Провидица (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 56

— Слышали, Катиль? Мои воины уже готовы стать вашими, — воскликнул бывший сайер.

Девушка улыбнулась, обернулась и кивнула Бартвальду.

— Но что думаете вы, ласс Корвель? — спросила она.

Гален Корвель ответил не сразу. Он мог сказать много, гораздо больше того, что ожидала от него маленькая лаисса. Но мужчина понимала, что все это может смутить неискушенную девицу. Впрочем, Гален и сам чувствовал смущение и растерянность, словно вновь стал неопытным юнцом, когда дело касалось Катиль Альвран. Потому он сказал лишь о том, что девушка готова была услышать.

— Я уже говорил вам, Катиль, что вы невероятная девушка. Вы не жалуетесь на тяготы дороги. Если мы встречаем опасность, вы сохраняете разум и хладнокровие. Вы не побоялись противостоять мне, не побоялись противостоять королевскому любимцу и самому королю, вытребовав у него необходимую вам свободу. Вы непримиримы с недругами и решительны в своих действиях. Вчера, когда вы взялись за кубок с ядом…

— Я видела вашу смерть, Гален, — прервала его лаисса. — Я испытала ужас и горе, глядя, как вы падаете со стула, умирая на моих глазах. Я видела лицо того, кого вы назвали другом. Он смотрел на вашу агонию взглядом стервятника, ждущего, когда можно будет накинуться на добычу. Он не испытывал ни сожалений, ни угрызений совести. И я видела, что он хотел сделать со мной после вашей смерти. У меня не нашлось для него сострадания, как не было его к заклинателю и вашей наложнице, когда я ударила ее. Можете считать меня жестокой, но я отдам последний кусок хлеба умирающему от голода нищему, останусь нагой, чтобы одеть замерзающего ребенка. Мои слезы прольются над неповинными жертвами чужих злодеяний, даже волков мне жаль, ибо они стали всего лишь безвольным орудием чужой злой воли. Но я никогда не буду добра к таким, как Гендрик Ольсед. Да, мне было неприятно происходящее, но не более. Пусть Святые разбираются с его душой, я всего лишь воздала должное убийце.

— Вас бы расстроила моя смерть, Кати? — с мягкой улыбкой спросил Корвель.

— Да, Гален, — честно ответила девушка. — Не смотря на то, что вы пришли убивать всех, кто мне дорог. Не смотря на унижение, которому подвергли меня в первые же мгновения нашего знакомства. Не смотря на вашу грубость в первые дни и надменный взгляд, я увидела господина, который заботится о своих людях. Увидела человека, способного сострадать и поверила в вашу честность. Более того, вы показали, что истинный Гален Корвель скрыт доспехами жестокости и вечной подозрительности. Именно ради этого ласса Корвеля и рискнула пойти против воли короля. Именно к нему я пришла на помощь. Да, мне будет горько, если этот Гален Корвель погибнет, и потому я иду с вами.

Бывший сайер, не сводивший взгляда с Катиль, пока она говорила, сдавленно вздохнул и приложил руку к сердцу.

— Я на коленях готов молить вас о прощении за того Галена Корвеля, которого вы увидели под стенами вашего замка, — произнес он в ответ. — Более того, вы неправы, Кати, думая, что имеете для меня ценность, лишь как провидица. Ваш дар велик, но ваша душа бесценна. Я уже давно не вижу в вас той, ради кого пришел под стены "вороньего" замка. Вы восхищаете меня, Кати, и с каждым днем все больше. Мне было бы невыразимо жаль потерять вашу веру в меня и вашу дружбу. Там, в темнице, когда Сеймунд явился, чтобы похвастаться тем, как загнал меня в ловушку, он смог зацепить меня не предательством Рагны, которое длилось около года, не тем, что выбрал меня в жертву своим идеям, а то, что вы поверили его клевете. Потерять ваше доверие оказалось больно и горько.

— Мое доверие вы можете потерять лишь своими поступками, но не из-за чужого навета, — улыбнулась лаисса.

— Я не дам вам и мгновения усомниться во мне, — легко рассмеялся Гален Корвель. — И не позволю упасть с вашей головы даже волосу.

— Я знаю, Гален, — ответила Катиль и вновь улыбнулась. — Знаете, ласс Корвель, когда вы не хмуритесь и не злитесь, вы даже привлекательны, — глаза девушки блеснули весельем.

