Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень - Гир Александр - Страница 37

• Предыдущая
• 37/63
• Следующая

– А если человек отправляется в опасное путешествие?

– Тем более! Ведь если человек заранее узнает о грозящих опасностях, его решимость может поколебаться.

– А если звезды предвещают ему гибель?

– Звезды не могут предвещать гибель. Они только предупреждают об опасности, возможно, об очень большой, но всегда оставляют надежду. Человек ведь и без всякого гадания преисполнен надежд.

– А если человек одинок, покинут друзьями, несчастен, неужели и тогда звезды не могут подсказать ему выход из тупика?

– Боюсь вас огорчить, Леонора, но звезды не могут подсказывать выход. Они лишь говорят о тех обстоятельствах, которые могут сложиться в то или иное время. Решать всегда приходится самому человеку.

– Все так. Все правильно, – тихо проговорила Леонора. – Но вы не оставляете мне надежды, Себастьян. Стало быть, не советуете даже заглядывать в этот гороскоп и признаете напрасным свой труд?

Себастьян был поражен таким неожиданным выводом.

– Что вы! Я совсем так не считаю.

– Значит, вы говорили мне неправду?

– Да нет же, Леонора, сущую правду! Я говорю только о том, что свобода действия и ответственность за него остается за человеком, что нужно правильно и с умом относиться к тому, что говорят звезды. Но к вам, Леонора, это не имеет отношения.

– Вот как!

– То есть я хочу сказать, что вы умны и, вне всякого сомнения, поступите правильно. Вы должны знать, как нужно поступить, ведь вы… вы необыкновенная девушка. Признаться, ваш гороскоп доставил мне немало хлопот.

– Вы говорите так искренне и в то же время так противоречиво… – задумчиво произнесла Леонора.

– Да! – выпалил звездочет. – Возможно, я противоречу себе и не совсем точно выражаюсь… Последние два дня я сам не свой, но в этом виноваты, отчасти, вы…

– Себастьян, прошу вас, не говорите так, – перебила его Леонора.

Звездочет покраснел, но отнюдь не смутился, как это бывало прежде. Стоило ему только взглянуть на Леонору – как он чувствовал, что волна невыразимого счастья захлестывает его с головой: он может вот так просто сидеть возле возлюбленной и говорить с ней!

– Нет, – говорил он, – это так, и ничего с этим не поделаешь. Я всего лишь хотел сказать, что знание будущего может повредить человеку слабому, но сильному, смелому человеку оно может оказать большую услугу. А вы, Леонора, сильная и смелая. Да-да, я это чувствую, – Себастьян так увлекся, что поднялся с кресла. Вслед за ним поднялась и Леонора. – Вы необыкновенная девушка. И я ужасно рад, что вы приехали в наш город, к своему дяде. Я не знаю, как жил бы, если бы этого не случилось!

Себастьян медленно приближался к Леоноре, не сводя с нее пылающего взора. А та смотрела на него взглядом, полным изумления и испуга. Она медленно отступала, выставив вперед руку, как бы желая загородить уста звездочету. Но Себастьян все говорил и говорил, и приближался к ней.

– Что бы я делал, если бы не встретил вас? Я никогда не был за пределами герцогства, всю жизнь прожил в этом городе и не могу, конечно, судить обо всем мире. И все-таки клянусь, что нет на свете никого прекраснее вас, добрее, великодушнее. Вчера вы спросили меня, считаю ли я вас красивой. Но ведь это странный вопрос! Вы совершенны, вы… Я… я люблю вас, Леонора!

Себастьян вдруг остановился. То сокровенное слово, которое он носил в себе два дня, вдруг вырвалось наружу и, как показалось звездочету, раскололо небо подобно фейерверку алхимика Бертольда. Он недоуменно смотрел на Леонору, а она – на него. Не сговариваясь, они отвернулись друг от друга, повернувшись к окну, у которого оказались незаметно для себя.

Горожане, похоже, обсудив все вчерашние новости, расходились по своим делам, торопливо пересекая Ратушную площадь.

Первой нарушила молчание Леонора.

– Мне кажется, что за несколько месяцев моего путешествия я прожила долгую жизнь. Я выехала из дома моего отца наивной девчонкой, а теперь… кажусь себе ужасно взрослой. Это так грустно. Милый Себастьян, вы многого не знаете и, боюсь, понимаете все как-то неверно. Меня это печалит… сама не знаю почему… Впрочем, нет, знаю.

