Путешествие и приключения капитана Гаттераса - Верн Жюль Габриэль - Страница 11

• Предыдущая
• 11/98
• Следующая

— Надо думать, что это так, доктор, потому что небо справедливо. Но я часто бывал у берегов Гренландии, и всякий раз у меня сжималось сердце при виде этих безотрадных пустынь. Следовало бы хоть немного скрасить все эти мысы, косы и заливы, давши им более приветливые названия, потому что мыс Разлуки и мыс Отчаяния едва ли могут привлечь к себе мореплавателей.

— Мне тоже приходило это на ум, — ответил доктор. — Но названия эти представляют географический интерес, которым не следует пренебрегать. Если рядом с именами Девиса, Баффина, Гудзона, Росса, Парри, Франклина, Белло я встречаю мыс Отчаяния, то вскоре нахожу также залив Милосердия; мыс Провидения как бы противостоит мысу Горя; мыс Недоступный посылает меня к мысу Эдема; я покидаю мыс Поворотный для того, чтобы отдохнуть в заливе Убежища. Перед моими глазами проходит беспрерывный ряд опасностей, неудач, препятствий, успехов, бедствий и достижений, связанных с именами моих великих соотечественников, и, словно коллекция древних медалей, эти названия воскрешают всю историю полярных морей.

— Вы глубоко правы, доктор, и дай нам бог во время нашего путешествия побольше встречать заливов Успеха и поменьше мысов Отчаяния.

— Я сам от души этого желаю, Джонсон. Но скажите, экипаж хоть немного образумился, забыл свои страхи?

— Пожалуй, немного забыл. Но, по правде сказать, с тех пор как мы вошли в пролив, матросы опять начали толковать, о фантастическом капитане. Они ожидали, что он явится на бриг у берегов Гренландии, а между тем его нет как нет. Между нами говоря, доктор, не кажется ли вам это несколько странным?

— По правде сказать, да.

— И вы верите, что капитан этот в самом деле существует?

— Ну, конечно!

— Но почему же он так странно себя ведет?

— Откровенно говоря, Джонсон, я думаю, что этот человек хотел как можно дальше завести экипаж, чтобы возвращение было уже невозможно. Будь он на бриге в момент отплытия, всякий бы захотел знать, куда направляется судно, а это могло затруднить капитана в его действиях.

— Почему же?

— Допустим, что он задумал какое-нибудь предприятие, превосходящее силы человека, хочет проникнуть туда, куда еще никто не проникал, — как вы думаете, удалось ли бы ему при таких условиях навербовать экипаж? Но, отправившись в путь, можно уйти так далеко, что останется только одно: продвигаться вперед.

— Очень может быть, доктор. Я знавал многих отважных авантюристов, одно имя которых приводило всех в ужас и которые никогда не нашли бы людей, готовых сопровождать их во время их опасных экспедиций…

— Кроме меня, Джонсон! — воскликнул доктор.

— А также и меня, — ответил Джонсон. — Итак, я утверждаю, что наш капитан принадлежит к числу именно таких авантюристов. Но поживем, увидим. Полагаю, что в Упернивике или в заливе Мелвилла этот молодец преспокойно явится на бриг и объявит нам, куда ему взбрело на ум направить судно.

— Я такого же мнения, Джонсон. Однако трудненько будет подняться до залива Мелвилла. Посмотрите: льдины окружают нас со всех сторон, и «Форвард» с трудом пробирается вперед. Взгляните на эту беспредельную ледяную равнину.

— Мы, китобои, доктор, называем такую равнину ледяным полем.

— А вот с той стороны — раздробленное поле. Видите эти длинные льдины, которые соприкасаются краями? Что это такое?

— Это паковый лед; если скопление льдов имеет круглую форму, мы называем его просто «пак», а если оно длинное, его зовут «потоком».

— А как называются льдины, которые плавают поодиночке?

