Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 300

Милосердие — есть красота…

Красота, которую ничто не способно заглушить или запрятать.

Это то, что отличает человека. Это то, на что способен лишь человек.

Это то, на что редкий человек решается.

***

Наверное, наиболее трудно для человека — быть милосердным, жалостливым, добрым к другим людям… Это ведь очень тяжело — высказать своё участие. Почти невыносимо трудно порой показать близкому тебе человеку, что его судьба тебе не безразлична. Почти невозможно перебороть ту душевную боль, которая теснится в груди, сделать шаг навстречу другому человеку — даже самому дорогому — и сказать даже самые простые слова. Когда сердце словно одна сплошная кровоточащая рана — разве есть хоть какое-то дело до слов, которые были произнесены, до поступков, которые были совершены? Разве есть дело до всех этих мелочей?! Как будто это всё так важно… Странно, что люди уделяют всем этим мелочам так много внимания.

Моральная поддержка… Хочется рассмеяться каждый раз, когда кто-то произносит это словосочетание! Как будто бы все эти насквозь фальшивые слова, все эти полностью лживые заверения могут хоть что-нибудь в этой жизни изменить! Так зачем же в таком случае что-то говорить?..

Наверное, это всё ложь — все эти придуманные людьми сказки о том, что такое душа, что такое, вообще, жизнь… Иногда остаётся одна лишь боль. Боль, от которой уже просто невозможно избавиться, которая гложет, которая заставляет человека делать всё, что угодно, лишь бы избавиться от неё… Иногда даже — пойти на преступление. Впрочем, наверное, дело даже не в этом. Герцог Рэйнский ни разу в жизни не совершил преступления — он всегда был чист перед законом. Но была ли так же чиста его совесть перед самим собой? Янжина слышала, что после смерти супруги герцог стал ещё более раздражителен, чем был до этого. Говорили — после смерти своей супруги он стал совсем уж нелюдим. Впрочем, отец Янжины утверждал, что скверный характер у Великого герцога был и до смерти его жены. А её тётя как-то говорила, что люди не меняются. Стало быть, с герцогом всё было точно так же. Скверный характер вряд ли зависит от тех жизненных обстоятельств, которые могут с человеком случиться.

Гартон Рэйн был одним из восьми Великих герцогов Орандора — одним из тех людей, что занимали по праву рождения место за троном короля. Их всегда было только восемь. Янжина могла перечислить их всех. Забавно, что первые буквы складывались в слово. Траонт, Рэйн, Илдиан, Энигмен, Сноргме, Унрокстон, Райглд, Истерн. Все люди, носившие этот титул, имели прав больше, чем любой дворянин Орандора. Иногда казалось, что прав они имели больше, чем сам король Орандора. О Великих герцогах времён наместника Илиодора уже ходили легенды. Янжина выросла на этих легендах. Ей нравилось читать легенды о герцоге Фридрихе Траонте, о герцогине Дориме Рэйн, о герцоге Людвиге Илдиане, о герцоге Карле Энигмене, о герцогине Хельге Сноргме, о герцоге Манфриде Унрокстоне, о герцоге Уилльяме Райглде, о герцоге Ричарде Истерне. Ей нравилось читать все эти многочисленные легенды о них. Это были не те сказки о Сонме Проклятых, о которых никогда не знаешь — правда ли всё это или вымысел. Впрочем, Янжина всё это считала вымыслом. Ни один человек на свете не сможет расколоть мир. Кем бы ни был на самом деле Танатос, он бы тоже не смог. А в том, что такой человек мог существовать, Янжина очень сомневалась — не сохранилось ни одного подлинного, а не написанного уже позднее, документа, что мог бы подтверждать существование Хейдена, ни одного украшения, ни одного кинжала или меча. А герцоги существовали на самом деле… Молодой монарх, впрочем, путался в фамилиях даже Великих герцогов, помня лишь одну — Траонт. Янжине это казалось почти странным — разве есть где-то во вселенной человек, не знающих тех, кто относится к Великим Родам?

