Провидица (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 52

Ласс Ольсед указал покои Катиль, куда уже спешили слуги, чтобы разжечь камин и наполнить купель. Корвель остановился, следя за тем, как за девушкой закрывается дверь. После вернулся и заглянул внутрь, убеждаясь, что лаисса довольна предоставленными покоями.

— Трогательная забота, — ухмыльнулся Гендрик.

— Даже не вздумай допустить дурной мысли, — строго отозвался Гален. — Эта девушка невинна, и между нами нет ничего, чтобы позволило тебе допустить те мысли, что написаны на твоем лице.

— Я всего лишь отметил, что лаисса тебе дороже, чем случайная спутница, — виновато ответил ласс Ольсед. — Мне так показалось.

— К ней невозможно не проникнуться уважением, — чуть ворчливо ответил Корвель. — Я бы не хотел, чтобы мои покои находились далеко от лаиссы Дальран.

Хозяин замка усмехнулся и указал на дверь, находившуюся в конце коридора. Гален удовлетворенно кивнул. Гендрик последовал за ним.

— У одного из моих ратников находится моя одежда, пусть сходят за ней, — попросил Корвель.

Слуга, возившийся в покоях, поспешил исполнить повеление господина. Он не покинул покоев, и когда его гость разоблачился, чтобы забраться в купель. Впрочем, бывший сайер не испытывал стеснения, тем более понимал, что Гендрик Ольсед желает узнать подробности злоключений своего друга. Корвель не стал скрывать от человека, которому спас некогда жизнь, и который поклялся ему в вечной дружбе и преданности, скрывать правды. Обвинения были известны Гендрику. Гален Корвель поклялся, что не причинил разрушений замку Альвран, а лаисса Альвран не претерпела от него не бесчестья, ни издевательств. Рассказал, и волках, и о заклинателе. И о том, ради чего венценосец загнал его в ловушку.

— Но зачем все это королю? — изумился ласс Ольсед. — Никому, в здравом рассудке, не придет на ум покидать Валимар добровольно. Одно дело Удел в королевстве, другое — свободное княжество. Это же лакомый кусок для соседей!

— И Большой Совет не созывался больше десяти лет, король самолично принимает решения, — усмехнулся Гален. — Мы знаем об этом, но молчим, потому что его решения не шли против блага королевства и нашего блага тоже.

— Тогда что же подтолкнуло Его Величество на упразднение уделов и лишение сайеров его власти? — все так же удивленно спросил ласс Ольсед.

Бывший сайер, закончив омовения, выбрался из купели и обернулся полотном.

— Истинное блаженство, — выдохнул мужчина и направился обратно в покои, чтобы одеться. — Я думал над этим, — продолжил разговор Корвель, натягивая чистую рубаху. — Сеймунд не солгал, он хочет единоличного правления, но так же опасается, что я или Марфаль сможем претендовать на престол. Не всем по нраву то, как живет наш венценосец. Его оргии и пиры в народе называют игрищами с Нечистым. Ты не можешь не знать об этом. Служители Святых уже не раз просили его остепениться и выбрать королеву. Наследника у короля все еще нет. Он так же уязвим, как и я. При большом желании и поддержке, сменить правящую династию возможно. Мне это было ненужно, Марфалю тоже, но король не любит быть уязвимым. И есть еще кое-что.

Опальный ласс отдернул рукава, расправил камзол и нацепил кинжалы. Это была его привычка, оставшаяся со времен опасной юности, и расставался с оружием он у себя дома и на ложе с дамой. Даже в доме друга, Гален предпочитал иметь под рукой то, чем сможет защищаться в случае нападения. Гендрик не стал возражать, эта привычка была ему известна.

— Что еще? — напомнил ласс Ольсед, когда Гален о чем-то задумался.

Корвель поправил влажные волосы и посмотрел на старого друга.

