Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 110

• Предыдущая
• 110/198
• Следующая

Чингачгук должен встретиться со мной завтра вечером, за час до заката, подле утеса, а потом мы пойдем дальше своей дорогой, не трогая никого, кроме врагов короля, которых мы по закону считаем и нашими собственными врагами. Издавна зная Непоседу, который ставил капканы в наших местах, и встретив его на Скохари, когда он собирался идти сюда, я сговорился совершить путешествие вместе с ним. Не столько из страха перед мингами, сколько для того, чтобы иметь доброго товарища и, как он говорит, скоротать вместе длинную дорогу.

– Так вы полагаете, что замеченный мною след принадлежит вашему другу, который явился на место свидания раньше условленного срока?

– Да, я так думаю. Быть может, я ошибаюсь, но быть может, и нет. Если бы увидеть найденный вами мокасин, я бы тотчас сказал, кому он принадлежит: делавару или нет.

– Ну так вот он, – сказала проворная Джудит, которая уже успела сбегать за ним в отцовскую пирогу. – Скажите, кого он сулит нам – друга или врага? Я считаю вас честным человеком и верю вам, что бы ни воображал мой отец.

– Это очень на тебя похоже, Джудит, – сказал старик Том. – Я беспрестанно боюсь врагов, а у тебя на уме только друзья. Хорошо, молодой человек, говорите: что вы думаете об этом мокасине?

– Он сделан не так, как у делаваров, – отвечал Зверобой, внимательно осмотрев изношенную и брошенную обувь. – Я еще слишком неопытен и не показал себя на тропе войны, чтобы говорить уверенно, но мне кажется, что мокасин этот сплетен на севере и попал сюда из Страны Великих Озер[96].

– В таком случае мы не должны здесь оставаться ни минуты, – сказал Хаттер с крайним беспокойством, как будто скрытый неприятель засел на берегу недалеко от его ковчега. – До сумерек один только час, а в темноте нельзя выбраться отсюда, не наделав шума. Слышали вы за полчаса перед этим эхо от ружейного выстрела?

– Ведь это я выстрелил, черт меня побери! – отвечал Гарри Непоседа, понявший теперь свою неосторожность.

– Нехорошо, молодой человек, очень нехорошо. Выстрел может возбудить подозрения индейцев, и они легко откроют наше убежище. Никогда нельзя стрелять в военное время безо всякой нужды.

– Я и сам так начинаю думать, дядя Том. Однако если человек даже в безлюдной глуши не смеет выстрелить из страха, что враг услышит его, то на кой черт носить при себе карабин?!

Хаттер еще долго совещался с обоими гостями, пока собеседники окончательно не уяснили себе создавшегося положения. Старик растолковал им, как трудно будет вывести в темноте ковчег из такого узкого и быстрого протока, не произведя шума, который неминуемо достигнет индейских ушей. Кто бы ни были пришельцы, бродящие по соседству, они, во всяком случае, станут держаться возможно ближе к озеру или к реке. Берега реки во многих местах заболочены: к тому же она извилиста и так заросла кустами, что по ней при дневном свете можно передвигаться, не подвергаясь ни малейшей опасности быть обнаруженными. Поэтому ушей следует остерегаться гораздо больше, чем глаз, особенно пока судно будет находиться в коротком и прикрытом лиственным сводом участке протока.

– Место это очень удобно, чтобы расставлять капканы, да и укрыто оно от любопытных глаз гораздо лучше, чем озеро. И все же я никогда не забираюсь сюда, не приняв предварительно всех мер, чтобы выбраться обратно, – продолжал старый чудак. – А выбираться отсюда гораздо легче, подтягивая судно на канате, чем отталкиваясь веслом. Якорь лежит в открытом озере, у начала протока, а здесь вы видите канат, за который можно тянуть. Но без вашей помощи, с одной только парой рук, было бы довольно тяжело протащить такую баржу вверх по течению. К счастью, Джуди орудует веслом не хуже меня, и когда мы не боимся неприятеля, то выбраться из реки бывает не слишком трудно.

– А что мы выиграем, мистер Хаттер, переменив позицию? – серьезно спросил Зверобой. – Здесь мы хорошо укрыты и, засев в каюте, можем упорно обороняться.