Король Альфонс был, пожалуй, не самым худшим правителем Орандора. Он был молод, полон сил, идей, грёз о переменах, умел и любил смеяться, готов был перекраивать эту страну… о большем Янжина никогда и не могла мечтать. А уж о том, чтобы иметь возможность как-либо влиять на то, что имеет значение для её государства — не могла даже думать. Молодой король был деятелен. Он был готов что-то в этой стране изменить. Он делал это. На самом деле делал. Общался с людьми, которые знали слабые стороны этого королевства, обязал каждый монастырь открыть бесплатную приходскую школу при церкви, чтобы обучать хотя бы часть населения, издал указ, согласно которому каждый дворянин должен был получить образование, а после служить своей стране, находясь либо на военной, либо на государственной службе, либо в научной академии, которая только-только начала зарождаться. Теодор Траонт от последнего был просто в восторге. Янжина даже представить не могла, что этот — на вид вполне серьёзный и порядочный мужчина — будет разве что не скакать по кабинету короля, говоря какую-то очевидную радостную чепуху. Он был похож на маленького ребёнка, которого долго лишали сладкого — за какой-то проступок или по болезни — и потом разрешили съесть один маленький кусочек… Теодор Траонт был на самом деле так счастлив в тот день… Янжине подумалось, что он — этот самоуверенный и почти изнеженный герцог — был одним из самых верных слуг королевства и короля. Что он — этот франт с чрезвычайно ухоженными руками, с этими тонкими, белыми пальцами, со сверкавшими на них перстнями — так предан своей родине. Янжине было странно понимать это. Она всегда видела в этих высших дворянах лишь избалованных, изнеженных, самовлюблённых, не видящих ничего, кроме самих себя. Она была удивлена, увидев, когда сама оказалась при дворе, что это не всегда так. Она видела нервного и обаятельного Теодора, искренне любившего родное королевство, видела сильную и властную Джулию Траонт, женщину, стать подобной которой Янжине, пожалуй, очень хотелось, видела Говарда Реджинальда — парнишку, восьмого ребёнка в большой, обедневшей, но жутко знатной семье, который нашёл свой приют во дворце…

И теперь Альфонс Браун хотел переговорить со всеми восьмерыми Великими герцогами. Нужно было, чтобы они признали его власть. Герцогиня Джулия Траонт признала. Оставалось семь герцогов. И Гартон Рэйн был следующим в списке. Потом нужно было навестить герцогиню Флору Илдиан. Впрочем, к герцогине Флоре направился Теодор Траонт, бывший с ней в неплохих отношениях. Это решение — обращение к Великим герцогам — было весьма неплохим. Заручиться поддержкой столь влиятельных и родовитых лиц было просто необходимо Альфонсу, особенно учитывая то, что сам он, по его собственным словам, был безроден, не обладал никакими связями, помимо более-менее дружеских отношений с Теодором Траонтом, а так же на престоле оказался весьма случайно. Янжина понимала, что решение хоть как-то задобрить Великих герцогов было единственно правильным в той ситуации, в которой оказался молодой король. Но скрыть своего предубеждения против герцогов не смогла. Теодор Траонт ещё тогда рассмеялся, мол — не все герцоги так плохи, как о них рассказывают. Сказал, что Великие герцоги Орандорские — не Асталы из Цайрама.

По слухам, Гартон Рэйн — тот герцог, прийти к которому было нужно Янжине — был человеком строгих моральных принципов и не менее строгих привычек. Он был нелюдим. Говорили — мог просидеть в собственной комнате, ни с кем не заговаривая, больше двух месяцев. Слуги боялись его. Соседи-помещики не любили. Да и за что было любить его — нелюдимого, сухого, мрачного, вспыльчивого, а подчас и грубого! Он мало говорил, редко выходил из своих комнат, а смотрел, как говорили, всегда с какой-то едва различимой злобой, которая, впрочем, дико пугала тех, кто смел к нему прийти.

Говорили — он в один год поседел, когда умерла его жена.

Он был вдовцом вот уже семь лет. Говорили, его жена была первой красавицей Орандора… Янжина, кажется, однажды видела её — эта молоденькая и болезненная женщина однажды приезжала в поместье её отца, чтобы помочь. Она была приятной, милой, обходительной… Янжине — маленькой ещё девочке — она очень понравилась. Впрочем, вряд ли сам герцог был так приятен в общении, как некогда была приятна его покойная жена. Герцогиня умерла семь лет назад, родив мёртвого ребёнка. Герцог остался совсем один — у него не было ни одного близкого человека, который мог бы его как-либо поддержать. Впрочем, многие люди едва переносят тех, кто пытается помочь им справиться со своим горем.