Записки домового (Сборник) - Сенковский Осип Иванович - Страница 91

Эдуард Шелли пустился с этими двумя письмами в Москву, но уже не застал там доктора Ди. Узнав, что его приятель взят в плен татарами, он отправился в Крым, где также не нашел доктора. Без средств к дальнейшим поискам Шелли жил там в бедности, промышляя медициною и продажею жизненного эликсира. Прибытие великого посла Халефа в Багчисарай подало повод к молве о необычайном приключении с лицом этого государя. Татары, бывшие с Девлет-Гиреем в Олите, стали вспоминать англичанина, который там делал золото. Шелли, наконец, попал на след своего друга. Он старался познакомиться с послом, нашел даже средство вступить в его службу и отправился с ним в Батуми, надеясь пробраться оттуда в Шемаху под видом купца.

Великий посол, бородобрей Фузул-Ага, который сам был астролог и имел немножко притязания на сведения в магии, очень подружился с Шелли во время этого путешествия. Друг доктора Ди, тщательно скрывая от посла свое знакомство с ширванским самозванцем, совершенно обаял нового дипломата своими фокусами. Фузул-Ага уверял своих товарищей, что это великий человек, читал книги древних мудрецов и удивительно знает все тонкости вещей. В Батуми, однако ж, они расстались. Фузул-Ага должен был отыскивать своего государя, который в эго время скрывался в горах Мингрелии. Шелли взял направление к Ширвану и наконец очутился в Шемахе. Он смело явился к визирю в качестве гонца от королевы Франкистана и вручил ему в большом конверте с надписью Его Величеству королю всея Шервании два письма, данные докторшею, с приложением третьего от себя. Шелли хохотал при мысли о том, какой эффект произведет в падишахе Ширвана неожиданное предложение английской королевы быть у нее каноником. Он был уверен, что Джон Ди чрезвычайно обрадуется его прибытию: взяв себе лицо ширван-шаха, он натурально пожалует лицо его верховного визиря своему закадычному другу и они вдвоем будут чудесно управлять Ширваном. Не тут-то было! Джон Ди был осторожен и, вспомнив всю бессовестность мистера Эдуарда, не допустил до себя человека, который мог обесславить его своими наглыми проделками. Доктор велел объявить ему, что, как франкского языка, на котором писаны те грамоты, никто в Ширване не знает, то и ответа ее величеству королеве Франкистана теперь дать нельзя, а потому тот гонец может ехать обратно в ту заморскую землю, из которой пожаловал, а на проезд ему до той земли отпустить из ефимочной казны^{117} падишаха десять тысяч ефимков, а понапрасну ему в благословенном Ширване не жить и не шататься.

Несмотря на все свои усилия, Шелли никак не мог проникнуть до своего прежнего товарища и оставил Шемаху в бешенстве на доктора.

Это случилось уже после выезда панны Марианны из столицы Ширвана. Пока более или менее значительные успехи Халефа поддерживали в ней надежду на торжество правого дела, она жила спокойно в своем дворце. Но после курского сражения нечего было долее оставаться в Шемахе. Когда прошла первая горесть, Марианна почувствовала, что теперь ее очередь одушевиться мужеством и пожертвовать собою для Халефа: собрала все свои драгоценности, которых было у ней на несколько миллионов, и все деньги, какие накопились в ее кассе во время продолжительного уединения, и велела объявить доктору свое ultimatum: что она требует, чтобы он отослал ее к родителям, прилично сану царской невесты. Джон Ди был весьма рад отделаться от нее под этим благовидным предлогом. Он приказал выдать ей значительную сумму денег, доставить все нужное для великолепного путешествия и проводить под прикрытием почетной стражи. Панна Марианна, которая постоянно находилась в тайных сношениях с Халефом, отправилась в путь через Грузию, Имеретию и Мингрелию, где Халеф должен был ожидать ее. Все эти сокровища везла она своему другу. Она решилась отныне разделять его судьбу, страдать и погибнуть вместе с ним.

Шелли, обманутый в своих расчетах и не зная куда деваться, вздумал догнать ее, чтобы вступить в ее службу или по крайней мере присоединиться к ее каравану. Соображая то, что слышал в Крыму о королевне, отправленной к ширван-шаху, с рассказами Фузул-Аги, он догадывался, что это должна быть панна Марианна Олеская, похищенная татарами в Олите.

