Четверо детей и чудище - Уилсон Жаклин - Страница 45

• Предыдущая
• 45/48
• Следующая

– До свидания, милый псаммиад, – сказала я. – И большое-пребольшое вам спасибо.

– Мы ведь еще увидимся? – с тревогой спросил Робби. – После того как вы выспитесь и наберетесь сил?

Псаммиад что-то буркнул, но он так яростно скреб песок, что мы не расслышали, что именно. Последний рывок – и он исчез.

– Это было «да»? – спросила Шлёпа.

– Может быть, – сказала я.

– Я очень надеюсь, что это было «да», – сказал Робби.

– Бизьянка где?! – Моди показывала в сторону пропавшей обезьянки.

Мы посмотрели на песок. Потом друг на друга. Подождали немного. Но ничего не произошло.

– Ну? – спросила Шлёпа. – Всё, что ли?

– Наверное, – отозвалась я.

– А где волшебство? – спросил Робби.

– Где бизьянка ? – спросила Моди.

– Обезьянка ушла, солнышко. Видишь – нет обезьянки. – Шлёпа похлопала по песку. – И забрала с собой все волшебство!

– Но он же во какой раздулся, мы же видели, – сказал Робби. – Он правда исполнял наше желание.

– Какое? – удивилась Шлёпа.

– Заветное, – сказала я.

– Ну, значит, ничего не получилось. Лично я, как вам известно, хотела быть богатой и знаменитой, это мое заветное желание. Но я что-то не вижу ни того бугая, ни лимузина, ни толпы фанатов, – сказала Шлёпа. Она набрала побольше воздуха в легкие и пропела: – Я была девчонкой сердитой… – Вышло тоненько и пискляво.

– И голоса тоже нету, – нелюбезно заметил Робби.

– А сам-то как, Тарзан? Попробуй на дерево влезть. Ведь это же твое заветное желание?

– Не знаю, – сказал Робби, но тем не менее встал и подошел к ближайшему дереву. Он задрал голову, оценил высоту, потом сплюнул на руки.

– Осторожней только, Робби! – крикнула я.

Он подпрыгнул, но не достал до нижней ветки.

– Опаньки, – удовлетворенно сказала Шлёпа. – А как у тебя, Розалинда? – Она вытащила книжку из кармана моей куртки. – Это твой первый роман?

Мелькнула безумная надежда. Я посмотрела на книжку: измятые и потрепанные «Пятеро детей и чудище». Я раскрыла их наугад и нашла рисунок с Антеей, Джейн, Сирилом, Робертом и Ягненком. Я погладила волосы Антеи, представляя, будто расчесываю их.

– Может, псаммиад думает, что мое заветное желание – еще раз встретиться с Антеей? – предположила я. – Может, она вернется в наше время?

Мы огляделись, но никаких книжных героев не увидели.

– Гости-то ушли, – тихо пропела Моди.

– Нет, скажи, что ты не пожелала, чтоб стишковые чудики вернулись! У меня тогда точно голова взорвется, – закатила глаза Шлёпа.

Мы снова огляделись вокруг – никого. Ни тебе кота, ни чихающего ребятенка, ни черно-белой девицы с чайником.

– Только зря желание угробили, – сказала Шлёпа.

– Бизьянка, бизьянка, – сказала Моди.

– Может, это оно и есть! – сказала я. – Может, как раз этого мы все хотим? Снова увидеть псаммиада!

– Точно! – сказал Робби. – Ну ты и голова, Роз! Значит, когда мы в следующий раз приедем к папе, мы опять к нему пойдем и загадаем еще много-много желаний.

– Лучше бы у нас сейчас одно было, – сказала Шлёпа. – Что делать-то будем?

– Играть в бизьянку! – сказала Моди.

И мы стали придумывать разные игры в обезьянку. Мы сыграли в «Поймай обезьянку» – обычные салки, только мы все по очереди ловили и щекотали обезьянку Моди. Потом была «обезьянкокарусель» – тут все и так ясно: мы носились кругами по песку, пока не стало ужасно жарко и голова не закружилась. Потом мы сами стали обезьянками. Мы почесывались, скакали и вопили «у-у-у». А когда вымотались, сели играть в «Я шел по дороге и увидел обезьянку».

