Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 61

– Он был неплохим, – выдавила Ламия, не зная, зачем ей оправдывать мертвого вора. Просто чувствовала, что это необходимо.

– Да, – согласился Крон, – но он был обречен на смерть. Все, кто помогают магу, проходить Четыре Шага, умирают. Их убивают или они погибают сами от болезней или несчастного случая. Это закон. Я знал, что Безликий умрет, это был лишь вопрос времени.

Ламия сморгнула слезы и уставилась на мага. Что-то настораживало в ответе Крона, но она еще не поняла, что именно.

– Давай уйдем отсюда скорее, – наконец, произнесла она, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом мага. – А там все обсудим. Только скажи мне честно, ты был там, на границе Альцирона? Видел Яников Светоч? Знаешь про мою семью?

– Все в порядке, – успокоил ее Крон. – Яников Светоч немного погорел, но твоя семья жива. Отец, правда, ранен, но я лично займусь им, как только мы закончим четвертый шаг. Опасности для жизни нет. Падение Второй Башни Силы стало неожиданностью для многих, и прежде всего, для меня. Поэтому пришлось оставить тебя на балу, хотя это на оправдание. Я знаю, что Кормак показал тебе в зеркале. На твоем месте я поступил бы также. Но времени у нас осталось еще меньше, надо спешить.

– Да, точно, – кивнула Ламия. – Поспешим. Спасибо, что проведал мою семью, пусть уж скорее все закончится. Очень хочу домой. А ты уже подумал, где мы найдем проклятую душу? На мой взгляд, это не такая сложная задача, как поиски королевского сердца. Вокруг, наверное, полно проклятых душ.

– Постой, – Крон придержал за руку поднявшуюся было Ламию и усадил ее обратно на платье. – Четвертый шаг – самый сложный. Помнишь, я сказал, что никто из помогающих магу не выживает?

Ламия кивнула, чувствуя, как во рту появился привкус горечи.

– Да, – осторожно кивнула она.

– Это касается и «ангела», – грустно кивнул Крон. – В первую очередь касается. Я многого не рассказал тебе, Мия. Четвертый Шаг – это самая большая боль мага, потому что кровь проклятой души берется у «ангела». Я проклял тебя еще в библиотеке. Тогда мне было легко это сделать, потому я был в ярости от того, что застал тебя с Кристом на моих книгах. Потом я узнал, что он привел тебя туда насильно. Потом я вообще много о тебе узнал. И еще я хочу ответить на твой вопрос, который ты когда-то мне задала. Да, ты очень похожа на мою первую и единственную жену, которая умерла много лет назад. Ты не просто похожа – ты вылитая она. Когда я впервые тебя увидел там, на башне, то был поражен и разозлен, что кто-то еще имеет право выглядеть, как она. Я не верю ни в судьбу, ни в предопределение, ни в богов. Но в том, что именно ты оказалась рядом, когда на меня напал Кормак, я вижу не просто случайность. Ты должна была стать моим вторым шансом, моим правом на любовь, которую я вычеркнул из своей жизни после смерти Астрид. Я влюбился в тебя с первого взгляда, и, если бы у меня была возможность стать кем-то еще кроме первого защитника Альцирона, я бы ей воспользовался. Но должность первого мага запрещает любовь, поэтому сейчас мне придется убить тебя. Я возьму твою кровь, завершу заклинание и отправлюсь к Кормаку, чтобы навсегда прогнать его из Альцирона. Потом приду в Яников Светоч к твоей семье и выполню любое желание каждого. Клянусь, никто из них никогда не будет знать горя. Затем вернусь в свой замок и постараюсь свыкнуться с мыслью о том, что моя душа стала такой же черной, как душа Кормака. Мне больнее, чем тебе. Ну, что ты молчишь, скажи хоть что-нибудь.

Ламия пыталась. Она пробовала сказать хоть что-нибудь с того самого момента, как Крон сказал, что любит ее, но убьет. Наконец, из горла с трудом вырвались слова, правда, совсем не те, какие она собиралась произнести.

– Отец корову хотел, купишь ему две.

И Ламия положила голову на колени Крону, стараясь не смотреть на его лицо, по которому текли слезу. Видеть плачущего мага было невыносимо.

Рука Крона не дрогнула. Ламия не успела даже подумать, каково это – умереть от потери крови, когда запястья по очереди резанула острая боль.

– Я никогда не забуду тебя, – сказал ее принц и приник губами к кровоточащим ранам.

Ламию унесло в тот же миг. Она ожидала чего угодно – боль, страдания, пустоту, но только не счастье, которое вдруг накрыло ее гигантской волной, закружило, окутало теплотой, утянуло в океан наслаждения и неги. Ее тело выгнулось дугой, не в силах вытерпеть то удовольствие, которое неожиданно получило. А умирать, оказывается, приятно, подумала Ламия. Жаль, никому не расскажешь, но, наверное, так специально задумано, чтобы люди смерти боялись.

Она открыла налитые тяжестью глаза и к своей досаде обнаружила, что еще жива. Правда, камера была уже пуста, а о свидании с Кроном напоминали лужицы крови, растекающиеся от онемевших рук. Маг ушел спасать мир, который был, конечно, важнее какой-то там девицы, будь она хоть трижды его любимой женщиной.

Ламия думала, что слез у нее уже не осталось, но нет, они с готовностью появились и покатились по лицу, оставляя мокрые дорожки на щеках. Нехорошо так умирать, уговаривала себя она. Надо быть сильной, а ты ревешь, как дура обиженная. Разве не веский повод был у Крона? Разве он не признался тебе в любви? Разве не пообещал заботиться о твоей семье? Ты прожила короткую жизнь, зато такую, о которой не пожалеешь.

Но смерть все не приходила, а значит, Крон до сих пор не мог получить свою силу.

– Василика, милая, – позвала Ламия вслух, чувствуя, что теряет голос. – Помоги. Я не смогу умереть, когда помню о нем. Пусть это будет моя последняя жертва. Как же там надо сказать…

Лицо болотной королевы наклонилось над ней, и черные влажные пряди упали на щеки Ламии.

– Повторяй за мной, – ласково прошептала Василика, целуя Ламию в лоб. – Пусть дурман забвения окутает мое сердце, да забуду я Крона, повелителя четырех стихий, на веки вечные.

Ламия произнесла все слово в слово, и тут же боль в онемевших запястьях пропала, а тело стало легким, словно было набито пухом. Она поднялась и с любопытством поглядела на себя, распростертую в луже крови на каменном полу камеры. Ламия знала эту девушку, но не понимала, почему ее смерть наступила при таких странных обстоятельствах. Ламия из Яникова Светоча могла умереть сотней разных способов – упав с обрыва, став добычей хищника, заболев неизлечимой болезнью, проглотив ядовитую ягоду, но из всех вариантов смерть выбрала самый непонятный.

Поглазев какое-то время на красивое платье, перерезанные вены и решетки на окнах, Ламия отправилась туда, где ее ждали. Пока все шло так, как она себе и представляла по рассказам бабули. В углу камеру падал свет, образуя лестницу, которая уходила прямо в потолок. Под каменным сводом на ступенях сидел скелет, замотанный в рваный плащ. Рядом лежала коса. От банальности образа Ламия даже поморщилась.

– Пойдем, – кивнула ей Смерть и подала костлявую руку, чтобы помочь забраться на лестницу.

Ламия от помощи отказались и, подобрав подол белого платья, – вместо него она бы предпочла бы тот красивый костюм, который остался на ее трупе, – девушка полезла на ступени, оказавшиеся выше, чем она думала. Одно хорошо – никаких мыслей в голове не было.