Провидица (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 51

— Не все, — пожал плечами мужчина. — Трусов и предателей хватает, но часть моих ратников явится точно.

— Но это капля, среди моря королевской силы, — выразила свои сомнения девушка.

Корвель покровительственно взглянул на нее.

— Дорогая моя лаисса, — с иронией в голосе произнес бывший сайер, — вам напомнить, как один маленький воробышек обвел вокруг пальца короля и его стражу?

Катиль скромно потупилась, но и этот комплимент оценила и теперь ее щеки приобрели смущенный румянец.

— К Нечистому, Катиль, — неожиданно воскликнул Гален, — до чего же вас красит румянец. Вы прехорошенькая.

Теперь лицо лаиссы и вовсе стало пунцовым, и она спряталась за ладонями. Чтобы избавиться от неловкости, девушка проворчала:

— До вашей наложницы мне все равно далеко, — и тут же пожалела о своих словах.

Раздвинув пальчики, она подглядела на лассом Корвелем. Он не скривился, и глаза его не метали молнии. А заметив, как Катиль подглядывает за ним сквозь пальцы, будто малый ребенок, и вовсе хмыкнул. Однако его веселье быстро угасло, и мужчина устремил взгляд на свинцовое небо.

— Катиль, вы когда-нибудь видели озерную гадюку? — спросил Гален.

Девушка помотала головой, так и не отняв от лица ладоней, но продолжая подсматривать за лассом.

— Красивейшая тварь, должен признать, — усмехнулся Корвель. — Ее чешуя сверкает, подобно чистейшим зеркалам. Когда солнце падает на озерную гладь, его лучи играют на теле змеи, притаившейся в камнях. Увлеченный этим блеском зверь или человек, идут к ней, желая рассмотреть чудо поближе. Но стоит протянуть руку, как гадюка жалит. От ее яда нет противоядия, и неосторожная жертва сдыхает на месте в ужасных мучениях. Тот, кто знает, как она опасна, давит красивую тварь без жалости, — закончил мужчина, и глаза его сверкнули яростью, но через мгновение ласс выдохнул и улыбнулся. — Вы понимаете, что я хочу сказать, Кати?

Лаисса Альвран наконец открыла лицо и пожала плечами.

— Кажется, да, — ответила она. — Красота опасна?

— Красота — это обман, — усмехнулся опальный ласс. — Не всегда то, что скрывается под красивой личиной привлекательно, и мне довелось узнать это на собственной шкуре. Впрочем, красота Рагны только привлекла мое внимание к ней. Я полюбил ее за то, что принял за душу дочери егеря. Будь она такой, какой мне довелось увидеть ее без маски чистоты и смирения, скорей всего, она бы заняла место моей наложницы, но лишь до тех пор, пока не прискучила бы. Впрочем, если бы мне довелось увидеть ее гнилое нутро сразу, она бы и в мою опочивальню не попала. К Нечистому, Кати, не заставляйте меня говорить о ней! — воскликнул Корвель. — Я впадаю в бешенство.

— Вы называете меня — Кати, — вдруг заметила лаисса.

Корвель недоуменно поднял брови. То, что он перешел на уменьшительную форму обращения, дозволенную лишь родным и близким людям, мужчина сам не заметил.

— Простите меня, лаисса Альвран, я не хотел вас оскорбить, — пробормотал бывший сайер. — Обещаю, что будут следить за собой.

— Я не против, — перебила его девушка.

— Правда? — удивился Гален. — Но почему? — задал он вопрос и неожиданно смутился, осознав его несуразность.

Катиль смутилась не меньше ласса, потупилась, и ее ответ прозвучал так тихо, что Корвель его едва расслышал.

— Из ваших уст мое имя звучит так, будто мы с вами уже давно знакомы. Признаться, это чувство появилось у меня еще по дороге к столице.

— Вы можете мне не верить, Кати, но и меня посещали подобные чувства, — мягко улыбнулся Гален. Вновь воцарившаяся неловкая тишина была прервана ржанием одной из лошадей. Корвель порывисто поднялся, отводя глаза от лаиссы. — К Нечистому, вы уже до конины добрались?

— Лошади голодны не меньше нашего, господин, — ответил Даги.

— Вечером их сытно накормят, — уже спокойней произнес бывший сайер и протянул руку Катиль, помогая встать с поваленного дерева, на котором они сидели. — Пора в дорогу, моя дорогая лаисса. — Девушка согласно кивнула и направилась к своей лошади, отдав ей половину своего куска хлеба.

