Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 109
- Предыдущая
- 109/198
- Следующая
– Разве вы никогда не видали Джудит? – с живостью вскричала Хетти, – О, ступайте к ней, ступайте скорее! Ей не всегда нравится общество Гарри Непоседы.
Одно мгновение Зверобой глядел на девушку с некоторой досадой. Ее бледное лицо немного зарумянилось, а глаза, обычно такие кроткие и ясные, заблестели, выдавая какое-то тайное душевное движение.
– Ах, Гарри Непоседа! – пробормотал он про себя, направляясь через каюту на противоположный конец судна. – Вот что значит приятная внешность и хорошо подвешенный язык. Легко видеть, куда склоняется сердце этого бедного создания, как бы там ни обстояли дела с твоей Джудит.
Тут любезничанье Непоседы, кокетство его возлюбленной, размышления Зверобоя и кроткие мечтания Хетти были прерваны появлением пироги, в которой владелец ковчега проплыл сквозь узкий проход между кустами, служившими его жилищу чем-то вроде бруствера. Видимо, Хаттер, или Плавучий Том, как его запросто называли охотники, знакомые с его привычками, узнал пирогу Непоседы, потому что он нисколько не удивился, увидев молодого человека на своей барже. Старик приветствовал его не только радушно, но с явным удовольствием, к которому примешивалось легкое сожаление о том, что он не появился на несколько дней раньше.
– Я ожидал тебя на прошлой неделе, – сказал он, обращаясь к Гарри. – Сюда дошел слух, что между Колонией и Канадой опять идет перепалка, а я засел между этими горами один, как байбак. На одни свои руки плохая надежда.
– Очень понимаю беспокойство отца, у которого две такие хорошенькие дочки, как Джудит и Хетти, – отвечал Генри Марч полушутливо.
– Однако ты в теперешнее время, когда канадские дикари начинают рыскать по всем сторонам, приехал сюда не один, – сказал Хаттер, бросая недоверчивый взгляд на Зверобоя.
– Ну так что ж! Говорят, даже плохой товарищ помогает скоротать дорогу. А этого юношу я считаю недурным спутником. Это Зверобой, старый Том, охотник, знаменитый среди делаваров, но христианин по рождению и воспитанию, подобно нам с тобой. Этому парню далеко до совершенства, но попадаются люди похуже него в тех местах, откуда он явился, да, вероятно, и здесь он встретит кое-кого не лучше него. Если нам придется защищать наши капканы и наши владения, парень будет кормить всех нас: он мастак по части дичины.
– Добро пожаловать, молодой человек, – проговорил Том, протягивая Бампо свою костлявую руку. – В нынешнее время каждый белый внушает доверие, и я надеюсь при случае найти в вас помощь. Дети иной раз могут разнежить самое твердое сердце, и я боюсь за своих дочерей гораздо больше, чем за все свои права на эти места.
– Это очень естественно, – сказал Гарри. – Мы с тобой, Зверобой, еще не испытали этого чувства, но я вполне понимаю его. Будь у нас дочери, мы, без сомнения, имели бы такие же опасения, и я уважаю человека, который не стыдится этого признания. Ну, старик, с этой минуты я объявляю себя защитником Джудит, а Зверобой будет покровителем Хетти.
– Очень благодарна вам, господин Марч, – отвечала Джудит. – Знайте, однако, что Джудит Хаттер может защищать себя сама и не нуждается в помощи какого-нибудь бродяги. Если нужно будет столкнуться с дикими, выходите с моим отцом на вольный воздух вместо того, чтоб запираться в четырех стенах под предлогом защиты слабых женщин и…
– Джудит! Укороти свой язык и выслушай, в чем дело. Дикие уже на берегу озера, и неизвестно в какой стороне. Может быть, они от нас в нескольких шагах…
– Если это правда, Том, – с беспокойством сказал Гарри, – твой ковчег в довольно жалком положении. Он скрыт недурно, если могли обмануться даже мы со Зверобоем, но индеец, который охотится за волосами с человеческого черепа, отыщет его непременно.
– Я думаю то же самое и, признаюсь откровенно, в эту минуту скорее желал бы быть во всяком другом месте, чем в этой засаде. Скрываться здесь очень удобно, это правда, но не будет никакого спасения, если дикари откроют убежище. Теперь они очень недалеко от нас, и трудно выкарабкаться из этой реки, чтобы с берега не перестреляли нас всех, как оленей.
