Вопрос веры (СИ) - Криптонов Василий - Страница 26
- Предыдущая
- 26/42
- Следующая
Я вспомнил ее слезы у бронетранспортера и решил ступить на опасную почву:
- Сегодня он, кажется, тебя зацепил какими-то карамельками.
Ложка Вероники замерла между миской и ртом, задрожала.
- Заметил? - шепнула она.
- Заметил ли я, как кто-то рядом испытывает сильную эмоцию? Это что, вопрос?
Она положила ложку и вытерла глаза рукавом комбинезона.
- Когда ему было четыре, отец согласился оставить его в живых, но только на положении арестанта. Джеронимо сидел у себя в комнате. Я носила ему еду. Все то же самое, что ела сама, что ели солдаты. Только один день в неделю меня заменяла одна... женщина. Она таскала ему конфеты. Я злилась, что она его балует, видела, как он ждет воскресенья. А когда настал мой день рождения, меня освободили от строевой... Вообще от всего. И позволили торт, конфеты. Солдаты со мной немного посидели, но им это было скучно. Я собрала конфеты и пошла к Джеронимо. Мне-то все равно, что есть, так приучили. И, знаешь... Когда я вошла, он побежал мне навстречу с большим пакетом. "С днем рождения, сестра! - крикнул, протягивая пакет. - Вот! Это тебе! Конфеты! Они знаешь, какие вкусные?!"
Вероника замолчала, глядя в стену. Я, не шевелясь и не дыша, ждал продолжения.
- Он не ел конфеты, которые приносила та женщина, - донесся до меня шепот. - Откладывал к моему дню рождения. Думал, что конфеты - это такая редкость, которая только раз в неделю бывает, а мне не достается вовсе. Я тогда впервые в жизни солгала. Пила с ним чай и изображала восторг. А свои конфеты подарить так и не решилась.
Моего эмоционального двойника рассказ поверг в ступор. Он и вообразить не мог, что двое детей, пьющих чай с конфетами, могут дать такую пищу.
- Если я дружески положу руку тебе на плечо, ты мне ее снова вывихнешь? - спросил я.
- Сломаю, - вздохнула Вероника.
- Тогда мой эмоциональный двойник делает это в ментальной плоскости.
Вероника усмехнулась.
- Моя внутренняя богиня благодарна. Прости, что назвала душевнобольным ребенком. Случайно вырвалось. Вообще-то я имела в виду Джеронимо, но тут же испугалась, что он обидится, и... вот.
- Да ладно, - махнул я ложкой. - Ты была права. Если в оскорблении нет кусочка правды, оно не работает.
В тишине мы продолжали есть склизкие противные грибы. Вскоре зашевелился Джеронимо. Он распаковал свой рюкзак, кряхтя, вытащил лампу-шарманку и включил свет. Я сверился с внутренними часами. Без десяти восемь.
- Не понимаю, какой смысл шептаться в углу, если не собираешься делать мне племянников? - проворчал он, роясь в недрах рюкзака. - Это какая-то греховная связь младенца с престарелой гетерой.
Джеронимо извлек тот самый сверток, от которого отказался его учитель. Сняв два слоя оберточной бумаги, разложил на подносе бутерброды с сыром и колбасой, тонущие в кетчупе с майонезом, украшенные веточками синтезированного укропа и синтезированной петрушки.
- Ах, как жаль, что вы уже наелись вкуснейших тушеных грибов! - Сидя, скрестив ноги перед подносом, Джеронимо трагически покачал головой. - Теперь мне, несчастному, придется съесть все в одиночестве. И никто, никто в целом свете не придет на помощь, и я сдохну от ожирения.
- !.. - Хором выкрикнув неприличное слово, мы с Вероникой отставили миски и бросились к подносу.
Хвала всем богам, за завтраком Джеронимо хранил молчание. Лишь съев последний кусок, он произнес:
- Земля тебе пухом, дон Эстебан. Ты был прекрасным учителем.
Я замер, как молнией пораженный воспоминанием об изможденном старике в казематах Альтомирано. Вздрогнула Вероника. Посмотрев на нее, Джеронимо сказал:
- Что? Не только твои друзья могут умирать, представь себе.
Я был уверен, что Вероника сядет рядом с братом, утешит его, но она слова не сказала. И, наверное, знала, что делала, потому что Джеронимо тут же принялся ворчать про толстую каргу, которая до такой степени уродлива телом и духом, что отказалась перебить крошечный отрядик солдат, и по чьей вине мы сейчас делим последние бутерброды в тюремной камере.