Фузул-Ага и панна Марианна почти в одно время приехали к Халефу, который, лишась всего и будучи отделен от последних своих приверженцев, скитался в крайней нужде и не знал, куда приклонить голову. Тот привез обещание о скорой помощи, другая — свое сердце и другие сокровища, гораздо менее важные в жизни. Любовь, деньги и надежда среди нищеты и отчаяния! Можно с ума сойти от счастья! В самом деле Халеф был счастлив, как любовник на другой день после свадьбы. Кстати должно заметить, это не метафора: он в самом деле женился в тот же вечер на своей великодушной невесте. У мусульман дела этого рода не терпят проволочек.

Этот брак, эта решимость, это самопожертвование со стороны панны Марианны произвели неизъяснимое впечатление по обеим сторонам Кавказа. Снова и еще сильнее прежнего возник вопрос: кого должно любить и за кого, собственно, выходить замуж в случае размена лиц между прекрасным обожаемым другом и гадким душевно ненавидимым врагом?.. Этот вопрос женщины разбирают там и до сих пор.

Дела ширван-шаха вдруг поправились. Приверженцы вновь стали собираться. Шесть тысяч храбрых ногаев могли доставить им важное подкрепление. В то же время Селим Второй угорел в новой бане, которую вздумалось ему выстроить в своем гареме, и умер. На престол султанов вступил сын его, Мурад Третий. Халеф тотчас обратился к нему с просьбою о покровительстве, отдавая себя и весь Ширван под защиту Порты и в зависимость от нее.

В Эрзеруме был тогда бейлербеем известный Осман-Паша, который несколько лет спустя был разбит персиянами. В Карсе и Ахалцыхе начальствовал знаменитый Уздемир-Оглу-Паша, оттоманский Сампсон,^{118} силач, ломавший железные булавы, богатырь турецких сказок, прославляемый в них доныне как идеал восточного витязя. Халеф настоятельно убеждал этих пашей своими письмами оказать скорейшую помощь, потому что он уже признал верховную власть султана над собою и своим государством и должен почитаться их товарищем. Но Джон Ди опередил его: шемахинский визирь написал к эрзерумскому бейлербею и к Уздемир-Оглу, что Халеф — сумасшедший, плут, самозванец, что никто уже в Ширване не верит его глупой сказке о мнимом похищении у него лица, что он, эль хемд лиллях, слава Аллаху, разбит, уничтожен, вырван с корнем из почвы надежды и брошен на забор отчаяния, и паши отвечали ширван-шаху, что они не могут решиться ни на какие действия в пользу его до получения повелений из Стамбула. Но как Джон Ди, узнав о ходатайстве Халефа у турецкого Высокого Порога, из предосторожности отдал себя и свое царство под покров шаху Тахмаспу и персияне начинали уже вводить свои войска в Ширван и Грузию, то Осман-Паша разрешил карсскому и ахалцыхскому правителю дать приют претенденту и его приверженцам в своей области и позволить им действовать против соперника по их средствам и личному усмотрению.

Долго из Константинополя не было никакого известия, и долго ждал Халеф в Мингрелии обещанного ханом подкрепления. Ногайская конница не являлась. Она и не могла явиться: новый султан оставил верховным визирем Мустафа-Пашу, полководца, приобретшего громкую славу многими походами, и Девлет-Гирей должен был крепко помышлять о своей собственной безопасности. Известно, чем впоследствии кончилось это дело: Мустафа-Паша напал на Крым с грозными силами, отрубил голову Девлет-Гирею и, посолив ее как следует, отослал к стремени султана двух материков. Панна Марианна стоила жизни знаменитейшему из крымских ханов!

Эдуард Шелли отыскал свою высокую путешественницу уже в Мингрелии, по соединении ее с Халефом. Фузул-Ага, визирь, посол, камергер и бородобрей изгнанного падишаха, представил его султанше Фириште-Ханым — так звали Марианну, — которая приняла своего старинного знакомца довольно ласково, но не удостоила никакими расспросами о прошедшем. Шелли при этом свидании издали и только мельком увидел Халефа; он вдруг покраснел, вспыхнул, чуть не бросился на ширван-шаха с бешенством, чтобы выцарапать ему глаза и вырвать эту рыжую бороду: так он был зол на доктора Ди!.. Математическая верность сходства не дозволила Шелли в первую минуту вспомнить о проделке с лицом Халефа: он принял его за самого доктора. Фузул-Ага заметил это движение. Когда они вышли из аудиенции, бородобрей спросил его: