Ночи без сна - Беверли Джо - Страница 8

• Предыдущая
• 8/74
• Следующая

— Мы все устали, — сказал Кон, потирая глаза. — Если хотите, я могу сейчас показать вам, где вы будете спать, но скоро будут готовы ужин и ванна.

Горячей воды хватало только на одну ванну, так что Кон, будучи графом, имел право принять ванну первым, а Рейс и Диего, если пожелают, могли воспользоваться ванной после него. До полного остывания воды в такой ванне могли вымыться человек десять. Во время войны оказаться даже десятым в очереди на ванну было неслыханной роскошью.

— Я буду рад заняться слугами и заставить их поторопиться, сэр, — сказал Диего.

Мысль о том, что Диего будет поторапливать Сьюзен, слегка встревожила его, но только слегка, потому что он был совсем сонный.

— Не надо, — сказал Кон, преодолевая усталость, — В этом нет необходимости. Экономка держит ситуацию под контролем.

— Это миссис Карслейк? Какая она из себя, сэр?

— Молодая, — сказал он, прохаживаясь по комнате, чтобы разогнать сон. — И, несмотря на «миссис», незамужняя.

— Хорошенькая? — спросил Рейс, расправляя плечи.

— Это зависит от вкуса, — сказал Кон, с трудом подавляя желание издать предостерегающее рычание. — Но предупреждаю, обращаться с ней надо как с леди, потому что она и есть леди. Она дочь местного помещика.

Не было необходимости объяснять сложные подробности происхождения Сьюзен.

Обращаясь к обоим мужчинам, он добавил:

— Если она будет задавать вопросы обо мне, не говорите ей ничего.

У Диего дрогнули брови, на физиономии Рейса промелькнула озорная улыбка.

Пропади все пропадом. Какой смысл скрывать от них это?

— Много лет тому назад я знал ее, и она может проявить любопытство. Важно другое: в этих местах практически все связано с контрабандистами, но мы пока будем делать вид, что ничего не замечаем.

— Хотя на самом деле это происходит, — сказал Рейс. — Отсюда и нехватка слуг в доме и лошадей на конюшне. Захватывающая ситуация.

— Помни, Рейс, мы до поры до времени слепы, глухи и очень-очень глупы.

Рейс шутливо отсалютовал ему:

— Будет исполнено, сэр.

Кон резко повернулся и увидел Сьюзен, направляющуюся к нему. Он не сдержался и пристально уставился на нее. Его не удивило, когда он увидел ее в мужской одежде, хотя никогда прежде не видел ее в подобном одеянии. Но, увидев ее в скучной униформе экономки, он был ошеломлен.

Более того, он был оскорблен. Он готов был содрать с нее безобразный чепец и кружевную косынку. И приказать ей никогда не носить одежду темно-серого цвета, который лишал ее лицо всех его красок. Эта одежда портила ее красоту, что, казалось бы, было совершенно невозможно.

Придя в себя, он представил ее другу. Заметив попытку Рейса пофлиртовать с ней, он с удовольствием услышал, как она ледяным тоном отшила его.

Хорошо.

Боже милосердный, неужели он способен опуститься до ревности?

— Мы приготовили простой ужин для всех вас, милорд. Где вам будет угодно поужинать? — спросила она Кона.

Диего обычно ел вместе со слугами, но сегодня Кону не хотелось, чтобы он заметил какие-нибудь действия контрабандистов. Они имели обыкновение охранять свои тайны с помощью ножа.

— В порядке исключения накройте ужин в столовой для завтраков, пожалуйста.

Она кивнула:

— Если вы помните, где она находится, милорд, то проводите туда своих гостей, а я прикажу, чтобы подавали ужин.

Она снова исчезла, и больше той ночью Кон ее не видел. Две служанки принесли суп, хлеб, сыр и пирог с изюмом и накрыли ужин. По просьбе гостей они принесли эль. Одна из них была не первой молодости и некрасивая, другая — молодая, тощая и редкозубая. Интересно, подумал Кон, уж не считает ли Сьюзен его и его людей мерзкими соблазнителями и не подобрала ли она для них специально самых некрасивых служанок?

