Абхазские рассказы - Гулиа Дмитрий Иосифович - Страница 43

— Эти яблоньки прививал мой сын.

— Видно, не пришла еще пора им цвести, — мальчик тут же спохватился, что не надо было так говорить.

— Нет, это ранний сорт. Просто в этом году погода не дает цвести,— старик погладил ствол яблоньки. — Сама природа стала к нам равнодушной.

Мальчик все колебался — спросить ли старика о ягненке.

— Видишь ли горы? Мои глаза дальше шага ничего не раз глядят.

— Я давно уже не видел гор! — мальчик нетерпеливо ждал, когда старик его отпустит.

— Еще не раз увидишь, и побываешь на них, дад! — старик повернулся к горам, глаза его были лишены всякой надежды, словно у охотника, заметившего ценную дичь в недоступном месте.

— Вы не видели моего ягненка? — неожиданно громко спросил мальчик.

— Нет, не видел, дад.

Мальчик не мог больше оставаться; бросив неловко топтавшегося во дворе старика, выбежал на дорогу. Обернулся — старик все стоял и смотрел на закрытые туманом горы, словно ему сказали, что с ними стряслось несчастье. У мальчика навернулись на глаза слезы.

К чему все это, что ему поможет? Куда сейчас идти?

Только он вышел на дорогу, как встретил всадников. Сначала он их не узнал, в глазах стояли слезы. Подъехав к нему, они остановились, обдав его запахом конского пота. Подняв голову, он увидел коней. Их было четверо, еще крепких, — изогнув шеи, они грызли удила. Еще послужат своим хозяевам. Один из них по глядел на мальчика полным грусти и усталости взглядом. С досадой, что не может избавиться от железа во рту, закусил удила и отвернул морду.

— Где тебя носит в такую горячую пору?

Мальчик выше поднял голову и увидел сухощавого, смуглого, тонкогубого мужчину.

Один из всадников спросил:

— Чей он сын?

Другой: ответил:

— Его отец в армии.

— Ты его знал? — спросил он, назвав отца.

Третий:

— Мы только что говорили о его матери...

...Мальчик догадался, что это из руководства села, но все они были новые и никого лично не знал.

Мальчик растерялся и не сразу сообразил, что сказать:

— Я дом смотрю.

— Он смотрит дом! Видите, он дом смотрит! — сухощавый, притворяясь удивленным, словно услышал несуразицу, посмотрел на спутников. — Бродит по дорогам, а говорит, что смотрит за домом! Двое всадников засмеялись.

— Или придешь завтра утром на работу, или я тебя запру в подвале конторы вместе с крысами, так и знай! — пригрозил другой, который все улыбался.

Мальчик попытался улыбнуться.

— Напрасно смеешься.

— Раз тебя оставили сторожить дом, дома и сидел бы! Что тебе делать здесь на дороге? — поинтересовался толстый, краснощекий, с винтовкой за плечами (видимо, из истребительного батальона).

— Потерял ягненка, ищу его,— сказал мальчик, чувствуя себя очень одиноким.

— Оставьте вы его! — всадник на пегом коне стоял несколько в стороне от остальных. Его нельзя было назвать худым, но по бледному лицу и страдающим глазам было видно, что его грызет какая-то боль. Он был в поношенном кителе и в зимней шапке.

— Не оставим,— буркнул сухощавый.

— Потерял ягненка, говоришь? — на этот раз другой (который всегда улыбался) засмеялся.

Мальчик, боясь упрека, не улыбнулся в ответ.

— ...Я скажу, где твой ягненок.

— Где, где? — мальчик чувствовал, что не услышит ничего доброго.

— У Хилканы, должно быть, если она не успела его съесть.

Он, сдерживая смех, подмигнул спутникам.

— Скажите правду,— глаза мальчика заволокли слезы.

— Я что, вру?!

Мальчик повернулся и заспешил к дому Хилканы. Всадники пришпорили коней и, обгоняя мальчика, окутали его клубами пыли.

— Сейчас мы в пути, а будет время — загляну к вам, — бросил сухощавый. — Люди трудятся, не зная отдыха, а он шатается без дела.

Мужчина в кителе задержал своего пегого коня:

— Что слышно об отце?

— Ничего.

— Не бойся, все будет хорошо.

— А вы знаете моего отца?

