Роковой поцелуй - Хейер Джорджетт - Страница 67

Прибытие в Брайтон Перегрина через полчаса после нее самой не принесло ей утешения. Джудит не спрашивала о том, что произошло между ним и Уортом, а сам он не рассказывал ей об этом. Брат предстал перед ней мрачным и угрюмым, кипящим недовольством и пристыженным одновременно, готовым на чем свет стоит поносить Уорта, но не горящим желанием обсуждать причину их разногласий. Было очевидно – граф не пощадил его чувства. У Джудит окончательно упало сердце. Она винила себя в посеянной между двумя мужчинами вражде, и даже признание (само по себе дело нелегкое) в том, что она заслужила осуждение Уорта, не смягчило бы негодование Перегрина. Смысла обсуждать случившееся не было; следовало предоставить времени возможность залечить нанесенные раны. Не могла Джудит надеяться и на то, что Перегрин взглянет на случившееся ее глазами. Он понимал, что поступил дурно, втайне жалел об этом, но, в конце концов, не видел в том ничего особенного. Юноша готов был как можно скорее позабыть обо всем, кроме того, как повел себя Уорт, и с легким сердцем приступить к осмотру достопримечательностей Брайтона.

Миссис Скаттергуд высадилась у дома несколько часов спустя, и Джудит смогла встретить ее, сохраняя хотя бы видимость самообладания. Впрочем, выслушивать ее упреки, равно как и представить отчет о произошедшем в Какфилде, было нелегко. Но даже миссис Скаттергуд не могла болтать до бесконечности, поэтому к тому времени как они сели обедать, она уже готова была забыть обо всем и направить мысли на то, что мог предложить им Брайтон в качестве развлечений.

Особняк на эспланаде Марина-Парейд оказался чистеньким, аккуратным, но достаточно просторным и комфортабельным, дабы потрафить вкусам своих обитателей. Они, пожалуй, могли бы пожелать, чтобы гостиная выглядела симпатичнее, однако вынуждены были признать: в целом обстановка и мебель, хотя и небогатые, превосходили те, которые обычно предлагались в сдаваемых внаем домах на морском побережье. Некоторую недостачу элегантности вскоре с лихвой компенсировали милые безделушки и висячие украшения, которые миссис Скаттергуд заблаговременно уложила в один из своих многочисленных сундуков. Первый вечер прошел тихо и спокойно: они устраивались и обживались на новом месте. Обе леди раньше обычного отправились на покой; старшая наложила на лицо кусочки сырой телятины, дабы избежать морщинок, а младшая полночи лежала без сна, терзаясь бесплодными размышлениями и воспоминаниями.

Но тоска не может длиться вечно. Утром вид сверкающей в солнечных лучах глади моря принес ей некоторое облегчение, а свежий соленый воздух вдохнул в Джудит новые силы. Чувство одиночества еще оставалось, затаившись где-то глубоко внутри нее, однако невзгоды и горести уже не затмевали собой весь мир. Поэтому она присоединилась к брату и миссис Скаттергуд в утренней столовой, предвкушая новый день, который должен был принести ей новые открытия и развлечения.

Давеча, когда карета доставила ее в Брайтон, глаза Джудит были полны слез, и, в силу этого обстоятельства, она не имела возможности рассмотреть во всех подробностях окрестности. Она даже не подняла голову, чтобы взглянуть на Павильон, выстроенный в таком месте, дабы притягивать взоры путешественников сразу же при въезде в город. Соответственно, он и должен был стать первой целью их утренней прогулки, и вскоре после завтрака обе дамы вышли на улицу. Перегрин вызвался сопроводить их до Стейна, откуда собирался заглянуть в клуб «Рэггетс».

Пятиминутная прогулка по набережной привела их на южную оконечность Стейна, откуда перед ними немедленно открылся вид на Павильон, пусть даже и не самый лучший. Отсюда они направились в глубь материка, ступая по вымощенному красным глазурованным кирпичом тротуару, прошли мимо аккуратных садов, разбитых с геометрической тщательностью, оставили позади платную библиотеку Дональдсона и наконец остановились перед сверкающим и роскошным зданием.

