Мастодония - Саймак Клиффорд Дональд - Страница 29

• Предыдущая
• 29/50
• Следующая

Мы не спеша ели и наблюдали за тенью западных холмов, которая ползла через реку и долину.

Я кивнул в сторону реки:

– Здесь должна быть хорошая рыбалка.

– Завтра, – сказала Райла, – ловить рыбу отправимся завтра. Возьмем автомобиль и поедем. Там есть на что посмотреть.

Позже, заполдень, мы слышали трубные звуки, которые могли принадлежать мастодонтам. Среди ночи я проснулся от рыка. Весь напряженный, я лежал в постели и ждал, чтобы он повторился, злобный вопль с северного гребня. Несомненно, кошка. Саблезубый тигр или кто-нибудь еще. Я говорил себе, что это я прицепился к саблезубым, околдован ими, что ли? Нужно выбросить мысли о них из головы. Здесь, в сангамоне, могут быть кошки и других видов. Рев повторился, из него вырос леденящий звук, но он не нагнал на меня настоящего страха. Я был в безопасности. Рядом спала Райла, ее не тревожили эти вопли с севера.

После завтрака мы упаковали ленч, взяли два семимиллиметровых ружья и кое-какую снасть для ловли рыбы, сложили все в корзину и отправились на разведку. Мы с Райлой на переднем сидении, Хайрам с Боусером – на заднем. В нескольких милях ниже по реке мы набрели на стадо мастодонтов, примерно с дюжину голов, и объехали его. Они подняли головы, поглядели на нас, хлопая ушами, нюхая воздух хоботами, поднятыми вверх, но не сделали движения в нашу сторону. В полдень мы остановились у реки, и я начал рыбачить. Не более чем через пять минут я вернулся с тремя приличных размеров форелями, которых и приготовили на костре из плавника. Пока мы ели, с полдюжины волков протрусили мимо, поднялись на обрывистый холм у реки и смотрели на нас. Они показались мне крупнее обычного волка, и я стал размышлять, могут ли они быть теми самыми ужасными волками. Потом мы спугнули оленей, которые не бежали от нас, а на каменистом склоне холма мы заметили кошку. Она была похожа на пуму и вовсе не была саблезубым тигром.

Домой мы вернулись перед закатом, усталые и счастливые. Это был самый лучший отдых, какой я когда-либо имел.

Следующие два дня мы совершали поездки в разные стороны. Видели множество мастодонтов, одно маленькое стадо гигантских бизонов. Они были гораздо крупнее знаменитых бизонов западных равнин, с огромными расставленными рогами. Нашли болото, где утки и гуси поднимались при нашем движении облаками, а участок за болотом стал нашим величайшим открытием – там была колония бобров, крупных как медведи. Они работали над плотиной, которая породила болото, бывшее домом для уток и гусей. Мы наблюдали за ними, очарованные, с большого расстояния.

– Каждый бобр – целое меховое манто, – отметила Райла.

Я потерял всякое ощущение времени. Я забыл обо всем. Я наслаждался беспечными днями удивительных исследований, великолепного безделья, которые, казалось, нам предстоят.

Но на третий день, когда мы вернулись, идиллия подошла к концу. Нас ожидал Бен – у столика на улице.

– Давайте выпьем, – приветствовал он нас. – Мы начинаем бизнес. Завтра Куртни летит в Сафари. Они готовы к переговорам. Куртни говорит, что они полны оптимизма.

На следующее утро я проснулся со смутным ощущением озабоченности, хотя и не знал, чем оно вызвано. Это одно из тех предощущений, которые появляются у нас порой, казалось бы, без всякой причины. Итак, я выполз из постели, стараясь не разбудить Райлу. Но мне это не удалось, так как когда я тихонько шел к двери, она спросила:

– Что случилось, Эйса?

– Да ничего. Вот выйду, взгляну.

– Не в пижаме, – сказала она. – Вернись, оденься. Сегодня прибудут люди из Сафари, они могут появиться рано. Их время на пять часов впереди нашего.

Я одевался с ужасным чувством, что теряю время. Затем так быстро, как только можно, я вышел, стараясь не показать, что очень спешу. Но, едва открыв дверь, я бросился назад и схватил одну из семимиллиметровых винтовок, стоящих в стойке у двери. Возле самого хребта, не более чем в пятистах футах от меня, стоял тот старый мастодонт, которого Хайрам назвал Неуклюжиком. Ошибиться было невозможно, он был похож на побитое молью пальто. Вблизи это было еще более заметно, чем прежде.