Леонора замолчала. Себастьян слышал, как бьется его сердце, и видел, как за окном мелькают знакомые лица. Звездочет уже сожалел о своей несдержанности. Он вспомнил о Карабусе, и великая грусть наполнила его душу.

– Я давно хотела спросить, – проговорила Леонора, и по голосу Себастьян понял, что она улыбнулась. – Для чего вы тогда, на башне, наставили на меня свою астрономическую трубу?

Себастьян тоже улыбнулся.

– Странно. Вот вы сейчас спросили, а я едва вспомнил, как будто это было так давно. А между тем, прошло всего два дня.

– Вы не ответили.

– Я хотел разглядеть вас поближе.

– Но почему?

– Меня поразил ваш голос. Помните, вы остановили одного из рыцарей, рвущихся в драку? Ваш голос пронзил меня.

– Неужели я так громко крикнула?

– Нет, просто у вас такой красивый голос. И еще, у вас очень красивый смех. Правда, вы смеялись один раз, вчера на балу.

– Да, – вздохнула Леонора, – в последнее время я редко смеюсь.

Они по-прежнему смотрели в окно и лишь легонько, невзначай, касались друг друга локтями.

– Вы, должно быть, ужасно рассердились на меня, – сказала Леонора.

– За что же?

– Ну как, ведь из-за меня вы разбили это необычное стекло в трубе.

– Да, я кажется, расстроился. Но вы тут ни причем. Самое смешное, что ведь я вас тогда так и не разглядел. Не успел. А стекло это называется объективом.

– Оно волшебное?

– Нет. Хотя… можно сказать и так – волшебное. Волшебное?!

Себастьян резко повернулся к Леоноре, та вздрогнула и воскликнула:

– Что с вами, Себастьян?! Вы так бледны. Но поверьте, я не хотела этого. Это вышло случайно…

– Да-да, случайно. Именно случайно, Леонора! Волшебное стекло! Разбитое случайно!

Звездочет завладел рукой девушки, крепко стиснул ее в своих огромных ладонях и прижал к груди.

– Леонора! Вы не представляете себе…

На этот раз Леонора не вырвала руки, а только, тяжело дыша, проговорила:

– Не надо, прошу вас…

Себастьян отпустил ее руку. Он отчетливо увидел выражение страдания на лице девушки. Она как будто боролась с собой, и борьба эта мучила ее.

– Не сердитесь, – вымолвила Леонора. – Поверьте, ваше признание дорого мне. Но… я не вольна распоряжаться собой. Есть некоторое обстоятельство, через которое невозможно перешагнуть. У меня был жених. Мы росли вместе, под одной крышей, вместе играли пока, наконец, не сделались такими друзьями, что стали понимать друг друга с полуслова. Вот видите этот перстень? – Леонора вытянула вперед руку, показывая Себастьяну свой таинственный перстень. – Его мне надел жених у алтаря. Но я так и не стала его женой. Не могу об этом говорить, простите.

Она прошлась по комнате, стараясь сдержать волнение, потом резко повернулась к Себастьяну и дрожащим голосом проговорила:

– А вчера я получила известие, ужасное известие: мой жених в страшной беде. Это очень серьезно. Почти безнадежно.

– Он умер? – тихо спросил звездочет.

– Нет. Н-не совсем. Я надеюсь, ему все же можно помочь.

– Вы его любите? – угрюмо спросил Себастьян. Он опустил руку в карман, чтобы достать второй перстень, принадлежащий, как теперь стало совершенно очевидно, Самюэлю Карабусу, но не найдя его, вспомнил, что он остался в кармане разорванного праздничного камзола.

– Конечно, я его любила, – тем временем отвечала Леонора. – Ведь мы были так дружны. Тогда мне казалось, что это и есть настоящая любовь. И только попав в ваш город, я поняла, что…

– Леонора, Леонора! – затрепетал воскресший звездочет.

– Что я говорю! Не слушайте, не слушайте меня! Да, вы милый, вы… необыкновенный человек. Но… я боюсь.

– Кого же?

– Вас. Если бы вы знали, как часто меня обманывали люди. Когда я отправлялась в путь, то была еще доверчива, а теперь моя душа словно обросла корой. Я уже не могу, как прежде, верить людям и так часто прибегаю к обману, что жизнь моя стала ужасно печальной. Если бы я только была свободна! Я была бы самой счастливой на свете. Но я боюсь обмануться и в вас, Себастьян.

• Предыдущая
• 37/63
• Следующая