Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 59

– Морок, – уверенно сказала она. – Ты блефуешь.

– Если бы ты поверила мне с первого раза, я бы в тебе разочаровался, – протянул Кормак. – Это твои пять минут, Ламия, потому что именно столько времени потребуется угеритскому войску, чтобы разгромить деревенских мужиков, которые, не дождавшись регулярной армии, решили умереть героями. Показать отца? Он сражается храбро. Третья Башня Силы рухнула час назад, Крон тебе ничего не рассказывал? Впрочем, он сейчас настолько занят поеданием сердца Вальдемара, что упади все Баши Силы, ему будет наплевать. Можешь не верить, девочка, но конец этой игры зависит только от тебя. Исход первый. Крон завершает все четыре шага, получает свою силу и отправляет меня к дедуле, ты возвращаешься в деревню и находишь там пепелище. Второй вариант мне нравится больше. Ты показываешь Крона и возвращаешься в Яников Светоч, где тебя встречает любящая семья, которая пережила набег, потому что угериты вдруг отступили, оставив после себя потоптанные поля, троих убитых и шестерых раненных. Это потери на данную секунду, в следующее мгновение они будут другими. В моей власти подчинить разум угеритов, в твоей – выдать мне Крона и спасти родных. Знаю, твоя прелестная головка сейчас занята вычислением, как же выжить при падении Альцирона. Это всего лишь смена власти, моя дорогая, ни больше, ни меньше. Уже восемь раненых, и одного сейчас, кажется, убьют.

Ламия в панике оглянулась на зал, ища поддержки хоть от кого-нибудь, но Сияющие снова начали танцевать, и мелькающие лица показались ей масками демонов.

– Твоего отца ранили, – сурово произнес Кормак. – Всего лишь порез на руке, но держать меч он долго не сможет.

– Все в порядке, – раздался довольный голос Крона, и Ламия, пропустив несколько ударов сердца, уставилась на первого мага Альцирона, который, наконец, вернул себе прежнюю внешность. Крон неожиданно появился из танцующей толпы и теперь с любопытством разглядывал отражение Ламии в зеркале, откровенно любуясь. Судя по его виду, все получилось. Третий шаг был завершен, сердце съедено, а Безликий убит. Она вздрогнула, потому что в крышу ее родного дома воткнулась горящая стрела.

– Я остановлю их одной мыслью, – прошептал Кормак, все еще стоявший за ее спиной. – Еще не поздно, покажи мне Крона.

И Ламия поняла, что, на самом деле, выбора у нее нет.

Подняв тяжелую руку, которая вдруг налилась свинцом и с трудом двигалась, Ламия вытянула палец и направила его на отражение мага.

– Прости, – прошептала она, встретившись с ним глазами. Самое страшное было то, что Крон все понял.

В следующий миг в зале поднялся хаос.

– Лови предателя! – закричали со всех сторон, и Ламию завертело в толпе, оттесняя от Крона, который, выхватив шпагу у подбежавшего стражника, приготовился к битве. Однако демонов Кормака было больше. Они набросились на мага, окружив его плотной стеной, и Ламия поняла, что ее надежды на боевой опыт Крона были напрасны. У него есть магия, он съел сердце Вальдемара, а значит, стал сильнее, убеждала она себя, уворачиваясь от обезумевших мужчин и женщин, которые еще недавно танцевали и веселились, а теперь спасались от несуществующей угрозы.

Люди кричали, звенело бьющееся стекло, хлопали створки окон и дверей, но громче всех в ее голове звучали ее собственные слова, которая она шептала не в силах остановиться:

– Я предала его!

Гадалка Тарсильда ошиблась. Не Крон обманул ее, а она отвернулась от него, поверив лживому колдуну, находящемуся на грани отчаяния. Сейчас Ламия была убеждена, что Кормак показал ей иллюзию, воспользовавшись страхами Крона, что башни силы не выдержат и рухнут без его магической поддержки. Как же она могла в такое поверить? Ведь Крон сам же признался в том, что сохранил магию, а значит, случись что с башнями силы, он, непременно, принял бы меры.

