Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 256

А ведь — подумать только — во времена Танатоса всё было совсем иначе — в легендах говорили, что в то время стояла вечная зима, что люди замерзали в своих жилищах и умирали с голоду, потому что было слишком мало еды. Тепло стало после — когда Танатос расколол большой общий мир на три части. Тогда магма вылилась на поверхность, погубив множество жизней, но спасая множество других — кто знает, как сложилась бы история, не решись Отступник расколоть мир на части? Кто знает — быть может, не существовало бы больше людей, если бы Танатосу в голову не пришла та безумная идея… Кто знает — быть может, его следует воспевать в легендах, как спасителя, а не пугать им детей? Возможно, он был истинным героем, которого стоило прославлять? Возможно, его следовало любить?..

Ни один человек во вселенной, пожалуй, не заслуживал осуждения. Разве имеют право люди судить о том, чего не смогли прочувствовать сами? Разве имеют право люди судить о том, что не является их болью? Разве можно осуждать человека за что-то противозаконное или аморальное? У всех всегда есть свои причины на какой-либо поступок. Какими глупыми бы не казались эти причины.

Леонризес сегодня была не слишком довольна тем фактом, что на этот раз ей пришлось заплетать две косы, а не одну, как она это делала обыкновенно. Княжна привыкла к размеренной жизни. Она привыкла, что ничего не меняется годами, а, может, десятилетиями или даже столетиями — ведь именно так привыкли все вампиры и эльфы. А Эрне так хотелось, чтобы в её жизни происходило как можно больше всего — и хорошего, и плохого, — что становилось прямо тошно, особенно — от осознания того, что вряд ли хоть когда-нибудь в её жизни произойдёт нечто хоть сколько-нибудь необычное. У Феликса и Розы Эсканоров — скорее всего. У княжны Леонризис — непременно. У Мери Земирлонг — обязательно. У Константина Райна — гарантировано. У Эбиса Вейча — наверняка. А вот у неё, Эрны Хоу, что жаждет увидеть нечто невероятное — ничего удивительного в жизни так и не произойдёт… Она будет умирать просто от старости. В собственной постели. Около неё будет стоять её сын или дочь. Быть может — кто-то из внуков. И с ней в жизни ни разу не произойдёт чего-нибудь, от чего бы кровь застыла в жилах, от чего захотелось бы жить… Пусть Леонризес говорит и думает, что угодно — но она рождена для перемен, для чего-то совершенно нового, для леденящих душу приключений и происшествий, для танцев на пепелище… Для чего-то жутко страшного. Для чего-то удивительно прекрасного. Для чего-то совершенно невозможного… В отличие от Эрны. Какой-то внутренний голос шептал Хоу, что когда-то она упустила свой шанс прожить удивительную, полную невероятных приключений жизнь.

И теперь она будет вынуждена расплачиваться желанием когда-нибудь вновь получить возможность на удивительную, невероятную, невозможную жизнь… Кто-то словно наказал её за былые грехи… Что за грехи это были? Ненависть, гордыня, трусость, жадность? За что она была наказана столь сурово?

— Мы и сами сходим! — кивает Земирлонг, жалостливо смотря на свою «коллегу». — Тебе не стоит сейчас перетруждаться, иначе завтра всё опухнет.

Эрне остаётся только кивнуть — Мери тоже права. Так приятно, всё-таки, что о ней заботились. Значит, её судьба небезразлична этим девочкам, что учились с ней в Академии вместе? Это было очень приятно… Впрочем, на их отделении всегда были достаточно тёплые отношения. Пока не появились Кристиан Виланд, Феликс Эсканор и Эйбис Вейча, вечно спорящие и враждующие между собой по всякому удобному поводу, но больше, конечно же, без повода вовсе. Впрочем, пожалуй, их стычки лишь привносили в размеренность жизни некоторую нотку совершенного, неистового безумия, без которого становится так тошно жить…

Бубновая королева была благодарна им — особенно Эйбису — за это. За этот сумасшедший танец вражды, в котором теперь кружились все четыре масти. За эту бешеную пляску неистового соревнования. Соревнования до потери пульса и других признаков жизни. Соревнования до крови, до слёз, до боли, до криков и ненависти. За то, что эти трое заставляли Академию дышать. Дышать их непрекращающимися спорами и гонками за первенство. Дышать их бурлящей в венах кровью. Дышать их криками, бранью и потасовками. Дышать всем, что не может дать человеку спокойствие. Пусть Леонризес считала, что угодно, но счастье было именно в этом — в дыхании полной грудью, в обдирании ладоней до крови, в беге по краю пропасти…