— Королевская казна, Гендрик, — ответил он. — Сеймунд охраняет настоящую гору золота и не смеет к ней прикоснуться. Не смотря на то, что в Валимаре король больше не избирается, королевская казна так и осталась неприкосновенна. Он живет на подати со своих вассалов, и живет слишком расточительно. Вспомни прошлый год, он был тяжелым. Мне пришлось раздавать помощь моим фермерам и крестьянам, наш венценосец же устроил пятидневное празднование своего дня рождения, не желая менять традиций. Он содержит свой ларец с жемчужинами, он устраивает шумные пиры, он тратит деньги на пустые забавы, на дорогие ткани, на драгоценности, на содержание пышного двора. Думаю, его длань уже побывала в королевской сокровищнице. И если об этом станет известно, то Большого Совета не миновать. Большой Совет — это угроза его власти. Даже мелкие сайеры проголосуют против него, потому что мы отправляем часть наших доходов не для шлюх и пьяниц короля, мы складываем деньги на нужды королевства. Если война, мор, неурожайный год и прочие бедствия, которые требуют денег. Если в такой момент казна окажется пуста, Сеймунд лишится трона и власти. Потому он желает обезопасить себя заранее.

— Но подобное расточительство может ввергнуть королевство в бедственное положение, — нахмурился Гендрик.

Корвель рассмеялся:

— Это Сеймунд Веселый! Его собственные нужды и желания всегда были для него важней всего. Гендрик, ты был со мной при дворе, ты не мог этого не заметить. Пока король пировал на золото из сокровищницы Тарваль, это мало кого заботило. Но если он начнет тратить королевскую казну, недовольные найдутся, и я в том числе.

Мужчины покинули покои, отведенные бывшему сайеру. Они прекратили свой разговор, и подошли к покоям Катиль.

— Я оставлю тебя ненадолго, друг мой, проверю, проверю, как слуги приготовили трапезную. Забирай свою спутницу, и я жду вас на вечернюю трапезу. Ты ведь еще не забыл, где она? — ласс Ольсед добродушно усмехнулся и покинул ласса Корвеля.

Гален остановился перед дверями покоев, за которыми скрывалась Катиль, и уже поднял руку, чтобы постучать, но вдруг в который раз ощутил смущение и неловкость. Ему подумалось, что маленькая лаисса еще нежится в купели, или только вышла из нее, не успев одеться. Совершенно некстати вспомнилось их знакомство, и бывший сайер увидел, словно наяву, обнаженное тело девушки. Щеки его мгновенно опалило краской, жар пронесся по жилам, и мужчина ошеломленно огляделся, ощутив то, на что сейчас был менее всего настроен — желание.

— Ради всего Святого, — глухо пробормотал он, спеша прочь от покоев Катиль.

Спешно вернувшись себе, он упал в кресло и мотнул головой, отгоняя настойчивое видение обнаженного мокрого женского тела и собственных рук, натирающих его хмельным напитком, чтобы пленница не простыла. Что он там говорил? "Меня не интересует ваше худосочное тельце"? Как-то он еще назвал Катиль? Замарашкой? Да что он только не наговорил в ту ночь. Вел себя, как животное!

— Невежа! Дурак! — воскликнул бывший сайер.

Самобичевание и стыд за собственное поведение помогли успокоиться, и Гален Корвель шумно выдохнул. Спешно направив мысли на то, в каком он оказался положении, что едва не умер под топором палача и о прочих своих неприятностях, мужчина вновь покинул покои, стараясь не думать о том, что сейчас делает девушка, насколько она одета, и тем более не думать о пользе растираний после ледяной воды. С неожиданной слабостью ласс Корвель справился, и, чтобы не давать себе возможности снова углубиться в странные фантазии, решительно постучался.

Дверь ему открыла Ведиса, тут же склонившаяся в поклоне. Гален прошел мимо нее и огляделся, отыскивая взглядом лаиссу.

— Господин, госпожа вскоре будет готова, — произнесла служанка.

— Госпожа еще не одета? — спросил Корвель, ярко представляя себе обнаженную спину девушки, между лопатками которой, оставляя влажные дорожки, бежали капли воды. — Завораживающее зрелище, — хрипло произнес мужчина.

— Какое зрелище, Гален? — в дверях появилась уже полностью готовая к выходу лаисса Альвран.

Ласс Корвель тяжело сглотнул и криво усмехнулся, осознавая, что сказал последние слова вслух.

— Гален, вы здоровы? — встревожилась Катиль, ловя шальной взгляд бывшего сайера. — У вас глаза блестят.

Она приблизилась к мужчине, протянула руку, и приложил ладонь к его лбу. Корвель вздрогнул и отшатнулся.