтобы отцепиться от колонны и уйти. Поэтому она стоит перед самым замком герцога Рэйна и плачет. Янжина ненавидит себя за эту слабость. Но она ничего не может сделать. У неё на душе так безумно горько, что она не может заставить себя сделать и шага… Её тело будто парализовано. Она не может даже пошевелиться… Так и продолжает стоять, прислонившись к колонне, схватившись за неё, будто она — единственное, что не позволяет ей упасть в данный момент…

Она размазывает слёзы по лицу и чувствует, что не может остановиться… И ей уже почти всё равно, что о ней будут думать слуги этого проклятого герцога! Ей просто хочется, чтобы её отец был жив! Она не выбирала для себя эту участь! Она пришла к королю только потому, что больше ей не к кому было идти… И если все люди считают, что она фаворитка Его Величества, которой вдобавок доверяют служить кем-то вроде мальчишки на побегушках, то они очень ошибаются! Ей выпала возможность хоть как-то изменить это королевство, и она честно пытается выполнять свою работу. Разве не это требуется от человека, чтобы сделать лучше мир, в котором он живёт — честно выполнять свою работу?

Она со злостью смотрит на свой кафтан… Впрочем, скоро снова разражается слезами. Ей почему-то вдруг становится очень жалко себя, хотя раньше такого не случалось… Она хочет к отцу… Хочет, чтобы в мире был хотя бы один человек, которому на неё не наплевать! Девушка с отчаяньем всхлипывает, с ожесточением пытается стереть рукавом слёзы со своего лица, кое-как отходит от колонны, медленно, не слишком уверенно пытается уйти из этого места…

А потом прислоняется к другой колонне и снова даёт волю слезам, рвущимися, словно, из самого её сердца… Она уже не думает ни о короле, ни о государстве — мысли об этом помогали ей выживать, но сейчас они её полностью покинули… Ей вспоминается только отец — вспоминается его уставшее лицо, его почти полностью седые волосы, его добрые глаза… Она сама толком не может понять, что вызвало в ней это. Впрочем, и не считает нужным понимать…

Она просто размазывает слёзы по своему лицу, в раздражении сдёргивает ленту из своих волос, заставляя их рассыпаться по плечам, прижимает свою руку ко рту, чтобы не закричать от отчаянья и боли. Достаточно уже и того, что она ревёт прямо перед замком герцога Рэйна. И всё же… Она просто не может остановиться… Янжина уже ничего не замечает — ни того, как падает на землю шёлковая алая лента, последний подарок её отца, ни того, как подкашиваются ноги и она оседает на землю, всё так же уцепившись за колонну, словно за последний оплот, ни того, как подбегают к ней дворецкий и сам Великий герцог, обеспокоенные тем, что произошло на улице…