Место для радуги (СИ) - Гаспачо Максим - Страница 24

Так прошли 9 лет. Я почти не верил, что всё это когда-нибудь закончится, но это закончилось. Я освободился в ноябре, мне было 26 лет. По освобождении из колонии я вернулся в Петербург и застал… Застал полную разруху и опустошение. От той атмосферы «блеска» и «крутизны» не осталось и следа. Квартира по-прежнему была коммунальная — во время подъема и скольжения на гребне волны у отца, видимо, не было времени заниматься расселением, а теперь это время было безвозвратно упущено. Все угасло, потускнело. Отец лежал в больнице с переломом правой руки. Сказал, что где-то упал. Я заметил в нем что-то необычное, чего не было раньше — он мог вести разговор и смотреть ясными глазами, и вдруг его взгляд куда-то проваливался, как будто его уносило в другое измерение, потом опять возвращало. Было не понятно, что у него в голове и как он относится к моему освобождению. Мне показалось, что он скорее насторожен, чем обрадован. Братья хоть и делали вид, что рады меня видеть, но я чувствовал, что для них я — чужой человек. Каждый из них был погружен в себя, в свою учебу и работу. Искренне, без лицемерия, обрадовалась только мать. Так нелегко, наверное, быть матерью троих сумасбродных сыновей в этом мире.

Тюремная система выплюнула меня в просторы более обширной, но не менее жестокой системы. Куда идти? Что делать? Надо было искать какую-то работу. Я открыл интернет и стал смотреть вакансии для программиста. Работа нашлась практически сразу. После короткого собеседования по телефону, меня пригласили в офис. Там, выполнив несколько проверочных заданий, я был принят на работу. Компания называлась «Петрософт» (видимо, престиж «Майкрософта» вдохновлял не только меня) и занималась разработкой прикладных программ для мелкого и среднего бизнеса. В ней работал всего один сотрудник. Он был директор, программист, менеджер и секретарь в одном лице. Звали его Александр. Я стал вторым сотрудником в его фирме. Офис был небольшим помещением, в котором стояли два стола, два компьютера и несколько несмолкающих телефонов. Так я трудоустроился по своей специальности.

Через интернет я нашел телефон суда, где работала Оксана — та девушка, с которой я разговаривал в колонии незадолго до освобождения. Позвонить или не позвонить? Она ни разу не набрала на мой сотовый, который я оставлял ей там, но я допускал, что она звонила, когда телефон был выключен во избежание риска, а выключен он был почти постоянно. И хоть я был почти уверен, что, если я позвоню, она вежливо попросит больше её не беспокоить, я все-таки позвонил. Помню, как было неловко подбирать слова:

— Оксана, может быть, ты меня уже и не помнишь. Я тот парень, который спросил тебя про Мексику, когда ты, в составе суда, приезжала в такую-то колонию в прошлом месяце.

— Помню.

— Я решился позвонить тебе, чтобы сказать, что мое предложение по-прежнему в силе. Я освободился и сейчас в Петербурге.

Секунды молчания.

— Мне сейчас не удобно разговаривать, — сказала она. — Я на работе.

«Ну вот, — подумал я, — это и есть её вежливый предлог, чтобы повесить трубку».

— Если хочешь, запиши мой сотовый и позвони мне вечером, — сказала она.

«Не может быть!» — воскликнул я мысленно.

— Конечно, хочу, — сказал я в трубку, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно спокойнее, хотя меня переполняли радостные эмоции.

Она оставила мне свой номер. Я позвонил вечером. Я не помню, о чем мы говорили в тот вечер и во все последующие вечера. Но мы говорили долго, говорили часами, говорили до поздней ночи, а когда заканчивали разговор, мне хотелось, чтобы поскорее пролетело это мучительно долгое время до нашего следующего вечернего «Але, привет».