Когда они поели, он повел Рейса и Диего вверх по лестнице, где уже была готова полная дымящейся воды ванна. К тому времени он настолько устал, что даже желание купаться прошло, но с тех пор, как он вернулся домой после Ватерлоо, он старался никогда не ложиться спать грязным. Содрав с себя одежду, он уселся в деревянную лохань, быстро вымылся и, с трудом дотащившись до постели, заснул почти сразу же, как только принял горизонтальное положение.

Его разбудил дневной свет. Перед сном он забыл задернуть шторы. Проснуться утром под пение птиц — по-настоящему английское пробуждение, которое он все еще с удовольствием смаковал каждый божий день. Он любил Англию со страстью, которая накопилась за все те дни, когда его одолевали мысли о быстротечности жизни и о поражении Англии.

Однако Англию, которую он любил, олицетворяли пологие холмы Суссекса, тишина и покой Сомерфорд-Корта и пасторальные пейзажи Хоук-ин-зе-Вейла. Этот дурацкий дом на покрытом вереском мысу, облюбованном сумасшедшими и преступниками, к ней не имел никакого отношения.

Он встал с постели, скорчил гримасу в ответ на ухмылки драконов и, подойдя голым к небольшому окну, выглянул в сад, за которым скрывался раскинувшийся на многие мили пейзаж сельской Англии. Сад был окружен темными каменными стенами. Хорошо еще, что стены были увиты плющом, а в саду даже росли деревья. Однако они были какими-то чахлыми, и его не покидало неприятное ощущение замкнутого пространства.

Такое ощущение, возможно, подходило бы для монастыря, но ведь он-то не имел намерения отречься от мира. Или имел? Не было ли его бегство из Хоук-ин-зе-Вейла и от своего друга в некотором роде актом самоотречения?

Ну по крайней мере птицы здесь были. Пение птиц ему не приснилось, и он увидел, как с дерева на плющ перелетел воробей, а над крышей взмыли стрижи. Вот послышалась трель дрозда и радостное пение малиновки. Может быть, птицы пели о том, что люди недооценивают прелесть маленького садика, окруженного высокими стенами.

Он обратил внимание на то, что дорожки в саду образуют определенный узор Пятиугольник. Оккультный символ. Кон покачал головой. В самом центре пятиугольника располагался фонтан, основанием которого служило скульптурное изображение, похоже, женщины и дракона. Еще одно выразительное свидетельство эксцентричности графа. Одиннадцать лет назад этого фонтана не было и в помине.

Ему почему-то вспомнилось, что имеется еще и камера пыток.

Если признаться откровенно, он предпочел бы не иметь к этому дому отношения, пусть даже здесь ему ничто не угрожает.

Уголком глаза он заметил какое-то движение и увидел, что из-за угла вышла Сьюзен и торопливо пересекла по диагонали внутренний двор. Она все еще была в своем унылом сером платье, которое ему так не понравилось, чепец закрывал ее волосы, но походка была свободной и грациозной.

Одиннадцать лет назад она носила школьную форму, но даже та шла ей гораздо больше, чем платье экономки. Он вспомнил, что ее платья тогда были светлых тонов и она всегда огорчалась, если на них попадали грязь или песок или появлялись зеленые пятна от травы во время их путешествий по окрестностям.

Что делает здесь этот свободолюбивый эльф в своем сером одеянии экономки?

Уж наверняка не ищет возможности соблазнить его. Для этого она надела бы что-нибудь привлекательное.

Она остановилась, внимательно вглядываясь в высокий цветущий куст. Наверное, заметила на нем какое-нибудь интересное насекомое.

Насекомые ее всегда интересовали.

«Что ты имеешь в виду, говоря „всегда“? Ты знал ее всего две недели…»

Но это были не простые две недели. Это была целая жизнь, уложившаяся в четырнадцать дней. Сьюзен любила наблюдать за поведением насекомых, лежа на земле или на песке. Она носила с собой альбом для этюдов и делала их зарисовки, демонстрируя незаурядный талант.

Теперь он наблюдал за ней. Сьюзен выпрямилась, откинула голову и с наслаждением сделала глубокий вдох.

Он сделал вдох вместе с ней и осторожно приоткрыл окно, впуская в комнату душистый воздух, которым дышала она.

Как ни старался он не шуметь, она услышала, насторожилась и взглянула на него.

• Предыдущая
• 8/74
• Следующая