Эрна была уверена в этом…

И Эйбис — милый, милый пиковый валет — соглашался с ней в этом. Он сам жил свободно… Если у кого-то в Академии и была свобода — так это у него. У человека, который был готов отказаться от всего, поставить на кон всё, что у него было — а было у него немного. Эрна искренне восхищалась этим парнем. Чтобы про него не говорили — он делал всё для того, чтобы быть счастливым.

Разве не это главное в человеке? Желание собственного счастья… И попытки хоть как-нибудь его осуществить…

— Уж извини, Эрна! — смеётся Леонризес, вплетая золотисто-зелёную атласную ленту в одну из своих роскошных длинных кос. — Вряд ли будет возможность поднять тебя на руки и нести всю оставшуюся дорогу!

Им много чего придётся перенести из леса. Лишняя помощь бы им не помешала. Всё-таки, как-никак — в команде, в которую попала Мира Андреас, были, кроме червовой королевы, одни парни. Пусть и не стоило слишком многое вешать на Леонарда Кошендблата, ещё не оправившегося после болезни, другие из них могли довольно многое. Да Эсканор и Виланд даже одни смогут справиться с этой задачей — решив снова устроить соревнование на предмет того, кто из них сильнее, быстрее, ловчей или ещё мало ли чего. Пусть в одних соревнованиях выигрывал один, а в других — второй, одно в их гонке за первенство оставалось неизменным — разбитый нос довольно улыбающегося Вейча и ревущая Мира Андреас.

Глупая… И что она так переживала? Не убьют же они друг друга — слишком велик риск загреметь в тюрьму. К тому же, Феликс прекрасно себя контролирует, а Виланд банально не так силён магически, чтобы причинить какой-нибудь существенный вред Эсканору. А из-за разбитого носа Вейча в последнюю очередь переживал как раз его — носа — обладатель. Подумаешь!

— Да!.. — вздыхает Эсканор задумчиво. — Жаль, что Райн не в нашей команде — он бы быстро тебя вылечил!

Райн — да. Он всегда умел хорошо обрабатывать раны. Словно кто-то научил его этому… Интересно, почему он всегда был таким хорошим… хорошей сиделкой… Говорил этот тип всегда мало, так что выудить у него что-либо Хоу не смогла даже при огромном желании сближаться с этим парнем. А желания как-то не было. Вот с Вейча она бы поболтала. Тот, несмотря на острый язык, был, в общем-то, добрым малым, который всегда был готов прийти на выручку. Предварительно обругав всеми возможными способами, конечно, но он бы пришёл. Да и в мыслях у него никогда не было причинять кому-либо серьёзный вред: подколоть, оскорбить, обескуражить — это да. Но он явно был безобиден, словно ребёнок. А слова… Что слова? Говорить можно всё, что угодно. Это не приносит боли.

Разве что дуракам.

Мира была глупой… Она каждый раз оскорблялась. Как и большинство из червов, бубнов или трефов. Эйбис был неплохим психологом, он всегда знал, что такое можно сказать человеку, чтобы на глаза у того навернулись слёзы. Возможно, не самое хорошее с моральной точки зрения умение. Но Эрне нравилось. Нравилось слушать, что он говорил про неё. И исправляться. Потому что всё, что только мог сказать Эйбис, было правдой. Нужно было только приглядеться. Заглянуть внутрь себя и понять, что Вейча является бесконечно правым. На него просто нельзя было обижаться!

— Спасибо, девочки! — улыбается Эрна. — Я очень благодарна вам за поддержку!

Она, действительно, благодарна. Теперь у неё будет шанс долечить ушибленную ногу несколько скорее, чем если бы она ещё находилась сегодня. Разве это было не хорошо? Правда, приключениям в Древней эпохе Эрна Хоу в любом случае обрадовалась бы куда больше. Но… Этому ведь было не бывать? В таком случае не следовало и расстраиваться по этому поводу. Как там говорилось другими мастями про бубнов — «совершенно чокнутые оптимисты»?