Через пару недель мы встретились. Она пригласила меня приехать к себе в гости. Я попросил у Александра свой первый аванс и на выходные поехал в Карелию. Она меня встретила на вокзале. Несколько месяцев назад она крайне неприятно рассталась с молодым человеком. Теперь она жила одна. Она была молода и красива. Сейчас я понимаю, что она также была очень чиста душой. Это были лучшие выходные в моей жизни. Мы с головой окунулись в любовь. Я не верил, что все это происходит на самом деле. Когда я возвращался в город, мы ещё не успели попрощаться, как уже томились в ожидании следующих выходных, когда я снова смогу приехать. С того дня жизнь превратилась в сплошное ожидание новой встречи, а все остальное — Питер, работа, компьютеры, домашние задания Александра — были чем-то незначительным, второстепенным.

Я был счастлив с этой девушкой. Наши глаза светились нежностью друг к другу. Кошмар прошедших девяти лет ушел из моего сердца, как будто его никогда и не было. Оксана залечила мои душевные раны и вдохнула в меня бесконечное желание жить и творить. Почти каждый день я писал для неё стихи, потому что мне хотелось это делать. Некоторые их них до сих пор сохранились на блокнотных листочках в питерской квартире. Это были красивые, добрые и чистые стихи, написанные от сердца. Это был декабрь.

Под новый год мне позвонил парень, с которым мы были приятелями в МОБе, его звали Валера. Он освободился гораздо раньше меня и несколько раз приезжал в колонию к одному нашему общему знакомому — привозил передачи. Каждый раз — на новой машине не ниже, чем БМВ. Он предложил встретиться.

До этой встречи, мое пребывание в Питере ограничивалось только стенами коммуналки, в которой я вырос, офисом Александра и метрополитеном в ту и обратную сторону. Валера показал мне другую жизнь — дорогие машины, рестораны, «крутые» друзья и «везде все схвачено». Мы выкурили косяк «голландских бошек» и поехали кататься по городу. Он показывал разные заведения, где он отдыхает с друзьями и подругами. Слушая его, я понимал, что он в день тратит больше денег, чем я зарабатываю за месяц.

— А ты что думаешь дальше? — спросил он.

Я рассказал, что встречаюсь с девушкой.

— Из Карелии? — спросил он. — Ты ездишь семьсот километров на поезде, чтобы встретиться с девушкой, когда их в Питере столько, что тебя за всю жизнь на них на всех не хватит?!

Я плохо понимал, что происходит. Его слова, как мне показалось в тот момент, звучали очень по-мужски. В них была твердая убежденность в правоте его собственных взглядов на жизнь, подтвержденная статусом парня, добившегося успеха среди себе подобных. Примерно так же сказал бы какой-нибудь «крутой» персонаж голливудского фильма.

— Я её люблю, — ответил я.

На его лице появилась кривая усмешка.

— Я их всех люблю!

Мы ехали на черном «бумере» по городу светящихся огней, красивых витрин, дорогих машин и успешных людей. В какой-то момент мне стало казаться, что все, что он мне говорит, — это нормальный образ жизни современного человека.

— Ну, а чем ты дальше планируешь заниматься? — спросил он.

Я сказал, что устроился работать программистом.

— Зачем тебе нужно работать на кого-то, если ты можешь работать на себя и получать хорошие деньги? — сказал он. — Будешь ездить на такой же тачке и с такими же телками, как у меня.

Не помню, что я ему отвечал и отвечал ли что-то вообще. Сознание было в тумане, доносились только отдельные фразы и мыслеформы, из которых следовало, что «в этой жизни не надо быть лузером» и что победитель тот, у кого больше денег.

— Я дам тебе ноутбук, — сказал Валера. — Пробуй. Посмотри, что можно придумать.

В моем уме стала зарождаться новая перспектива — собственное дело. «Это лучше, чем работать на кого-то, — думал я. — Полная свобода действий, полная мобильность». Я решил, что можно попробовать. Валера отвез меня домой и дал мне ноутбук, немного гашиша и немного денег. Он был как настоящий дед мороз.