Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 60

– Хватайте воровку! – закричали сверху. Запрокинув голову, Ламия увидела целую толпу стражи, ввалившуюся в узкое пространство винтовой лестницы. Доминик был безумно тяжел, корона Селены ярко сверкала у нее на груди, темнота внизу не обещала ничего хорошего, а решительный вид стражников означал, что Крон, как всегда, ошибся. Третий шаг заклинания сулил закончиться еще хуже, чем предыдущие два.

ГЛАВА 23. Четвертый шаг

Ламию пообещали повесить на рассвете. Над ней даже суд чинить не стали, как только выяснили, кем был убитый человек с изуродованным лицом. Для королевского правосудия все было ясно. Безликий не поделил добычу с компаньонкой, возникла ссора, которая и помогла доблестным стражам задержать преступников.

Камера для смертников была тесным каменным ящиком, единственным достоинством которого было зарешеченное окно, смотревшее на главную площадь. Осужденные имели право видеть, как строится виселица. По законам Альцирона для королевских преступников каждый раз возводили отдельный помост. Место казни ярко освещалось факелами и кострами, поэтому видно было хорошо: и высокий помост, и скамьи для судей и зрителей, и толпу зевак, которая напирала на стражу, выставленную вокруг площади. Не стремясь к славе, Ламия вдруг получила ее столько, что мгновенно стала знаменитой на весь Альцирон. Воровку, которая украла королевскую корону, хотели видеть все.

Сняв многочисленные юбки и соорудив подобие подушки, Ламия устроилась на одежде и, прислонившись лбом к холодным решеткам, пыталась усмирить боль в теле и на душе. С болью в теле можно было примириться. В детстве Ламия никогда не была особо послушной и, если случались драки с девчонками из соседних деревень, за спинами старших она не пряталась. Поэтому к тумакам стражников девушка отнеслась философски – не обесчестили, и на том спасибо. А вот с душевной болью было сложнее. Прежде всего, сердце кровоточило из-за Крона. Пока ее волокли в тюрьму, Ламия еще надеялась, что маг появится, спасет ее и простит. Когда закрылась дверь камеры, а звезды на небе начали бледнеть, надежда погасла вместе с ними.

Альцирон оставался прежним, огонь не поглощал дома и людей, ад не вторгался в мир человека. Значит, Крон выжил, а Кормак, в очередной раз, проиграл. Ламии отчаянно хотелось верить, что маг не пришел за ней только потому, что был в трудном положении или даже ранен. Возможно, спасение еще впереди, и Крон снимет ее с петли в последний момент. Но оставался еще один горький вариант, который был самым правдоподобным и заключался в том, что Крон не нуждался в услугах предательницы. Он справился с третьим шагом без ее помощи, вероятно, завершит самостоятельно и четвертый. А потом явится за ее душой в ад, чтобы лично посмотреть, как она горит в огне. При мысли об аде настроение испортилось окончательно. Что там Кормак говорил о родственных связах с дьяволом? Что тот был его дедушкой? Да уж, смерть на виселице будет только началом. Сам Кормак исчез из ее снов, словно его никогда там и не было. То ли Черный Колдун все-таки получил свое, то ли набрался терпения и ожидал рассвета, чтобы увидеться с ней лично на том свете.

Ламия сидела у решетки окна не потому, что ей было любопытно, как строят виселицу. И на толпу зевак ей тоже было наплевать. Интересовали ее двое стражников, которые прохаживались по балкону нижней галереи тюрьмы. В предрассветной тишине разговор людей слышался особенно хорошо. Ламия ловила каждое слово, потому что охрана обсуждала ночной набег угеритов на окраины Альцирона, надеясь услышать хоть что-нибудь про родную деревню.

Но стража подробностей явно не знала и обсуждала общие факты. Пала Вторая Башня Силы, находившаяся рядом с замком первого мага, сгинувшего в степях Цертуссы. Угеритское войско вторглось в ту же секунду, как погасло защитное поле башни. Врагам удалось открыть портал в водах Маро Озеро, отчего затопило береговой лес и снесло рыбацкие причалы. Пока к границам перебрасывали регулярную армию, жители из ближайших деревень организовали сопротивление и, понеся большие потери, смогли задержать угеритов, не подпустив их к Хартуму. Все закончилось к третьему часу ночи, как только маги смогли восстановить башню. Если бы не подвиг деревенских мужиков, принявших удар на себя, и неизвестного колдуна, который прибыл ко Второй Башне Силы раньше других и разрушил портал угеритов, остановив приток новых воинов, убитых было бы больше.

Ламия слушала и подсчитывала время на пальцах. Бал начался около полуночи. К первому часу ночи Крон с Домиником завершили третий шаг, а она выдала мага Кормаку. У Крона было два часа, чтобы расправиться со слугами Черного Колдуна и добраться до окраин страны. Разумеется, ему было не до какой-то там предательницы. Он снова спасал Альцирон.

– Эй, – крикнула Ламия стражникам, не выдержав. – А про Яников Светоч что-нибудь слышно? Деревня цела?

– Говорят, много домов погорело, – откликнулся один охранник, но второй тут же зашикал на него, мол, с заключенными разговаривать не положено.

– Там моя семья, пожалуйста, скажите, – попросила она. – Меня все равно повесят, жалко вам, что ли. Я ведь лично у вас ничего не крала. Много людей из деревни погибло, не знаете?

Охрана внизу заспорила – один явно сочувствовал пленнице, второй же, очевидно, хотел повышения по службе и опасался ошибок, но тут в двери позади Ламии загремел ключ, и она отпрянула от окна.

– Церковник пришел, – буркнул заглянувший в камеру стражник. – Исповедовать тебя будет.

Ламия растерялась. В мыслях о Кроне и семье она совсем забыла о Едином, и теперь не знала, что предпринять. С одной стороны, исповедоваться перед смертью вроде как положено, с другой – она твердо знала, что после смерти ее ждал Кормак, поэтому смысла в мероприятии не видела.

Вошедший в камеру высокий мужчина в черном плаще священника плотно закрыл за собой дверь и, повернувшись к Ламии, откинул с головы капюшон.

– Привет, Мия, – сказал Крон и приложил палец к губам, предупреждая ее громкие вопли. Ламия поймала себя на мысли, что ей хочется позвать на помощь, потому что, глядя в черные, непроницаемые глаза мага, она не была уверена, что он явился ее спасать, а не резать ей глотку из мести.

Крон выглядел, как всегда, безупречно – красиво, свежо, уверенно. Ему безумно шел черный цвет, а строгая одежда церковников подчеркивала все достоинства фигуры. В каждом движении мага светилась сила, а ухоженный вид наводил на ложные выводы о том, что последние дни колдун провел не в гонке за внутренними органами мертвецов, а где-нибудь на отдыхе в райском месте.

Подойдя к Ламии, Крон опустился рядом на колени и, положив руки ей на плечи, ласково спросил:

– Как ты?

Ламия разрыдалась. Она хотела быть сильной, хотела признаться, почему предала, хотела рассказать о своей любви, но к горлу подкатили слезы, превратив ее в немую.

– Поплачь, – прошептал Крон, заключая ее в объятия, и от этого простого жеста Ламия разревелась еще сильнее.

– Прости меня, – прохрипела она ему в плечо.

– Ну что ты, это ты меня прости, – ответил маг, отстраняя девушку от себя, чтобы вытереть ей слезы. – Слишком много на тебя взвалил. Жаль, что Безликий оказался таким живучим. Это полностью моя вина, что ты здесь оказалась.