Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 108

• Предыдущая
• 108/198
• Следующая

Обнаружение ковчега произвело на обоих путешественников не одинаковое впечатление. Лишь только пирога причалила к просвету между ветвями, служившему входом, как Непоседа перескочил через борт и минуту спустя весело, но несколько язвительно беседовал с Джудит, видимо позабыв обо всем на свете. Совсем иначе вел себя Зверобой. Он медленно и осторожно вошел в ковчег и внимательно, с любопытством рассматривал его устройство. Правда, в его взгляде, брошенном на Джудит, мелькнуло восхищение ее ослепительной и своеобразной красотой, но даже красота девушки ни на секунду не ослабила его интереса к жилищу Хаттеров. Шаг за шагом обследовал он это оригинальное сооружение, ощупывая скрепы и соединения, знакомясь со средствами обороны и вообще не пропустив ни одной мелочи, которая кое-что значит для человека, постоянно имеющего дело с подобными предметами. Не оставил он без внимания и маскировку. Он изучил ее во всех подробностях и время от времени что-то бормотал себе под нос. Так как пограничные обычаи очень просты и допускают большую свободу, он осмотрел каюты и, открыв дверь, прошел на другой конец баржи. Здесь он застал вторую сестру, сидевшую под лиственным навесом и занятую каким-то незамысловатым рукоделием.

Зверобой оперся о свой карабин, положив руку на его дуло, и начал рассматривать девушку с таким интересом, какого не могла пробудить в нем даже необычайная красота ее сестры. Он заключил из слов Непоседы, что у Хетти разума меньше, чем обычно приходится на долю человека, а воспитание среди индейцев научило его особенно мягко обращаться с теми, кто обижен судьбой. К тому же внешность Хетти Хаттер не могла бы оттолкнуть того, в ком ее положение вызывало участие. Ее отнюдь нельзя было назвать слабоумной в полном смысле этого слова. Она лишь потеряла присущие большинству нормальных людей хитрость и способность к притворству, но зато сохранила простодушие и любовь к правде. Те немногие наблюдатели, которые имели случай видеть эту девушку, часто замечали, что ее понятия о справедливости были почти инстинктивны, а отвращение ко всему дурному составляло отличительную черту ее характера, как бы окружая ее атмосферой чистейшей нравственности. Особенность эта нередко встречается у людей, которые слывут умалишенными.

Наружность у Хетти была привлекательная, девушка казалась смягченной и более скромной копией своей сестры.

Внешнего блеска, свойственного Джудит, у нее не было, однако спокойное, тихое выражение ее кроткого лица подкупало каждого, кто ее видел, и лишь очень немногие, поглядев на эту девушку, не проникались к ней глубоким сочувствием. Лицо Хетти было лишено живых красок, невинное воображение не порождало у нее в мозгу мыслей, от которых могли бы зарумяниться ее щеки, добродетель была настолько свойственна ей, что, казалось, превратила кроткую девушку в существо, стоящее выше обыкновенных людских слабостей. Природа и образ жизни сделали Хетти наивным, бесхитростным созданием, а провидение защитило ее от порока.

– Вас зовут Хетти Хаттер? – сказал Зверобой ласковым голосом. – Гарри Непоседа мне говорил о вас, и я знаю, что ваше имя – Хетти.

– Ваша правда, я Хетти Хаттер, сестра Джудит и младшая дочь Томаса Хаттера, – отвечала девушка приятным голосом.

– В таком случае я знаю вашу историю. Гарри Непоседа рассказал мне все, потому что он не имеет обыкновения скрывать чужих дел. Вы проводите большую часть вашей жизни на озере?

– Да. Моя мать умерла. Батюшка занимается своим делом, а Джудит и я остаемся дома. Как вас зовут?

– На этот вопрос не совсем легко ответить. При всей своей молодости, Хетти, я имел гораздо больше имен, чем какой-нибудь из великих начальников во всей Америке.

– Но все же есть у вас какое-нибудь имя? Бросая одно, вы, конечно, с честью принимали другое.

