Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 218

Она завидовала. Завидовала Эниф Монтаганем и Эйбису Вейча, завидовала Нелли Андреас, Клариссе Рогд и Катрине Джонс, завидовала Тигардену Шоу, Кристиану Виланду, Мире Андреас и Аделинд Эрментрауд, завидовала Юсуфии Нолд, Мицару Клетра, Эрне и Эрбиль Наурре, завидовала даже княжеским отпрыскам — Эсканорам и Леонризес. Завидовала… Ей следовало бы стать Сестрой Зависти, но Сестричество старалось полностью искоренить в сёстрах это чувство. Она завидовала буквально всему, что было у других. Она знала, что именно скрывается за улыбающейся маской Вейча. И она завидовала, потому что он имел право не прятать ото всех своё истинное лицо. Она примерно представляла, как чувствует себя Эсканор, влюблённый в Миру, но не имеющий права открыть эти чувства, обречённый на безответную, безмолвную любовь ради благополучия собственной страны. И она завидовала, потому что он имел право любить хотя бы издали. Его никто не избил бы за эти чувства, пока он не жертвовал в их угоду собственное — а так же, семейное — благополучие. Она прекрасно знала, какие обязательства и ограничения возложила на себя Леонризес, ставя честь семьи выше собственного благополучия. И завидовала, зная, что эти обязательства и ограничения — в общем-то — добровольные. Она видела, как ломает самого себя в поисках запретных знаний Константин. И завидовала, потому что он хотел посвятить самого себя в жертву этим знаниям. Был готов принести себя в жертву… себе самому… И именно поэтому она ему завидовала… Они все были скованны собственными желаниями, пусть и считали эти желания неотвратимой судьбой. Они не заключали магических обетов, не позволяющих им жить.

Они были свободны.

Они просто не осознавали этого в полной мере. Они выдумывали себе ограничения. Они упивались ими. Возводили их на пьедестал. Жили только ими. Думая, что не имеют права ступить за их рамки…

Мери Земирлонг слышит довольно громкий стук в дверь. Она спешно накидывает на голову сначала платок, а потом шаль. Слава богу, она не успела расплести косу. Это бы заняло куда большее время. Все «трефы» уже спят. Сегодня был трудный день. Да, впрочем, каждую ночь кто-то остаётся дежурить. Просто сегодня выпала её очередь. Ничего. Уж это-то она как-нибудь переживёт. Не так уж это и страшно. Быть может, пики и предпочитали выставить магический щит, не пропускающий к ним никого из других мастей, трефы не имели права на такую непозволительную роскошь. Вроде как они должны были выступать посредниками в решении конфликтов между пиками, червами и бубнами. Вообще, последние тоже, как бы, не должны были ни с кем конфликтовать, но… Бубновый и пиковый тузы были как бы… родственниками… Иногда это рождало большее количество противоречий между ними. Иногда заставляло их обоих заступаться друг от друга. В общем — было, пожалуй, даже весело.

На пороге, как, в общем-то, Земирлонг и ожидала, стоит Тедд Раймон — червовая девятка. Невысокий русый парнишка шестнадцати лет с наивными глазами. Что он забыл на факультете практической магии оставалось для Мери Земирлонг загадкой. На факультете, где учили сражаться друг с другом. Где основными предметами считались боевые искусства: фехтование, единоборства, метание кинжалов, стрельба из луков — на выбор, кто что предпочитал — и магия проклятий и отражений, чтение мыслей и тому подобное. Всё для ближнего и дальнего боя. Всё для войны. Тедд же в войне не смыслил ничего. Он настойчиво пытался следовать каким-то идеалам червов, о которых имел очень даже смутное представление. Он испуганно вздрагивал каждый раз на тренировках по боевой магии, когда происходил учебный бой, скажем, между Константином и Эйбисом, победителями которых парни становились попеременно.

Вейча, как ни странно, драться тоже умел. И, думалось Земирлонг, если бы он действительно рассердился бы на Кристиана Виланда — этого несносного идиота, любящего помахать кулаками, — то тому парню было бы несдобровать. Конечно, может быть, от Эйбиса и были только кожа да кости, но он был увёртлив, а так же прекрасно умел видеть слабые места противника. Что он нередко использовал и в своих словесных атаках. Чего стоило только доведение Розы Эсканор до слёз. Её — вечной умницы-разумницы с донельзя позитивными взглядами на жизнь.