— Знаю, знаю. Я и то живым вернулся, что и говорить о твоем отце-богатыре! Мои кости, как плетень из прутьев, пули в щели пролетели, а я остался жив.

Мальчик, глядя на него, улыбнулся, улыбался и говоривший.

— Вы были на войне? — повеселев, спросил мальчик.

— Был. Только мне сказали, что слишком много дырок во мне, вернули. Пытаюсь теперь здесь помочь. Вот сейчас прикрепили меня к вам. До свидания, — он тронул коня, отъезжая.

— До свидания, счастливой дороги! У

езжавший обернулся, засмеялся, показав бледные десна, и по ехал шагом. Мальчик продолжал идти к Хилкане.

Он слышал, как мать говорила, что у этих людей есть бронь.

Что же это такое? Не было ее у всадника на пегом коне, нет у отца, почему же она у этих людей, они больше ее достойны? А может, у них какой-то скрытый изъян, не заметный внешне, как у кляч, которых не берут на войну? Может, про таких и говорят, что они «рябые внутри»? Нет, не так, наверное, они просто не хотят идти на фронт.

Мальчик ускорил шаг.

Конечно, не так. Он бы поверил, если бы вместо них оставили руководить всадника на пегом коне. Они не такие, они боятся, трусят больше всех. Что им дает такую уверенность в себе, наглость? Почему они так себя ведут? Наверно, что-то есть... Что же это? Что-то есть...

Пробежав два переулка, он устал и пошел шагом. Ноги горе ли, набегавшись по засохшей в комья грязи.

Для чего Хилкане его ягненок? Наверное, он обманул. Правда, у нее сын в армии, ей может понадобиться, но мать не могла ни кому отдать ягненка! Он мог заблудиться и так попасть к ней.

Все это неважно, лишь бы найти его.

Вместе с внучкой Хилканы он ходил в школу. Они — ровесники, но девочка повыше его. У нее хорошие, ясные и добрые глаза.

За лето она, как и все, загорела, но не обычная кожа ее лица становилась янтарной. Когда она шагала, то при каждом шаге мель кали белые ее ступни — единственное, что не покрывалось загаром. Ее отец тоже на фронте, уже дважды ранен, но он все время пишет домой. Мальчик был уверен, что если ягненок попал к ним, то в безопасности.

Вдруг он вспомнил и резко остановился.

Только сейчас он понял смысл слов председателя сельсовета.

Он и раньше знал об этом, но смеялся над верившими в нелепые слухи. Это случилось давно. На дерево у дома соседей Хилканы стала по ночам прилетать и зловеще кричать сова. Соседи со страхом ждали ее крика, приносившего несчастье. Однажды хозяину удалось подкрасться и сделать отметину на дереве с совой. По старинному поверью, на следующее утро к ним должен был прийти человек, который по ночам прилетал к ним в образе совы, накликая несчастье на их дом. Уже шла война. У Хилканы не оказалось спичек, чтобы разжечь погасший очаг, и она пришла утром к соседям за огнем. До этого она пыталась раздуть тлеющие угли и перепачкалась сажей. Сосед, увидев ее, измазанную сажей, обомлел. («Так это она по ночам, повергая людей в ужас, носится над ними, как ветер, приносящий снег, и посылает горе, не счастье!»)

— И огня не дам, и не подходи к моему порогу! Чтоб ты сгорела в огне! — сосед загородил собою дверь.

— Что случилось? — поразилась Хилкана. Посмотрев в угрожающее лицо соседа и догадавшись, что он ничего не объяснит, она попятилась и ушла.

С тех пор и поползли по селу слухи, что Хилкана спуталась с нечистыми силами. И прежде робкая и застенчивая Хилкана, теперь ходила в постоянном страхе, боясь услышать недоброе, злое о себе. Она перестала появляться на людях, заперла себя в своем доме. А люди стали говорить, что она загнала до смерти своего волка и поэтому перестала выходить. Говорили даже, что и сын ее не может погибнуть на войне, так как в нем есть ее нечистая кровь.

Мальчик, пересилив себя, пошел к ее дому. Если б он еще думал, испуганно убежал бы. У ворот никого не было. что еще больше его напугало. Все-таки он открыл ворота и вошел во двор, тоже пустынный. Только за изгородью паслись коза и козленок. Внезапно за козой выросли запряженные бык с буйволицей, словно возникли из воздуха. Только сейчас мальчик заметил, что земля частично вспахана.