Записки домового (Сборник) - Сенковский Осип Иванович - Страница 92

— Джаным хеким!, «душа моя, врач»! вы знаете это лицо, которое прошло через комнату во время нашей беседы с султаншею?

— Как не знать! — воскликнул Шелли. — Это бывшее лицо ширванского самозванца; это лицо моего прежнего товарища, доктора Ди… Как мне не знать его! Наши жены и теперь еще живут под одною крышею. Наши дети бегают вместе, у отца султанши. Я знаю всю подноготную этого негодяя, неблагодарного, эгоиста. Я был его помощником и поверенным во всех его штуках и затеях. Я знаю все, что он знает, и, может статься, более его!..

— Машаллах, свет глаз моих, хеким! что ж вы этого прежде мне не сказали? — вскричал обрадованный бородобрей. — Машаллах!.. барекаллах! вы — человек!.. вы — истинный человек!.. в этом нет ни спору, ни сомнения. Правду сказал я султанше, что такого человека, такого мудреца, как вы, не сыщется на всей земной поверхности. Мудрый издали узнает мудрого!.. Так вы знаете и его проклятый, адский, нечистый секрет меняться лицами?

— Разумеется, знаю! Адского тут ничего нет. Дело совершенно простое, физическое, врачебное. Я был свидетелем, когда он открыл этот важный секрет науки, с некоторого времени забытый и потерянный, и на мне сделал он первый опыт: со мной прежде всего поменялся своим лицом. Эту же самую рожу, которая теперь у вашего ширван-шаха, я носил более двух часов и через нее поцеловал даже жену доктора, которая была очень хорошенькая…

— Знаете ли, хеким, что в таком случае мы с вами можем состряпать великое дело?.. Если секрет его вам известен, если вы действительно в состоянии менять лица одно на другое, то планета вашего счастья достигла зенита, ваша голова стала выше всех голов. Что мне вам сказать?.. Дербенд, Баку, Салиан, любая область ширван-шахов — ваша!.. Вы будете удельный князь. Точно ли можете чье угодно лицо заменить лицом другого человека?

— Могу! Я видел все его производство — и оно совсем не трудно. Если б у меня теперь были все нужные составы, порошки, инструменты, я тотчас показал бы этот опыт перед вами на любых двух человеках.

— Какие же вам нужны составы, порошки? Скажите, из чего они делаются — мы все достанем.

— Этого-то он и не открыл мне! Как я ни упрашивал его, этот эгоист никогда не хотел сообщить мне рецепта своих препаратов, отговариваясь тем, что такой секрет весьма опасен в обществе и людьми неблагонамеренными может быть употреблен во зло, может сделаться орудием к обманам, замешательствам и большим несчастиям. По этой причине Ди всегда желал быть один обладателем своей тайны и поклялся не открывать никому в свете сущности составов, производящих размен двух лиц. В наше время один он знает ее вполне. Если бы мы могли достать кожаный мешочек, который он всегда носит при себе и в котором хранит снадобья и инструменты, необходимые для этого производства, тогда дело другое: я подметил все бумажки, из которых брал он ингредиенции, и могу безошибочно повторить опыт.

Фузул-Ага призадумался.

— Хорошо! — сказал он, помолчав немного, — иншаллах, если угодно Аллаху, кожаный мешочек самозванца, если только он еще у него есть, будет в наших руках. Я поговорю с султаншей.

Чтобы не распространяться в излишних подробностях и как дело обстоятельно описано в напечатанных мемуарах доктора Ди, то довольно будет сказать здесь, что сам Эдуард Шелли, условившись о значительной награде в случае успеха, отправился за мешочком в Шемаху. Марианна дала ему несколько записок к преданным ей обитательницам лучезарного гарема, которые были в состоянии помочь вору в похищении знаменитого кожаного мешочка.