Мужчина приподнял брови в притворном возмущении, затем свел их к переносице и сурово взглянул на лаиссу.

— Ну вот, вы опять стали некрасивым, — лаисса Альвран поджала губы и укоризненно покачала головой, но глаза ее все так же смеялись.

— Зато вы краше день ото дня, Кати, — ответил Корвель и улыбнулся, увидев, как смутилась девушка. — Вы, правда, ударили Рагну?

Катиль кивнула.

— Она мне отвратительна, — сказала она. — Вам ее жаль?

— Мне жаль вашей ручки, которую вы замарали об эту дрянь, — Гален криво усмехнулся и добавил. — Если бы меня не окружала стража, я бы душу из нее вытряс, когда она порочила меня, выслуживаясь перед королем. Нечистый! Не будем вспоминать о том, кто этого не достоин. Лучше скажите мне еще что-нибудь приятное, Кати, — лицо бывшего сайера посветлело.

Лаисса Альвран негромко рассмеялась и отрицательно покачала головой.

— Лесть делает мужчин слабыми.

— Да я силен, как бык! — возмутился Корвель.

— Вот и оставайтесь таким, — хмыкнула Катиль. — Сладких песен в вашей жизни было достаточно. Пожалуй, я буду говорить вам горькую правду.

— И все же вы язва, — усмехнулся опальный ласс.

Кати напустила на себя таинственный вид и замолчала, скосив глаза на собеседника. Корвель рассмеялся и устремил взгляд вперед. Вскоре их ждала новая остановка, и мужчина решил обдумать те наставления, которые он даст своим посланцам.

Конный отряд неспешно двигался по раскисшей дороге. Всадник, ехавший первым, кутался в плащ, подбитый мехом, и смотрел угрюмым взглядом на встречных путников, жавшихся к краям дороги и молча склонявшихся, стоило всаднику поравняться с ними. Ночь, проведенная в пути, не прибавляла настроения, а голодный желудок все настоятельней требовал к себе внимания. Последний раз отряд останавливался в Агвиде, небольшом унылом городке, где перекусили дурно приготовленной похлебкой в местной харчевне, запили ее таким же дурным элем и отправились дальше.

Знатный ласс с тоской вспоминал пиры, изобилующие разнообразными, а, главное, вкусными яствами. С не меньшей тоской думал мужчина и о теплой постели, и горячей воде, наполнявшей купель. За последние семь лет ласс отвык от долгих путешествий, во время которых терпел неудобства и лишения. Но его дело не терпело промедлений и проволочек. Он не мог позволить себе передвигаться от замка к замку и от города к городу, задерживаясь там дольше, чем того требовало утоление голода или ночлег, если удалось добраться до крова к ночи. Сейчас кров был впереди, и эта мысль грела мужчину.

Достигнуть цели ласс собирался еще засветло, а пока же ему оставалось лишь смотреть по сторонам, мечтать о том, как окунется в горячую воду и уснет на мягкой перине, может быть, даже не один. Но последнее было приятным дополнением к отдыху, но не главным его условием. Постепенно мысли мужчины вернулись на четыре дня назад, когда он отправился в дорогу, выслушав очередную гневную тираду взбешенного короля.

— Ласс Фольгер-р-р, — прорычал венценосец, обнаружив любимца еще во дворце. — Какого Нечистого, твой зад делает в моем дворце?

— Разумней выяснить, через какие ворота Корвель покинул столицу, это позволит определить, в каком направлении он отправился, — спокойно ответил мужчина. — Сейчас мои люди ведут дознание. Как только я узнаю, как он убрался из города, я отправлюсь по следу.

Сеймунд зло сверкнул глазами и недовольно проворчал:

— Пока дознаешься, Корвель уже будет стоять под моими стенами.

— Чтобы собрать рать и найти сторонников нужно немалое время, мой господин. У Галена сейчас нет ни того, ни другого, и я не уверен, что вообще появится. На его месте я бы покинул королевство, — заметил советник.

— Вот потому ты Фольгер, а он Корвель, — усмехнулся король, успокаиваясь. — Ты осторожный лис, Годрик, а Гален — лев, готовый грудью кинуться на любого, кто посмеет посягнуть на его честь.

— Однако совет, данный лисом, помог загнать льва в ловушку и привел ко двору нежную горлицу. Жаль, что ни стены королевских чертогов, ни решетки королевской темницы не смогли удержать пленников, — невозмутимо произнес ласс Фольгер.