Сам я никогда не участвовал в боях и знаю о них только понаслышке, но мне кажется, что мы могли бы одолеть двадцать мингов под защитой таких укреплений.

– Это и видно, молодой человек, что вы знаете сражения только по рассказам. Видали ли вы когда-нибудь пространство воды пошире того, через которое вы сейчас проезжали с вашим товарищем?

– Нет.

– Так я объясню вам невыгоды нашей позиции в этом углу. Здесь, видите ли, дикие без труда узнают, в какой пункт направлять свои пули, и безрассудно думать, что ни одна из них не проберется через трещины нашего судна. Мы, напротив, принуждены будем стрелять наудачу во все эти деревья. С другой стороны, здесь ничто не спасет нас от пожара, потому что всего легче поджечь кору этой кровли. Кроме того, дикие в мое отсутствие проберутся в «замок», разграбят его, опустошат и разорят вконец. Но, если мы выберемся на озеро, неприятель должен будет атаковать нас не иначе как на лодках или на своих паромах, и тогда мы совершенно сравняемся с ним. Защищаясь с ковчега, мы отстоим наш «замок». Понимаете вы эти соображения, молодой человек?

– Как не понять! Вы совершенно правы, господин Хаттер.

– Нечего, стало быть, и распространяться, дядюшка Том! – с живостью вскричал Гарри. – Чем скорее с места, тем лучше. Марш за дело! Может быть, еще до ночи нам удастся запастись индейскими скальпами.

Предложение это было настолько благоразумно, что никто не подумал возражать против него. После краткого предварительного совещания трое мужчин поспешили сдвинуть ковчег с места.

Причалы были отданы в один миг, и тяжелая махина медленно выплыла из-под прикрытия. Лишь только она освободилась от помехи, которую представляли собой ветви, сила течения почти вплотную прибила ее к западному берегу.

У всех невольно сжалось сердце, когда ковчег, ломая ветви, начал пробираться сквозь кусты и деревья: никто не знал, когда и где может появиться тайный лютый враг. Сумрачный свет, все еще струившийся через нависший лиственный покров и пролагавший себе дорогу сквозь узкий, похожий на ленту просвет над рекой, усиливал ощущение опасности: предметы были видны, но очертания их расплывались. Солнце еще не закатилось, но прямые лучи его уже не проникали в долину, вечерние тени начали сгущаться, и лесной сумрак становился еще более жутким и унылым.

Однако мужчины все время вытягивали канат, и ковчег медленно и безостановочно двигался вперед. У баржи было очень широкое днище, поэтому она неглубоко сидела в воде и плыла довольно легко.

Опыт подсказал Хаттеру еще одну меру предосторожности, устранявшую препятствия, которые иначе неизбежно поджидали бы их у каждого изгиба реки. Когда ковчег спускался вниз по течению, Хаттер погрузил в воду на самой середине протока тяжелые камни, привязанные к канату. Благодаря этому образовалась цепь якорей: каждый из них удерживался на месте при помощи предыдущего. Не будь этих якорей, ковчег неминуемо цеплялся бы за берега, теперь же он плыл, легко обходя их.

Пользуясь всеми выгодами этой уловки и подгоняемые боязнью встретиться с индейцами, Плавучий Том и оба его товарища тянули ковчег вверх по течению с такой быстротой, какую только допускала прочность каната. На каждом повороте протока со дна поднимали камень, после чего курс баржи изменялся и она направлялась к следующему камню. Иногда Хаттер тихим, приглушенным голосом побуждал друзей напрячь все свои силы, иногда предостерегал их от излишнего усердия, которое в данном случае могло быть опасным.

Несмотря на то что мужчины привыкли к лесам, угрюмый характер густо заросшей и затененной реки усиливал томившее их беспокойство. И когда наконец ковчег достиг первого поворота Саскуэханны и глазу открылась широкая гладь озера, все испытали чувство облегчения, в котором, быть может, не хотели признаться. Со дна подняли последний камень, канат уже тянулся прямо к якорю, заброшенному, как объяснил Хаттер, в том месте, где начиналось течение.

– Слава богу! – воскликнул Непоседа. – Наконец-то показался дневной свет, и мы скоро сможем увидеть наших врагов, если нам суждено иметь с ними дело!

• Предыдущая
• 110/198
• Следующая