Трое с площади Карронад - Крапивин Владислав Петрович - Страница 44
- Предыдущая
- 44/48
- Следующая
– Мама на каком поезде уехала? – тихо спросил Славка.
– На самолете, Славушка. Утром еще, как тебя проводила…
Самолет не догнать. А если и догонишь, то что дальше?
– Ладно, баба Вера, – сказал Славка.– Спасибо. Я пойду. Ты меня не теряй, я задержусь сегодня, потому что шесть уроков да еще собрание, я в школе пообедаю, ты не волнуйся, пойду я…
Он пошел, пошел по коридору, а накидка тащилась сзади и скребла жестким краем по паркету. И, словно убегая от шороха, Славка все ускорял шаги…
«Ну, тихо ты, – говорил он себе. – А ну, держись! Чего ж теперь? Не смей… Хоть еще полминуты…»
Через боковую дверь он выскочил во двор и бросился в закуток между гаражом и забором. И там под дождем он прижался лбом к мокрой стене. И рванулись слезы…
Кто-то надел ему на плечи накидку. Кто? Динька… Надел и отошел. Потом Славка услышал гневный Динькин голос:
– Куда лезете? Нельзя сюда! Уходите! Славка оглянулся. Наездник и несколько ребятишек из его класса шеренгой встали в проходе.
Славка глотнул. Еще глотнул, остановил слезы.
– Динь… – позвал он.
Динька повернулся. И его друзья разом повернулись, не сломав шеренги.
Они стояли, закутанные в разноцветные плащи и накидки с капюшонами. Будто большие целлофановые кульки на тонких, забрызганных дождем и грязью ногах. И это было не смешно, они были молчаливые и решительные. Готовые и дальше охранять Славку. Потому что первоклассники лучше всех понимают, что такое горькие слезы.
У них были отважные и сердитые лица.
– Какие-то девчонки с зонтиками сюда шли, – объяснил Динька. – Мы их прогнали.
– Спасибо, Динь, – проговорил Славка и не удержался, всхлипнул.
– Ты не стесняйся нас, – деловито сказал Динька, – это все свои люди.
– Хорошо, Динь, – сказал Славка. Ему стало чуточку легче. Динька посоветовал:
– Ты лицо поверни к дождику. Он все смоет, получится, будто 1 воды мокрое.
Славка послушался. Капли ударили по щекам, по лбу и подбородку. И почти сразу дождь перестал. Будто, умыв Славку, решил, что вся важная работа сделана.
– Звонок уже был… – осторожно заметил Динька. – Ты на урок опоздал.
– Ну и пусть, – сказал Славка.
Он не вернулся в школу. Начинался сдвоенный урок физкультуры, и тошно было думать, что придется полтора часа прыгать в спортзале.
Славка не хотел видеть людей. Даже Тима. Потом он расскажет Тиму про все, а сейчас никого не надо.
Он пошел к морю.
Дождя не было, сделалось совсем тепло. С листьев катились капли, от блестящего асфальта поднимался легкий пар. Но небо и море оставались пасмурными. На пляже было пусто. О бетонные ступени билась небольшая волна.
Славка бросил на мокрый топчан одежду. Прыгнул в воду.
Он думал, что волны теплые, но вода обожгла его неожиданным холодом. И это было хорошо. Славка плавал, уходил в глубину, выскакивал на гребни, бешено лупил по волнам ладонями.
Снова прошел короткий бурливый дождик. Славка лег на спину и стал ловить ртом тяжелые капли. Но волны перевернули его, и он наглотался соленой воды.
Совсем измотавшись. Славка поплыл к железной лесенке. Здесь опять не повезло. Сзади подкатила волна, и он, когда поднимался, ударился коленом о ступеньку с наростами красной морской ржавчины. Ну и пусть!
Хромая, он побрел к топчану. С колена бежала размытая соленой водой кровь. Пусть бежит!
Он натянул промокшую одежду. Ну и пусть мокрая!..
В школу идти было рано. Славка пошел домой. Бабы Веры дома не оказалось. Славка нашарил в тайничке у косяка ключ. В комнатах был знакомый запах сухой травы. И все было как раньше. Только в углу под вешалкой не стоял теперь большой чемодан. Славка поставил на это место свои мокрые кроссовки.
В своей комнате на столе он увидел мамины часы с кожаной браслеткой. Квадратные, крупные. Мама любила часы, похожие на мужские. Под часами лежал клочок бумаги. На нем было три слова:
«Славик, это тебе».