— Тут слишком тихо! — заявляет парень, входя в дом. — Вам не скучно так жить?

Мери удивлённо смотрит на него. «Скучно»? Что скучного может быть в тишине? В тишине, которая помогает сосредоточиться, которая обволакивает… Года через три у неё, вообще, не будет возможности насладиться тишиной. Она будет постоянно находиться среди людей, которые кричат, плачут, стонут… Это станет её послушанием… И Мери Земирлонг радовалась, что у неё пока что ещё есть время насладиться тишиной, в которой она сможет привести свои мысли в порядок.

Тишина… Это был символ её одиночества. Того, которое она так любила и лелеяла. Это был символ её временной — и поэтому так старательно охраняемой от внешнего вмешательства — свободы. Это была её отрада. Её смысл жизни. Она отдала бы всё на свете, чтобы никогда не стать Сестрой Милосердия. Только вот отдавать, к сожалению, было почти что нечего. Всё, что она могла бы предложить, у неё уже давно забрали — ещё тогда, когда она только вступала в Сестричество. И теперь… Теперь у неё из наслаждений оставалась только тишина. Единственное подлинное и ценнейшее из всех земных наслаждений. То, которое навсегда отимется у неё через три года.

— Зато у пиков и трефов, насколько я знаю, отдельные спальни, — усмехается девушка, пожимая плечами. — Да, думаю, у бубнов тоже. Почему же вы, червы, такие отсталые? Ютитесь по три-четыре человека в одной спаленке? Это до сих пор так?

Тедд смотрит на неё своими большими наивными синими глазищами, и девушке хочется рассмеяться. Этот парень был младше её всего на два года, но… Какой же он до сих пор ребёнок! На него просто невозможно смотреть без улыбки… Он явно из тех сторонних наблюдателей основных исторических событий, смотрящий удивлённо и восторженно, но имеющий право не скрывать лицо. Историю творят такие, как Райн, Леонризес или Эсканор. Чёрствые, эгоистичные, тщеславные… Константин был чёрств, их эльфийская княжна — эгоистична, а Феликс — тщеславен. Были ещё такие, как Вейча. Подлинно безумные. Пусть Эйбис сам ещё не до конца это осознавал. Такие, как этот парень, тоже творили историю. Свою. Не подчиняющуюся логике и здравому смыслу. Именно они разжигали самые страшные войны.

Потому что им было любопытно…

А Тедд… Тедд был мальчишкой. Обыкновенным восторженным мальчишкой. Не рабом, каким являлся Мицар, нет. Обывателем. Временным фанатиком, которые принимают то одну сторону, то другую сторону, но не из корысти, как это делала, скажем, Мира Андреас — да, именно она, эта ложно благочестивая королева сердец, — а только по незнанию того, чего именно хочет его душа. Тедд был почти ребёнком. Милым. Светлым. Наивным. Пытающимся сражаться за непонятные ему идеалы, выдуманные, как ни странно, им же самим. Пылко защищающим эти выдуманные идеалы. Готовым постоять за них и даже отдать за них свою жизнь. Он был совсем ещё ребёнком…

— Да, но это нам совсем не мешает! — ожидаемо возражает Раймон с его привычным пылом. — Это только помогает!

Земирлонг чувствует, что улыбается. Он сказал именно то, что она от него ждала. Пожалуй, с ним было скучно спорить. Он всегда приводил очень предсказуемые доводы, которые при желании было очень легко разбить о валуны здравого смысла. Он был наивен, а так же с трудом придумывал новые доводы в защиту своей точки зрения. Не то что Константин. Тот умел изворачиваться, перевирать факты, переворачивать их с ног на голову ради того, чтобы выйти победителем в споре. Для него было важно победить. Мери Земирлонг была уверена, что после окончания Академии — кажется, этому парню, как и ей, оставался только год — он станет чернокнижником. Это было бы вполне в его духе.

Чернокнижник Константин Райн…

Пожалуй, это даже звучало. Казалось таким правильным и закономерным. Таким логичным… Земирлонг была уверена в том, что трефовый туз через год пополнит ряды чернокнижников. Что начнёт колдовать не для людской пользы, а для себя самого, как любили говорить об этой подкатегории волшебников, колдунов и магов учителя. Впрочем, большая часть волшебников, колдунов и магов пользовалась своим даром для самих себя.