Сбросив туфли, Ламия забралась на стол, чтобы поискать мага, но увидела лишь стражу, которая методично оттесняла толпу к дверям. Ни Крона, ни слуг Кормака в зале не было, и она в отчаянии принялась осматривать каждый угол, боясь увидеть распростертое тело мага со вспоротым животом. Так повелось, что случайности играли в жизни Ламии большую роль, потому что ее взгляд вдруг упал на массивную колонну, в столбе которой виднелась полуоткрытая дверь, ранее замаскированная под зеркало. На стекле отчетливо выделялся кровавый отпечаток ладони. Это мог быть след, оставленный раненным гостем или слугой, но Ламия решила поверить, что судьба подарила ей знак.

Неловко соскочив со стола, она рванула к колонне, толкаясь локтями и не обращая внимания на возмущенные вопли Сияющих. Ламия так много раз спасала Крона за последние дни, что почти убедила себя в том, что сможет спасти его снова. Каким бы равнодушным и бесчувственным он ни казался, девушка знала – другого принца в ее жизни не будет. Нужно спасать того единственного, который заставил гореть ее сердце. Вспоминая свои чувства к башмачнику, Ламия, наконец, поняла, чем влюбленность в симпатичную физиономию отличалась от большого пламени, разгорающегося в душе по-настоящему полюбившего человека.

Отполированные каменные ступени вели в непроглядную тьму, и Ламия пожалела, что не догадалась захватить лампу. Свет из открытой двери слабо освещал винтовую лестницу, уходящую вглубь колодца, но дальше царила темнота. Ламия наступила на собственную юбку и едва не полетела по ступеням вниз головой. Схватившись руками за шершавую плитку и оцарапав локти о неровные выступы, она остановилась, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Может, зря она сюда сунулась? Внизу было тихо, как в могиле, и пахло трухой и затхлостью. Странно, что такое помещение соседствовало с королевским бальным залом.

Внезапное шуршание у ее ног заставило Ламию вскрикнуть, а потом закричать в полный голос, потому что лезвие ножа чиркнуло по икре, едва не пронзив мышцу. Она отпрыгнула назад, окончательно запуталась в юбках и рухнула на ступеньки, чувствуя, как на нее набросились сзади. Каким-то чудом девушке удалось перевернуться, чтобы в последний момент поймать острие клинка, направленного ей в грудь. В тусклом свете полуоткрытой двери было видно окровавленное лицо чудовища, которое, навалившись на нее, пыталось воткнуть нож ей в сердце. Этим чудовищем был Доминик Рианский, которого было трудно узнать без маски, с изуродованным пытками лицом, однако знакомая одежда подсказывала, что напавшим на нее безумцем с ножом был старый знакомый, который хотел свести счеты.

Вероятно, если бы Безликий был в той форме, в какой она встретила его в замке Каэла или в лесу, время Ламии закончилось бы очень быстро. Однако из груди Доминика торчал нож Крона, и силы вора были на исходе.

– Я заберу тебя вместе с собой, – прорычал Безликий, надавливая на клинок. Чувствуя, как лезвие режет пальцы, а кончик острия уперся в грудь, Ламия закричала, в какой раз пытаясь сбросить с себя вора. Но на грани смерти люди проявляют чудеса выносливости, и Доминик даже не двинулся – в отличие от ножа, который принялся резать ей кожу.

– Помогите! – закричала девушка, не особо надеясь, что ее услышат, но тут, словно в ответ на все ее молитвы за последние дни, в лоб Доминика впился арбалетный болт, и вор рухнул на Ламию, заливая ее шею темной кровью. Ламия замерла, боясь пошевелиться, потому что рядом с головой Доминика на ее грудь упала корона, выкатившаяся из внутреннего кармана воровского камзола.