Он стоял как-то удрученно, с хоботом, апатично поднятым между огромными бивнями. Рост его был около девяти футов, и вид у него был вовсе не располагающий. Перед ним, не более чем в пяти-десяти футах, стоял Хайрам. Рядом с Хайрамом, как всегда виляя хвостом, стоял Боусер. Хайрам разговаривал с этим странным зверем, который помахивал в ответ одним ухом – не огромным хлопающим ухом, какое можно увидеть у африканского слона, но все же достаточно большим.

Я окаменел, сжимая в руках винтовку, и не осмелился ни закричать Хайраму, ни отозвать Боусера. Все, что я мог, это стоять с ружьем наготове. Из тайников моей памяти выплыло, что через многие века в будущем старина Карамойо Белл убил сотни африканских слонов ради слоновой кости винтовкой примерно того же калибра, как та, что я держал в руках. Даже если так, я надеялся, что мне не придется ее использовать. Большинство своих выстрелов Карамойо сделал в голову, а я не был абсолютно уверен, что знаю, куда целиться, чтобы попасть в мозг.

Неуклюжик сначала просто стоял, потом начал двигаться. Я подумал, что он собирается подойти к Хайраму, и поднял винтовку. Однако он никуда не пошел. Он поднял сначала одну ногу, потом другую, в какой-то нервозной последовательности. Потом опустил их, словно они болели и он старался одну за другой освободить их от своего веса. Это занятие – переступание с ноги на ногу – придало его телу легкое качающееся движение и это была глупейшая вещь, какую я когда-нибудь видел – этот неуклюжий слон перед Хайрамом, мягко раскачивающийся взад и вперед.

Я быстро сделал шаг вперед, затем, подумав, другой. Слишком далеко, и все, казалось мне, было в порядке, хотя, вероятно, любой пустяк мог изменить положение дел, и я не хотел делать ничего, что привело бы к этому.

Там, далеко передо мной, Хайрам сделал короткий шаг вперед, затем другой. Я хотел крикнуть ему, но как-то удержался, потому что знал, что лучше этого не делать. Если бы что-нибудь произошло, у меня было ружье, и я выпустил бы из него три или четыре пули в старину Неуклюжика быстрее, чем вы сосчитали бы до четырех. Однако я продолжал надеяться, что делать этого мне не придется. Хайрам дюйм за дюймом двигался вперед, делая один осторожный шаг за другим, но Боусер остановился. Честное слово, у Боусера было больше сообразительности, чем у Хайрама. Когда все это кончится, сказал я себе, я ему задам. Сколько раз я говорил ему, что следует оставить мастодонтов в покое, а он прокрался сюда рано утром, когда я еще сплю, и все-таки поступил по-своему. Но это, я знал, было в обычае Хайрама. Если вспомнить, раньше, дома, он разговаривал с сурками и малиновками, а если бы появился гризли, он стал бы разговаривать и с ним. Отправьте его в прошлое, в мел – и он заведет дружбу с динозаврами.

Но теперь Хайрам был рядом со зверем, который продолжал переступать с ноги на ногу, и протягивал к нему руки. Боусер оставался на месте, но хвостом больше не вилял. Очевидно, он беспокоился, как и я. Я сдерживал дыхание, размышляя, а что если теперь позвать Хайрама обратно. Но было слишком поздно. Если мастодонт сделает один-единственный выпад – Хайраму конец.

Мастодонт вытянул хобот наклонно вниз и вперед, к пальцам его ног, и Хайрам замер. Мастодонт пофыркал на Хайрама, пробежал кончиком хобота вниз и вверх по его телу с ног до головы. Он издавал мягкий гундосый звук, как бы обнюхивая его. Затем Хайрам протянул руку и похлопал по этому любопытному хоботу, почесывая и поскребывая его. Этот громадный глупый зверь издал стонущий звук, словно ему нравилось, когда его скребут. Тогда Хайрам сделал другой шаг. И еще один, и так до тех пор, пока не очутился прямо под головой Неуклюжика, которая нагнулась вперед. Хайрам пробежал руками вверх и вниз по хоботу и потянулся одной рукой, чтобы поскрести под до смешного маленькой нижней губой своего могучего друга. Неуклюжик захрюкал от удовольствия. Этот проклятый мастодонт был таким сумасшедшим, каким Хайраму едва ли когда-нибудь удастся стать.

• Предыдущая
• 29/50
• Следующая