Замка мелкопоместного ласса Ольседа они достигли, когда сумерки начали сгущаться, скрадывая очертания окружающего пространства.

— Замок почти не защищен, — заметила лаисса Альвран, разглядывая высокие стены, перед которыми не было ни насыпного вала, ни рва.

Ласс Корвель едва заметно улыбнулся.

— Всего день пути от столицы. Нет таких наглецов, кто решился бы напасть на замок, находящийся так близко от королевских чертогов, да еще и в уделе короля, — ответил он. — А враг за триста лет так близко не подбирался к сердцу Валимара.

Девушка понятливо кивнула и тронула поводья, стремясь скорей оказаться под крышей замка, где есть разожженный камин, горячая и сытная еда, и горячая вода с мягкой постелью. Оставалось надеяться, что все это им, правда, предоставят. Впрочем, уверенность Галена Корвеля, в конце концов, передалась и Катиль.

— Не скрывайте мое имя, Гален, — произнесла лаисса, когда они уже поднимались на холм. — Я не хочу больше называться именем Рагны Лёрд, как и любым другим именем, если вы уверены в честности хозяина замка.

— Тем именем я больше никогда не буду именовать вас, даже ради вашей безопасности, — ответила Корвель. — Если будет на то надобность, то имен на свете немало, выдумать можно еще больше. И все же я буду именовать вас лаиссой Дальран. Род Дальран существует, но Ольсед с ними никогда не сталкивался и вряд ли знает, где находятся их земли. Так спокойней и ваше настоящее имя не будет поминаться в сплетнях. Если не Гендрик, то его челядь может замарать вас.

Катиль склонила голову, соглашаясь с опальным лассом. Отряд поднялся к воротам, и Бартвальд Даги выкрикнул:

— В замке ли господин, ласс Гендрик Ольсед?!

— Кто его спрашивает? — отозвались со стен.

— Имя своего господина я назову только славному лассу Ольседу, — не без заносчивости ответил Даги. — Скажите господину, что его приехал навестить старый друг.

Некоторое время на стенах царило томительное затишье, но вот маленькое окошко в воротах открылось, и глубокий мужской голос спросил:

— Я желаю слышать имя друга.

— Гален Корвель, — отозвался бывший сайер. — Позволишь ли просить у тебя крова на одну ночь, Гендрик?

Окошко захлопнулось, и послышался звук отпираемого затвора ворот. Корвель бросил взгляд на Катиль, говорившей: "А вы сомневались". Лаисса Альвран усмехнулась и ничего не ответила. Святые молчали, опасности она не чувствовала, и девушка расслабилась, уже грезя об исполнении своих маленьких желаний.

Гален спешился и встретил своего друга, стоя на земле. Ласс Ольсед вышел за ворота, в изумлении разглядывая Корвеля.

— Друг мой, но как же это возможно?! — воскликнул он, протягивая руки к бывшему сайеру.

— Святые Защитники были на мой стороне, — уклончиво ответил Корвель, не собираясь посвящать Гендрика Ольседа в подробности своего избавления от темницы и казни. — Они решили, что голова лучше смотрится на моих плечах, — мрачно усмехнулся мужчина. — Так примешь нас на постой?

— Конечно, Гален, мой дом — твой дом! — воскликнул ласс. — Но ты мне должен обязательно рассказать, что произошло.

— Непременно, Гендрик, лишь сначала позволь навестить купель, смрад темницы все еще на мне, — негромко рассмеялся Корвель. — И позволь представить тебе мою спутницу — лаисса Дальран. Не смей думать о ней дурно, девушка — чистейшее и честнейшее создание, и лишь воля судьбы, что она оказалась рядом со мной без своих нянек и мужчин ее рода.

— Такие невинные глаза не могут принадлежать недостойной девушке, — склонил голову ласс Ольсед. — Лаисса Дальран, примите заверения в моем уважении и почитании вашего доброго имени.

Катиль поклонилась в ответ, и их наконец впустили в замок. Воины повели лошадей на конюшню, где конюхи поспешили заняться уставшими животными. Убедившись, что его люди не остались без заботы хозяина замка, подал Катиль руку, и они поднялись вслед за лассом Ольседом. Ведиса, прижимавшая к себе вещи лаиссы, которые вынесла из королевского дворца, семенила сзади, не желая доверять заботу о полюбившейся госпоже служанкам какого-то там ласса.