Вопрос веры (СИ) - Криптонов Василий - Страница 25

--

Камера, в которую нас бросили, оказалась поприличнее апартаментов Альтомирано. Нары пошире, вместо дыры в полу - настоящий унитаз. А главное, свет в коридорчике горел постоянно. Пока что - пять звезд. Может, когда-нибудь в спокойной обстановке я составлю путеводитель по тюрьмам, в которых мне довелось побывать.

Как только решетка закрылась, конвоиры удалились, оставив одного, чтобы снял наручники. Он освободил Джеронимо, и тот сказал: "Viva la libertad!", на что получил загадочный ответ: "Viva la resistance!" Я пережил избавление от наручников молча. Веронике пришлось повернуться к решетке спиной, и конвоир, молодой парень с придурочным выражением лица, подозрительно долго возился.

- Ты там кроме комбинезона хоть что-нибудь чувствуешь? - холодно спросила Вероника.

Я подошел к решетке и увидел, чем на самом деле занимается солдат. Он самозабвенно мял комбинезон Вероники пониже спины.

- Не-а, - оскалившись, признался он. - Тут в фантазии все дело.

- А без меня пофантазировать никак?

- Не-а. Тогда мне руки занять нечем будет.

- Тебе рассказать, чем можно занять руки во время фантазий?

- Не-а. Я знаю, о чем ты. За такое командир в морду бьет и портянки с трусами на всю роту стирать заставляет.

- Вовсе необязательно фантазировать во время строевой подготовки. За закрытой дверью сработает не хуже.

- Серьезно? - призадумался солдат.

- Эй, - окликнул его я. - Может, снимешь уже наручники и отвалишь?

- А че? - повернулся он ко мне. - Это твоя девчонка, что ли?

Мысленно прикинув, каких травм мне будет стоить эта выходка, я ответил:

- Да, моя. Сними наручники и отвали.

Солдат замер, глядя на меня в глубокой задумчивости.

- Я уважаю тебя...

- Можешь уважать, не тиская задницу моей девчонки.

Нехотя он убрал от Вероники руки и освободил ее от наручников. Мы проводили его поникшую фигуру взглядами.

- И что, благодарности ждешь? - спросила Вероника, когда где-то далеко стукнула дверь.

- Если ты меня не побьешь - удовлетворюсь этим.

Я пытался вспомнить, когда, с какого момента лицо Вероники приняло это безразличное выражение. Она ведь не из тех, кто с легкостью выпускает наружу внутренние бури. Значит, если по ней даже невооруженным глазом заметно неладное, проблемы очень серьезные.

Вероника отвернулась, легла на нары лицом к стене, да так и замерла. Джеронимо наградил сестру недобрым взглядом.

- Что, секса сегодня не будет? - проскрипел он, но не дождался никакой реакции. Тогда, озлившись еще сильнее, добавил: - Да тебе просто завидно, что теперь у Николаса появились друзья-солдаты!

Снова никакой реакции. Я толкнул Джеронимо в плечо.

- Хватит! Да что с тобой такое?

Джеронимо посмотрел на меня.

- Она прекрасно знала, что если меня разбудить среди ночи, со мной просыпается демон. Это - темная сторона Джеронимо. Это - злой дух, который будет преследовать пробудившего его до тех пор, пока не заснет. Берегись, Николас. Не вставай на пути лучей моей ненависти.

Я, махнув рукой, присел в уголке, оставив приличное расстояние как до Джеронимо, так и до Вероники. Внезапно оказалось, что я нынче ночью так и не поспал. Глаза начали слипаться, и я даже прилег, но погасить опостылевший мир не удалось.

Джеронимо, отчаявшись добиться от сестры истерики, принялся звать охрану. Он то плакал, то смеялся так, что кровь стыла в жилах. Пинал по решетке, потом повис на ней, распевая во всю глотку "Владимирский централ" и "Журавли летят над нашей зоной". Утомившись висеть, шлепался на пол и, рыдая, умолял вернуть конфискованный смартфон. Из-за всего этого концерта моя полудрема стала робкой и урывочной, переполненной картинками, слишком безумными, чтобы их описывать.

Когда, наконец, с той стороны к решетке подошли, Джеронимо требовал священника и внеочередной пленум, угрожая революцией.