— Это дрейфующие льдины; будь они немного повыше, они назывались бы айсбергами, или ледяными горами. Столкновение с ними очень опасно, и корабли стараются их обходить. Посмотрите на это возвышение, образованное напором льдов, — вот там, на той ледяной поляне; мы называем его торосом; если бы основание его было под водой, то это был бы ледяной риф. Чтобы легче было ориентироваться в полярных морях, пришлось дать особое название различным видам льдов.

— Ах, какое изумительное зрелище! — восклицал доктор, созерцая чудеса полярных морей. — Какие причудливые, разнообразные картины и как они действуют на воображение!

— Без сомнения, — ответил Джонсон. — Иной раз льдины принимают прямо фантастические формы, и матросы объясняют их на свой лад.

— Полюбуйтесь, Джонсон, на это скопление льдов! Ни дать ни взять восточный город с минаретами и мечетями, освещенный бледными лучами луны! А там, дальше, длинный ряд готических арок, напоминающих часовню Генриха Седьмого или здание Парламента.

— Правда, доктор, здесь на всякий вкус что-нибудь найдется. Но в этих городах и храмах жить опасно, да и приближаться к ним не рекомендуется. Иные из этих минаретов шатаются на своем основании, и самый маленький из них легко может раздавить судно вроде нашего «Форварда».

— И находились же люди, которые отваживались забираться сюда, без помощи пара! — продолжал Клоубонни. — Кажется прямо невероятным, что парусные суда могли продвигаться среди этих плавучих ледяных скал!

— А между тем они продвигались, доктор! Когда ветер был противный, — а мне не раз доводилось это испытывать, — на одну из таких льдин забрасывали якорь, и некоторое время судно дрейфовало вместе с ней, в ожидании, когда можно будет двинуться дальше. Правда, при таком способе передвижения требовались целые месяцы для того, чтобы пройти путь, который мы свободно проходим в несколько дней.

— Мне кажется, — заметил доктор, — температура начинает несколько понижаться.

— Это было бы очень досадно, — ответил Джонсон. — Для того чтобы массы льдов распались и ушли в Атлантический океан, необходима оттепель. В Девисовом проливе льды встречаются в гораздо большем количестве, потому что между Уолсингемским и Хольстейнборгским мысами берега заметно сближаются. Но за шестьдесят седьмым градусом мы встретим в мае и июне более удобные для навигации воды.

— Да, но сперва надо пройти пролив.

— Ну, конечно, доктор. В июне и июле мы нашли бы проход свободным от льдов, как нередко его находят китобойные суда; но у нас очень точные инструкции: нам велено быть здесь уже в апреле. Если я не ошибаюсь, наш капитан — парень не робкого десятка, у которого крепко засела в голове какая-то мысль. Он для того пораньше и отправился в море, чтобы подальше уйти. Впрочем, поживем — увидим.

Доктор не ошибся, заметив понижение температуры; в полдень термометр показывал уже +6°F (-14°C); северо-западный ветер разогнал тучи и помогал течению нагромождать массы плавучих льдов на пути брига. Впрочем, не все льдины двигались в одну сторону; многие, и притом самые высокие, увлекаемые подводным течением, шли в противоположном направлении.

Плавание брига было сопряжено с большими трудностями; механики не имели ни минуты отдыха. Управление машиной производилось с палубы при помощи целой системы рычагов; по распоряжению вахтенного офицера ход брига то ускоряли, то замедляли. Порой нужно было проскользнуть в расселине среди ледяных полей; порой приходилось пускаться наперегонки с айсбергом, угрожавшим запереть единственный свободный проход. Нередко случалось, что какая-нибудь льдина, неожиданно рухнув в море, заставляла бриг быстро податься назад, чтобы не быть раздавленным. Скопившиеся в проливе массы льдов, увлекаемых и нагромождаемых северным течением, грозили преградить путь кораблю в случае, если бы их спаяло морозом.

• Предыдущая
• 11/98
• Следующая