Роковой поцелуй - Хейер Джорджетт - Страница 66

– Я не признаю за вами права распоряжаться мной. Мое состояние находится в ваших руках, против чего не возражаю, но я с самого начала заявила вам: ваша власть распространяется лишь на мои финансовые дела. Однако вы предпочитаете вмешиваться постоянно, безо всякого повода, не имея на то ни малейшего права. До сих пор я вынужденно мирилась с этим, не имея желания все время пребывать в натянутых отношениях с тем, кто, к несчастью, связан со мной некоторыми обязательствами. Но все зашло так далеко, что терпение мое лопнуло. Не вам судить о том, уместны или нет мои поступки! Если мне пришло в голову самой приехать на коляске в Брайтон, то вас это никоим образом не касается!

– Неужели вы всерьез полагаете, будто я разрешу своей подопечной стать притчей во языцех для всего города? Неужели вы всерьез считаете, что гордость позволит мне безропотно снести зрелище своей подопечной, несущейся в Брайтон сломя голову, с растрепанными волосами, в неподобающем виде, выставляя себя на посмешище перед всеми, кто обладает хотя бы зачатками вкуса и утонченности? Да вы только взгляните на себя, моя славная девочка!

С этими словами он схватил ее за плечи и развернул лицом к зеркалу, висевшему над камином. К своей досаде, девушка увидела, что волосы ее, выбившиеся из-под облегающей шляпки с узкими полями, перепутались неопрятными прядями, а наряд припорошен дорожной пылью. От такой картины она разозлилась пуще прежнего и, вырвавшись из его объятий, воскликнула:

– Да, пренеприятное зрелище для вас, равно как и для любого денди, нечего сказать! Но неужели вы полагаете, что меня заботит ваше доброе мнение? Напротив, оно мне решительно не интересно! С момента первого знакомства с вами я прониклась к вам сильнейшей неприязнью, да и недоверием тоже! Не знаю, чем вы руководствовались, пытаясь преодолеть мою неприязнь, но вы не преуспели в этом!

– Это очевидно, – согласился граф, и уголки его губ дрогнули в мрачной улыбке. – Охотно верю, но я был бы крайне вам признателен, если бы вы объяснили, чем я заслужил ваше недоверие.

Имея об этом весьма смутное представление, однако в типично женской манере воспользовавшись первыми же обидными фразами, пришедшими ей на ум, Джудит пропустила мимо ушей его вопрос и заявила:

– Не воображайте, будто я не понимаю причин, подвигнувших вас на столь невежливую отповедь! Вас беспокоит не столько мой вид, сколько то, что я пренебрегла вашими распоряжениями! Вы всегда должны оставаться хозяином положения и не можете допустить, что кто-либо поступает вопреки вашей воле.

– Вы правы, – согласился он, – но то же самое можно сказать и о вас, мисс Тавернер. Сильнейшее желание потакать собственным прихотям едва не подвигло вас на авантюру, которая, не вмешайся я вовремя, дабы вразумить вас, могла бы повредить вашей репутации гораздо серьезнее, нежели вы полагаете. Эти мальчишеские выходки, быть может, выглядят вполне уместными в глуши Йоркшира – к счастью, я не знаком с принятыми там обычаями и манерами, – но здесь они не пройдут. Вы совершили большую ошибку. Ваши принципы должны были помочь вам осознать ее, и потому мне необязательно было говорить вам об этом. Что до вашего любезного описания моего характера, то позволю себе заметить: опекунство, возложенное на мои плечи, с самого начала ставшее для меня источником беспокойства и раздражения, включает не только управление вашим состоянием. Однажды, мисс Тавернер, вы уже имели бестактность заявить, будто рады тому, что не являетесь моей дочерью. Я тоже рад этому, но, сколь малоприятной ни была бы роль, которую я вынужден играть, заняв место вашего отца, если вы и далее не будете повиноваться мне, я поступлю с вами так, как, вне всякого сомнения, с вами обошелся бы ваш батюшка, если бы имел удовольствие видеть вас сейчас.

– Что ж, я могу быть благодарной хотя бы одному обстоятельству! – вскричала Джудит. – Оно заключается в том, что уже очень скоро вы более не сможете угрожать мне или вмешиваться в мои дела! Будьте уверены хотя бы в этом, лорд Уорт: как только ваше опекунство надо мной окончится, я никогда не захочу видеть вас снова!