Вероника старалась не обращать на него внимания. Отошла к унитазу. Я уж было хотел деликатно отвернуться, но тут зажурчала вода. Оказывается, там, в темном угу, таилась еще и раковина. Сполоснув руки и умывшись, Вероника вернулась к нам.
- Перед обстрелом ты сказал что мы не в Мексике, - посмотрела она на меня.
- Ну да, - отозвался я и поймал на себе насмешливый взгляд Джеронимо. - Это просто... Ну, не знаю... Самовнушение, что ли. Сказка. Легенда. Тебя не смущает, что мы по-русски говорим?
- А у тебя с историей как? - проскрипел Джеронимо. - С тех пор как в Мексику пришли русские...
- У меня-то прекрасно, - перебил я. - И с географией неплохо. Трудно быть точным, но мы живем где-то в Красноярске.
И тут меня пронзила страшная догадка, которую я тут же озвучил:
- А провалились, судя по всему, в Красноярское Метро...
Джеронимо и Вероника переглянулись, внезапно позабыв о разногласиях. Джеронимо схватил лампу-шарманку и поставил ее на поднос, объявив, что настало время потрясающих историй.
- Точно не скажу, - начал я, - но кое-что читать приходилось. В основном - в древних летописях Луркоморья. Красноярское Метро - это одна из величайших тайн, тревоживших умы человечества. Наряду с Бермудским Треугольником, Снежным Человеком и Летающей Тарелкой. Таинственная масонская организация начала строить метро, но там, под землей, они нашли нечто до такой степени страшное, что завалили вход и заморозили проект. Долгое время никто не вспоминал о нем, пока в том районе не начали пропадать люди.
Однажды в метро послали отряд спецназа. Потом - роту. Потом - полк. Поскольку никто из них не вернулся, туда ссыпали грузовик проституток, набранных во время рейда на проспекте Металлургов, и законопатили вход наглухо. На месте входа поставили бетонную плиту и золотой крест. Крест таинственно исчез следующей ночью, и вместо него водрузили деревянный. Тогда проклятие вроде как снялось само по себе, и в городе стало спокойно.
А теперь представьте себе, что могло произойти дальше. Стальная воля солдат спецназа и безоглядная страсть жриц любви, схлестнувшись, породили невероятную цивилизацию, которая питается одними грибами. Они, вероятно, и не заметили исчезновения солнца.
- Хочешь сказать, - вмешалась Вероника, - все это произошло еще засветло?
- Ну разумеется, - кивнул я. - Нам теперь нужно очень тщательно подумать: что и как говорить. Кто знает, как вообще они относятся к жизни вне Метро...
- К тебе вроде неплохо отнеслись, - заметил Джеронимо. - Этот, командир, чуть целоваться не полез. Он и сейчас на тебя влюбленными глазами смотрит.
Я поднял голову и с криком шарахнулся. В коридоре действительно стоял командир и, держась за решетку обеими руками, лил слезы.
- Ты, - пролепетал он, - ты знаешь нашу легенду...
- Я...
Но договорить мне было не суждено. Молниеносно отерев глаза, командир зазвенел ключами.
- Ты пойдешь со мной. Да. Я решил. Категорически.
Решетка отворилась. Подскочили Вероника и Джеронимо, но командир ткнул в их сторону пистолетом.
- Вы двое - сидеть. Мелкий - уйми самку старшего.
- Да я тебе сейчас... - Вероника бросилась на командира, но Джеронимо повис на ней сзади, а я заступил путь.
- Они относятся ко всем женщинам, как к шлюхам, - сказал я. - А к мужчинам - как к солдатам. Здесь нет для тебя оскорбления.
- А я тоже солдат? - пискнул Джеронимо.
- Ты - мелкий, - пояснил командир.
Вероника, слава богу, успокоилась. Фыркнула.
- Вот почему они тебя старшим считают. Ладно. Принято.
Она отступила и демонстративно повернулась спиной. На спине все еще висел Джеронимо, поэтому сцена вышла комичной.
- Идем, - поманил меня пистолетом командир. - Самку и мелкого оставим здесь, ты скоро вернешься.
Я вышел из камеры, командир запер решетку. Перед уходом я успел встретить ободряющий взгляд Вероники, и на душе чуть-чуть потеплело. А потом началось дежавю.
- Предыдущая
- 26/42
- Следующая