Тоска опять зажала Славку. Он, как был в мокрых штанах и рубашке, сел на диван. Привалился к спинке. Подтянул к подбородку колени. Кровь из ссадины все сочилась. Славка плакал, вздрагивал и сердито облизывал колено. Оно было соленое – от морской воды, от упавших слез, от кровяных капель. Это был вкус беды.
Но… это был еще вкус моря. Если беда и если счастье – море всегда соленое. И когда все было хорошо. Славка со смехом и радостью глотал эту соль. В те счастливые дни, когда они с Тимом плавали наперегонки до пляжного буйка и обратно и когда носились вдвоем на верном «Маугли»…
Славка подумал о Тиме, и тот словно встал рядом.
«Не надо, Славка», – сказал Тим.
«Тебе хорошо говорить. Не твоя мама уехала…»
«Это нечестно, Славка, – сказал Тим.– Значит, я виноват? Если бы я не запер цепь, ты ехал бы сейчас с мамой».
Да, в самом деле. Он ехал бы сейчас. Он лежал бы, наверно, на полке и смотрел, как бегут назад голые деревья. И может быть, летели бы за стеклом серые полосы осеннего снега. И море было бы уже далеко. И Тим далеко. И Город…
«Тим, ты не виноват, – сказал Славка. – Я выбрал сам. Ты сделал все, как надо».
«Тогда перестань плакать».
«Я не могу… Ты бы тоже плакал…»
«Да, наверно…»
«Тогда подожди».
«Хорошо, Славка, я подожду… Ну, что?»
«Все», – сказал Славка.
Он высушил утюгом шорты, рубашку и галстук. Оделся, затянул ремень. Вместо мокрых кроссовок надел старенькие сандалии. Надо было идти в школу. Отсидеть урок математики, встретиться с Тимом, ехать выручать Артемку…
Вернулась баба Вера. Удивилась, увидев Славку. Он сказал:
– У нас перерыв был. Я плащ принес, чтобы потом не таскать лишнее.
– А как же, если опять дождик?
Славка посмотрел за окно.
– Наверно, не будет больше, – сказал он.
У тучи золотился косматый край.
…В школу Славка успел к перемене. И сразу же его поймал во дворе Евгений Львович – молодой, похожий на д'Артаньяна учитель физкультуры.
– Сударь, какие врачи прописали вам прогулки вместо уроков?
Славка опустил голову.
– Молчание – не всегда золото, – напомнил Евгений Львович.
– Мама у меня уехала, – сипловато проговорил Славка. Не было у него сил выкручиваться. – Она срочно уехала, а я…
Евгений Львович взял его за плечо, сжал легонько. Тихо сказал:
– Не журысь, хлопче…
И ушел.
Все-таки легче жить на свете, когда кругом хорошие люди.
Вместо Евгения Львовича появился перед Славкой Наездник. Глаза у него были вопросительные и тревожные.
– Хочешь, прокачу? – сказал Славка.
Динька сразу заулыбался. Бросил к забору свой ранец с притороченным свернутым плащом. Вмиг залез на забор, а с него на Славку.
– Два круга, – сказал Славка.
– Ура!
Они двинулись неторопливой рысью.
– Ты почему тут крутишься, домой не пошел? – спросил Славка.
– Маму жду. Она за мной зайти обещала.
Славка перешел на шаг.
– Значит, приехала твоя мама?
– Конечно! Позавчера еще!
– А моя уехала… – сказал Славка. И пошел тише.
Динька негромко спросил:
– Ты из-за этого плакал?
– Да, – сказал Славка.
– Значит, надолго уехала?
– Может, насовсем…
– Ты что! – Динька негодующе дернулся на плечах у Славки. – Она приедет!
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, – убежденно произнес Динька. – Раз она мама… Они всегда приезжают.
«Спасибо, Динь», – подумал Славка. И спросил:
– Ты не видел Тима?
– Видел. Он тебя искал, а потом куда-то подевался… Вон Валька идет. Спросим.
– Валентина! – окликнул Славка.– Ты не знаешь, где Тим? Она остановилась.
– К сожалению, знаю. Его только что повели к директору два человека. Женщина-милиционер и какой-то моряк. Ума не приложу, что он опять натворил…
Ну, что это такое? Беда за бедой! Значит, не смог заступиться Игорь Борисович… Все теперь припомнят Тиму: не только ночное плавание, но и баркентину. «Это тот самый Сель. У него не первый раз…»
- Предыдущая
- 44/48
- Следующая