– Благодарю вас! Вы дали полную волю своему гневу, и теперь вам нечего более добавить, – ответил он, затем отвернулся и распахнул перед ней дверь. – Ваша карета уже наверняка подана, сударыня.

Мисс Тавернер направилась к двери, но тут в комнату ворвался Перегрин, разгоряченный, запыленный и растрепанный куда более, чем она сама.

– Что здесь происходит, дьявол меня забери? – спросил он. – А я-то думал, ты уже на полпути к Брайтону! Мне просто чертовски не повезло, должен тебе сказать!

– Лорд Уорт, – отозвалась Джудит, стараясь говорить ровным голосом, – счел необходимым прекратить нашу гонку. По мнению графа, его подопечная не может сама доехать до Брайтона, не оскорбив его достоинства.

– Можно подумать, нам есть дело до его достоинства! – заявил Перегрин. – Черт возьми, Уорт, мы заключили пари! Вы не имеете права останавливать мою сестру сейчас!

– С вами я поговорю позже, – неприятным тоном сообщил юноше Уорт. – Мисс Тавернер, я жду, что вы соблаговолите позволить мне посадить вас в карету!

– Поезжайте своей дорогой, – заявила в ответ девушка. – Когда со мной рядом брат, мне не нужна ничья защита.

– Мы уже имели возможность в этом убедиться, – с язвительной улыбкой согласился его светлость. – Что ж, я предупреждал вас, мисс Тавернер, что намерен принудить вас к послушанию.

Он шагнул вперед, но Перегрин быстро встал между ними и, сжав кулаки, резко бросил:

– А я предупреждаю вас, сэр: оставьте мою сестру в покое!

– Боюсь, столь благородный жест не произвел на меня никакого впечатления, – ответил Уорт. – Утешьтесь соображением: если я ударю вас, вы очень сильно пожалеете о том, что спровоцировали меня.

Мисс Тавернер положила руку брату на плечо.

– Умоляю тебя, Перри, не устраивай сцену! Я готова идти с вами, лорд Уорт.

Он поклонился; пройдя мимо него, она вышла из комнаты, а через пару минут граф подсадил ее в карету, и дверца захлопнулась за ней. Девушка услыхала, как ее опекун отдает распоряжение форейторам, и откинулась в угол сиденья, когда лошади тронулись с места.

Оказалось, она дрожит всем телом, мысли ее путаются, а в горле застрял комок. Все удовольствие, которое она предвкушала от поездки в Брайтон, куда-то улетучилось: ей казалось, она самое несчастное создание на свете. Ее поведению не было оправдания, уже в Хорли Джудит поняла, сколь непотребным оно выглядело, а теперь со стыдом призналась себе, что сполна заслужила гнев Уорта. Она вызывала у него отвращение, и он без зазрения совести унизил ее, обращаясь к ней с нескрываемым презрением. Неудивительно, что она потеряла самообладание: он вел себя непростительно. То понимание, которое начало было зарождаться между ними, исчезло, едва успев возникнуть. Но теперь ей было все равно: если только он не вымолит у нее прощения, она не сможет заставить себя вновь увидеться с ним, не испытывая к нему сильнейшего отвращения, но при этом девушка была уверена, что он не станет извиняться. Кредит доверия, который она завоевала в его глазах, улетучился, он оказался самым гадким, высокомерным и деспотичным человеком, а она представлялась себе немногим лучше вульгарной леди Лейд.

Столь уничижительные размышления возымели вполне ожидаемый эффект: слезы беззвучно потекли по щекам мисс Тавернер. Живописные деревни, дорожные заставы и окрестные виды пролетали за окошком незамеченными. Когда же наконец ее высадили у дома на эспланаде Марина-Парейд, даже бескрайнее синее море оказалось неспособно поднять ей настроение. Девушка, прикрыв лицо вуалью, поспешно направилась в дом и едва ли не бегом поднялась по лестнице, дабы предаться горю в уединении собственной спальни.

Минуло немало дней, прежде чем к мисс Тавернер вернулась ее прежняя живость и она смогла забыть о тяготах путешествия. Девушка старалась не падать духом, однако ее настроение оставляло желать лучшего, и, хотя она напускала на себя спокойную жизнерадостность, на душе у нее скребли кошки.