Между тем дело Халефа в Стамбуле шло очень медленно. Мурад Третий по неопытности не знал, должно ли принять его предложение или нет. Диван собирался по три раза в неделю, чтобы представить султану свое заключение о том, естественно ли дело, чтобы колдун, чернокнижник, гяур или кто бы то ни был мог сорвать с человека его родное лицо и налепить ему свое. Забирали справки, справлялись с книгами мудрецов, требовали мнения сословия улемов, то есть ученых, писали в Брусу, в Дамаск и Каир, к знаменитейшим богословам. Верховный визирь Мустафа-Паша упрямился и утверждал, что рассказы об искусстве меняться лицами — бок тур — грязь есть; что сёз башка, филь башка — сказать и сделать разница большая! Великий муфтий и оба казыльаскера, напротив, полагали, что, «если взять в соображение натуру судьбы, козни Сатаны против чад Магометовых и коварство племени неверных, то такое чудо, будучи весьма правдоподобно и вероятно, нисколько не выходит из черты возможности». Прения длились более полутора года и верно кончились бы ничем, если бы Халеф, выведенный из терпения турецкою медлительностью, не начал сам действовать против самозванца. Он оставил Мингрелию, где так долго и напрасно ожидал появления ногайской конницы, и, собрав своих приверженцев, двинулся через ахалцыхский пашалык к границе Ширвана со стороны карсской области. Уздемир-Оглу-Паша, избегая всякого свидания с претендентом, не мешал ему набирать людей в своем наместничестве, от которого зависели Карс, Ахалкалаки и Ахалцых. Ширван-шах, устроив по возможности свою небольшую армию, вторгнулся в ширванское царство, разбил бегов самозванца близ нынешнего Елисаветполя^{119} и перешел через Кур у Мангичаура. Счастье благоприятствовало предприимчивому и храброму. Халеф уже был в Карамарьяне, в двух переходах от Шемахи, и, вероятно, овладел бы своею столицей, если бы персияне, покровители самозванца, не вмешались в дело. Токмак-Хан, их сердар, прибежал с значительным силами из Эривани через Шах-булак и Зардаб и атаковал его в тыл. Защитники Халефа разбежались, и сам он с трудом спасся от плена. Персияне, преследуя беглецов, перешли границу карсского пашалыка и разграбили несколько турецких селений. Уздемир-Оглу предложил Халефу немедленно удалиться из оттоманских владений и донес в Стамбул, что Кызылбаши, Красные Головы, нарушили их спокойствие вооруженною рукой и посылают новые войска для занятия Ширвана и Грузии. Порта вдруг решилась. Диван признал доктора Ди колдуном, а Халефа законным падишахом всего Закавказья и верным вассалом султана двух материков и война была объявлена ширванскому самозванцу и его покровителям, Кызылбашам. Верховный визирь Мустафа-Паша принял начальство над всеми силами азиятской Турции и отправился в Карс.

После неудачного похода к Шемахе и отказа в дальнейшем пребывании на оттоманской земле Халеф удалился в Гурию. На это несчастное предприятие издержал он почти все сокровища своей жены, и положение их снова было незавидное. Мустафа-Паша, приехав на место, не нашел ничего готового; чтобы выиграть время, он начал переговариваться с персиянами о вознаграждении за убытки, причиненные ими на турецкой границе, и о мире, а между тем укреплял Карс и заготовлял жизненные припасы. Халефу дано было знать, что приличие не позволяет ему являться в главную квартиру визиря во время этих переговоров. Он оставался в Гурии. Марианна своим женским инстинктом тотчас проникла, что у турков должны быть тайные планы; что они хотят пожертвовать Халефом в случае неуспеха, а при победе овладеть сами его царством; что война эта решена у них против усиливающегося могущества Персии, а не для защиты законных прав ширван-шаха. Но Халеф не верил ее предчувствиям. Не зная духа турецкой политики и судя о других по себе, как всегда судят благородные сердца, он твердо полагался на великодушие и правоту султана Мурада.

Все эти заботы, несчастия, происшествия заставили совсем забыть о Шелли. Он пропал без вести. Фузул-Ага уже думал, что он погиб, как вдруг Шелли является к нему в Гурии с кожаным мешком. Расстройство всех уз прежнего строгого порядка в гареме и во дворце ширван-шахов совершенно благоприятствовало его смелому предприятию, но доктор так хорошо запрятал было драгоценный мешочек, что нигде не могли отыскать его. Наконец сокровище было найдено одною из бывших фавориток Халефа.