– Надеюсь, что нет, девушка. Мои прозвища приходят ко мне сами собой, и я думаю, что то, которым окрестили меня нынче, удержится недолго – ведь делавары редко дают человеку постоянное прозвище, прежде чем представится случай показать себя в совете или на тропе войны. Мой черед еще не настал. Во-первых, я не родился краснокожим и не имею права участвовать в их советах и в то же время слишком ничтожен, чтобы моего мнения спрашивали знатные люди моего цвета кожи. Во-вторых, война еще только началась – первая за всю мою жизнь, – и еще ни один враг не проникал настолько далеко в Колонию, чтобы его могла достать рука даже подлиннeе моей.

– Назовите мне ваши имена, – подхватила Хетти, простодушно глядя на него, – и, быть может, я скажу вам, что вы за человек.

– Не отрицаю, это возможно, хотя и не всегда удается. Люди часто заблуждаются, когда судят о своих ближних и дают им имена, которых те ничуть не заслуживают. Вы можете убедиться в этом, если вспомните имена мингов, которые на их языке означают то же самое, что делаварские имена, – по крайней мере, так мне говорили, потому что сам я мало знаю об этом племени, – но, судя по слухам, никто не может назвать мингов честными, справедливыми людьми. Поэтому я не придаю большого значения именам.

– Скажите мне все ваши имена, – серьезно повторила девушка, ибо ум ее был слишком прост, чтобы отделять вещи от их названий, и именам она придавала большое значение. – Я хочу знать, что следует о вас думать.

– Извольте, если вы непременно этого хотите. Прежде всего я принадлежу к породе белых людей, точно так же как и вы. Мой отец имел фамилию, которая перешла к нему по наследству, и он передал ее мне. Эта фамилия – Бампо. К ней прибавили имя Натаниэль, которое для краткости часто произносят Натти.

– Ах, как это хорошо: Натти и Хетти! – вскричала молодая девушка, отрывая глаза от работы и с улыбкой всматриваясь в своего собеседника. – Вы – Натти, а я – Хетти, но только вы – Бампо, а я – Хаттер. Как вы думаете: ведь Хаттер звучит приятнее, чем Бампо? Не правда ли?

– У каждого свой вкус. Я согласен, что Бампо звучит не очень громко, и все же многие люди прожили свою жизнь с этим именем. Я, однако, носил его не очень долго: делавары скоро заметили или, быть может, им только показалось, что я не умею лгать, и они прозвали меня для начала Правдивый Язык…

– Это очень хорошее имя! – прервала его Хетти задумчиво и с глубокой убежденностью. – А вы мне говорите, что имена ничего не значат!

– Я и не говорю этого. Ложь, действительно, ненавистна для меня, как и для многих других людей. Через некоторое время делавары нашли, что у меня проворные ноги, и потому назвали меня Голубь.

– Чудесное имя, – сказала Хетти. – Голубь – прехорошенькая птичка.

– Большинство существ, созданных богом, хороши по-своему, добрая девушка, хотя люди часто уродуют их и заставляют изменять свою природу и внешность. После того как я некоторое время служил гонцом, меня начали брать на охоту, решив, что я проворнее нахожу дичь, чем большинство моих сверстников. Тогда прозвали меня Вислоухим, потому что, как они говорили, у меня собачье чутье.

– Вот это нехорошо… Надеюсь, вы недолго носили это имя?

– Недолго. Пока не разбогател настолько, что купил себе карабин, – возразил собеседник с какой-то гордостью, которая вдруг проглянула сквозь его обычно спокойные и сдержанные манеры. – Тогда поняли, что я могу обзавестись вигвамом, промышлять охотой. Вскоре я получил имя Зверобой и ношу его до сих пор, хотя иные и считают, что больше доблести в том, чтобы добыть скальп ближнего, чем рога оленя.

– Я этого не думаю, Зверобой, – простодушно заметила Хетти. – Джудит любит солдат, и красные мундиры, и пышные султаны, но мне все это не по душе. Она говорит, что офицеры – люди знатные, веселые и любезные, а я дрожу, глядя на них, ведь все ремесло их заключается в том, чтобы убивать своих ближних. Ваше занятие мне больше нравится, и у вас очень хорошее последнее имя, оно гораздо приятнее, чем Натти Бампо.

– Так думать очень естественно для девушки, подобной вам, Хетти, и ничего другого я не ожидал. Говорят, ваша сестра красива, замечательно красива, а красота всегда ищет поклонения.

• Предыдущая
• 108/198
• Следующая