Павильон, построенный для принца-регента мистером Генри Холландом, имел в длину четыреста восемьдесят футов, занимая площадь в десять акров. Его спроектировали в соответствии с некими смутными идеями, посетившими принца после того, как ему прислали в подарок китайские обои с рисунком, – результат оказался впечатляющим и поразительным. При первом же взгляде постороннему наблюдателю могло показаться, будто он перенесся в некую сказочную страну, столь необычным выглядел дворец, потрясая своим великолепием. В нем сочетались греческий, мавританский и русский стили. Фронтон украшала ионическая колоннада и антаблемент; череда зеленых куполов и минаретов вздымалась над зубчатой стеной, тянущейся вдоль верхнего края всего здания; а крылья венчали два конуса, высотой не уступавшие центральному и самому большому куполу. Башенки на крышах и минареты, расположенные во всех углах постройки, были сложены из мягкого известняка кремового цвета, а остальное здание – из оштукатуренного кирпича. Перед каждым из крыльев красовался открытый пассаж из множества арок, разделенных восьмигранными колоннами и украшенных решетками для вьющихся растений. Вход в Павильон находился на западной стороне, а фронтоном, на который с благоговейным трепетом взирали миссис Скаттергуд и мисс Тавернер, он выходил на восток, на небольшую лужайку, отделенную от эспланады невысокой стенкой. Какой-то из мелочных критиков, впервые побывав во дворце, заявил, что он похож на Собор Святого Павла, который вдруг ощенился, породив помет из всевозможных куполов, но столь нечестивые мысли не пришли в голову мисс Тавернер. Даже если Павильон и не отличался совершенной строгостью и простотой вкуса, то не ей было придираться к этому; она отнюдь не намеревалась противопоставлять свое мнение просвещенному суждению мистера Холланда.

– Разве не дышит он благородством линий? – провозгласила миссис Скаттергуд, видевшая Павильон уже не в первый раз, но при этом неизменно поражавшаяся его величием. – Строительство одних только конюшен обошлось в семьдесят тысяч. Я уверена, вы еще никогда не видывали ничего подобного. Карлтон-Хаус по сравнению с ним – деревенская хижина! Там царит простота на грани убожества; а здесь величие поражает воображение, оставляя наблюдателя зачарованным!

– Совершенно с вами согласна; он и в самом деле выглядит очень необычно.

– А интерьер! Но вы увидите все своими глазами! Нас, разумеется, пригласят на одно из музыкальных представлений. Все помещения без исключения поражают благородными размерами, создавая общее впечатление невообразимой элегантности!

Они двинулись дальше, дабы полюбоваться конюшнями, расположенными на северном конце участка. Недолгая прогулка привела их на Нью-Роуд, повернув на которую, они вскоре оказались на улице Норт-стрит, представлявшей собой оживленный и круто поднимающийся в гору тракт, где в любое время суток царила суматоха и столпотворение. На ней располагались конторы нескольких компаний, занимающихся перевозками грузов и пассажиров, и обе дамы приостановились на несколько минут, наблюдая за отправлением лондонского дилижанса. Наличие множества лавок, в витринах которых были выставлены разнообразнейшие изделия, сувениры и посуда, замедлили их продвижение, но в конце концов они достигли куртины[100] Променад-Гроув, на юго-западной стороне Павильона, где и присели отдохнуть в тени тополей, обрамлявших ее.

А вот здесь царили строгость и простота безупречного вкуса, способные привести в восторг даже наблюдателя, настроенного куда более критично, чем мисс Тавернер. Девушка, очарованная увиденным, не смогла сдержать восхищенного возгласа и после недолгого отдыха заявила: она должна непременно исследовать все беседки, а также извилистые аллеи, которыми во множестве изобиловала куртина. Миссис Скаттергуд ничуть не возражала, поэтому целых полчаса обе бродили по парку, восхищаясь красотой цветов, высаженных на многочисленных клумбах. Посетителей было немного, поскольку общепринятый час для прогулок наступал ближе к вечеру, когда в деревянной беседке, расположенной в самом центре куртины, начинал играть оркестр. Но и сейчас дамы встретили нескольких знакомых, от одного из которых узнали, что принц-регент еще не переселился в Павильон, однако его прибытия ожидают в конце недели. А вот полковник МакМахон, его личный секретарь, уже находился в Брайтоне.