– Но уверены ли вы, мистер Хаттер, что краснокожие, которых вы боитесь, действительно пришли сюда из Канады? – спросил Зверобой почтительно, но серьезно. – Видели вы хотя бы одного из них? Можете ли вы описать их окраску?
– Я нашел следы индейцев по соседству, но не видел ни одного из них. Осматривая свои капканы, я проплыл вниз по протоку милю или около того, как вдруг заметил свежий след, пересекавший край болота и направлявшийся к северу. Какой-то человек проходил здесь меньше, чем час назад, и я по размерам сразу узнал отпечаток индейской ступни даже прежде, чем нашел изорванный мокасин, брошенный его хозяином. Я видел, где остановился индеец, чтобы сплести себе новый мокасин: это было всего в нескольких ярдах от того места, где он бросил старый.
– Из этого еще нельзя вывести заключения, что краснокожий имел враждебное намерение, – сказал Зверобой, покачивая головой. – Во всяком случае, опытный воин сжег, закопал или утопил бы в реке такую улику. Очень возможно, что вы натолкнулись на след мирного индейца. Но на сердце у меня станет гораздо легче, если вы опишете или покажете мне этот мокасин. Я сам пришел сюда, чтобы повидаться с молодым индейским вождем, и он должен был пройти приблизительно в том же направлении, о каком вы говорили. Быть может, это был его след.
– Гарри Непоседа, надеюсь, ты хорошо знаешь этого молодого человека, который назначает свидание дикарям в такой части страны, где он никогда раньше не бывал? – спросил Хаттер тоном, достаточно ясно свидетельствовавшим об истинном смысле вопроса: грубые люди редко стесняются выражать свои чувства. – Предательство – индейская повадка, а белые, долго живущие среди индейских племен, быстро перенимают их обычаи и приемы.
– Справедливо, старик, совершенно справедливо, но только это вовсе не относится к моему приятелю. Зверобой – откровенный молодой человек и не способен на обман. Я ручаюсь за его честность, хотя не имею никаких доказательств его храбрости.
– Я желал бы знать, что ему надобно в этой стране?
– Это скоро будет объяснено, господин Хаттер, – сказал молодой охотник со спокойствием человека, у которого совесть совершенно чиста. – Да и вы, я думаю, вправе спросить об этом. Отец двух дочек, который живет на озере, имеет такое же право допрашивать посторонних, как Колония имеет право требовать у французов объяснений, для чего они выставили столько новых полков на границе. Нет, нет, я не отрицаю вашего права знать, почему незнакомый человек явился в ваши места в такое тревожное время.
– Если вы так думаете, любезный друг, потрудитесь рассказать вашу историю безо всяких предисловий.
– Дело вот в чем, Томас Хаттер. Я еще очень молод и не успел до сих пор показать своей опытности в военном деле. Когда же прислали к делаварам обнаженную секиру, объявляя таким образом наступление войны, они поручили мне отправиться к людям моего цвета и подробно разведать о настоящем положении вещей. Я исполнил это поручение и по окончании своих переговоров с белыми начальниками встретил на обратном пути на берегах Скохари королевского офицера с деньгами, пересылаемыми некоторым союзным племенам, живущим далее к юго-востоку. В этом делавары видели благоприятный случай для Чингачгука, еще не успевшего померяться с неприятелем своими силами, и вместе с тем для меня, который также не отличался еще на поприще войны. Поэтому один старый делавар посоветовал нам встретиться и переговорить возле утеса на краю этого озера. Не скрою, есть у Чингачгука и другая цель свидания, но это его личный секрет, который нисколько не касается вас, и, конечно, вы не потребуете, чтоб я безо всякой нужды выдавал чужие тайны.
– Держу пари, что дело идет о какой-нибудь молоденькой женщине! – вскричала Джудит, улыбаясь и краснея при этой догадке. – Если сюда не замешалась охота или война, так, значит, молодой индейский начальник влюблен: это яснее солнца.
– Может быть, да, может быть, и нет. Тот, кто молод, красив и часто слышит о любви, сразу готов предположить, будто всюду скрываются сердечные чувства, но я ничего не скажу по этому поводу.
- Предыдущая
- 109/198
- Следующая