Явились трое. Двое вооруженных громил, а третий - старый знакомый, который снимал наручники. Он приволок поднос с тремя чашками.

- Отвали-ка от решетки, малой, - сказал он Джеронимо.

- Иначе что? - встрепенулся тот.

- Иначе расстреляют.

- Весомо...

Джеронимо сел рядом со мной, я, покряхтывая, тоже занял сидячее положение. При взгляде на поднос, который солдат поставил на пол, чтобы отворить решетку, я почувствовал в желудке щемящую пустоту. Пицца уже переварилась, если вообще не была убедительной иллюзией.

Вероника повернулась к прекрасному миру. Солдат, проталкивая ногой в камеру поднос, улыбнулся ей и помахал.

- Я запомнил твои слова, и моя жизнь изменилась!

- Поздравляю, - сказала Вероника. - Сколько нас здесь продержат?

Солдат запер решетку, убрал ключ в карман и пожал плечами.

- Старейшины решают. А я - хэзэ ваще.

- Христофор Зигфрид Ваще! - провозгласил Джеронимо, приоткрыв одну из мисок. - Что это такое?

- Тушеные грибы.

- Я так понимаю, мы должны это есть?

- А чего?

- Ты сам это пробовал? Ты больной? У вас что, синтезатор сломался?

- Нет синтезатора. Есть грибы. Вкусные и полезные грибы.

Джеронимо, видно, разочаровавшись и не веря более ни глазам, ни ушам, встал на четвереньки и затеял нюхать грибы. Вероника подошла к решетке.

- Мой брат лишился своих лекарств. Если вовремя не сделать ему укол, последствия могут быть плачевными. Есть у вас карфентанил? Или хотя бы промедол?

- Галоперидол есть, - ответил солдат. - Но он строго по учету, для личного состава. Спрошу командира.

- Спасибо, - кивнула Вероника.

Джеронимо поднял голову.

- Просто грибы - и все? Без картошки? Без лука? Без специй?

- Там должен быть лавровый листик, - сказал солдат, явно собираясь уходить.

- Постой! - Джеронимо властным жестом остановил его. - То, что ты принес... Скажи, ты смотрел "Зеленого слоника"?

- Никак нет, мы смотрим только патриотические фильмы.

Джеронимо встал, подхватил миску с грибами.

- Сейчас я тебе покажу, что нужно делать с такими вещами.

Трое солдат, Вероника и я смотрели, как Джеронимо тщательно вытряхивает миску в унитаз и пинком опускает рычаг слива.

- Ну что? Это так сложно сделать самому? - вернулся он к решетке. - Обязательно дергать меня? У вас что, другой еды нет?

- Есть жареные грибы.

- Нет.

- Вареные грибы.

- Боже...

- Маринованные грибы...

- Замолчи, иначе меня вырвет! - завопил Джеронимо. - Кроме грибов - что?

- Чай, - подумав, сказал солдат.

- Aparatoso! * (*Великолепно! (исп.)) Принеси хотя бы чай.

Солдат уже сделал шаг в сторону, но что-то его остановило, какая-то сложная мысль исказила лицо.

- Грибной чай, - уточнил он.

Джеронимо с ревом отбежал к нарам и забился в уголок. Солдаты ушли. Вероника взяла миску, перемешала содержимое и положила в рот кусочек. Пожевав несколько секунд, взглянула на меня и кивнула:

- Съедобно.

У меня от вида грибов, честно говоря, аппетит пропал совершенно, но я решил поесть из солидарности с Вероникой, потому что поведение Джеронимо становилось все более неприятным:

- Еще бы не съедобно! - проворчал он в стену. - Этой жиробасине лишь бы пожрать. Подыхать скоро, а она все налопаться не может.

Проигнорировав его, мы сели с мисками в дальнем углу камеры.

- Почему ты ему все это спускаешь? - негромко спросил я. Вероника в ответ пожала плечами.

- А что делать? Бить его?

- Нет. Зачем? Можно ведь одними словами заставить его пожалеть о сказанном. У тебя бы это лучше вышло, ведь ты его знаешь, но и я могу прищучить, если хочешь.

- Не хочу. - Она помолчала, пережевывая с отсутствующим видом гриб. - Но спасибо. На самом деле это что-то вроде игры. Он не бьет туда, где больно. Я не старая и не толстая, и прекрасно об этом знаю.