– Я шла по дороге и увидела обезьянку и маленького котенка, – сказала я и показала на Робби.

– Я шел по дороге и увидел обезьяну, и котенка, и большого рычащего льва, – сказал Робби и показал на Шлёпу.

– Я шла по дороге и увидела обезьяну, и маленького котенка, и большого рычащего льва, и рок-звезду с гитарой, – сказала Шлёпа. Она показала на Моди. Мы помогли малышке и нараспев повторили всё вместе.

– Я шла по дороге и увидела обезьянку, и маленького котенка, и большого рычащего льва, и рок-звезду с гитарой – и мороженое! – сказала Моди.

Так продолжалось, пока список не раздулся совсем уж до безобразия. Моди с Робби давно выбыли, но мы со Шлёпой не сдавались, тарабанили всю эту чепуху, пока наконец не покатились со смеху.

– Я выиграла! – хохотала Шлёпа.

– Фигушки, я выиграла! – хохотала я.

И мы стали играть в «Я шел по дороге и увидел обезьянку» заново, давясь от смеха. Шлёпа придумала неприличный вариант той же самой игры, так что мы все смеялись до колик.

– Странно, – сказала Шлёпа, отдуваясь. – Так весело, почти как с волшебством.

– А может, это оно и есть? Наше заветное желание – играть и веселиться всем вместе. – Я подавила разочарование. – В книжке о викторианских временах все именно так бы и кончилось. Дети бы вынесли ценный урок, сдружились и научились бы сами придумывать себе развлечения.

– Какая-то нудь нравоучительная, эти твои викторианские книжки, – поморщилась Шлёпа. – И если так, получается – желание коту под хвост, потому что у нас и без волшебства все это было. Мы вместе играем, сдружились, и нам весело.

– Ты со мной не особо сдружилась, – буркнул Робби.

– Да ладно, ты ничего пацан – в малых дозах. Знаешь, я не совру, если скажу, что ты мой любимый брат, – и Шлёпа пощекотала его.

Других братьев у нее и не было, но Робби все равно ужасно обрадовался этому комплименту и довольно завизжал. Потом мы устроили чемпионат по щекотке. Веселее всего было щекотать Моди: она снова и снова взрывалась смехом и беспомощно каталась по земле. Я немножко волновалась за нее – слишком уж малышка раскраснелась, – но, когда я попросила Робби со Шлёпой не щекотать ее больше, она закричала:

– Еще! Еще щекочите! Еще, еще, еще!

– Вам там, похоже, весело, народ, – крикнул папа.

– Последите там за Моди. Как бы она не описалась, – сказала Элис.

На этот раз они явно были не в трансе и, когда набежали тучи, бодро стали собираться.

– Ребята, ох, сейчас ливанет. Не хотелось бы вымокнуть до нитки, как вчера. Пошли домой, – сказал папа.

Я задержалась у ямы. Утрамбовала песок ладонью, а потом написала веточкой:

...

ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ВСЕ.

ПОКОЙТЕСЬ С МИРОМ.

– В каком смысле «покойтесь»? – удивился Робби.

– Так на могилах пишут. Псаммиад же не умер, Розалинда, – сказала Шлёпа.

– Да, я знаю, он просто отдыхает, вот я ему и желаю пребывать в покое, – объяснила я. Я снова похлопала по песку – как будто погладила псаммиада.

И мы отправились домой. На выходе из леса послышалась знакомая мелодия – фургон мороженщика. Моди запрыгала и заголосила:

– Пжалуста! Пжалуста! Пжалуста!

– Нет, Моди, что за глупости. Ты же не хочешь ледяную бяку, напичканную всякой химией? – сказала Элис.

Кто бы говорил про глупости. Моди просто умирала, как хотела «бяку», любой бы заметил.

– Да ладно тебе, мам, купи ей мороженое. Она вчера так расстроилась, когда свое уронила, а виновата вроде я была, – сказала Шлёпа, не подумав.

– Моди вчера ела мороженое? – спросила Элис.

– Нет, в том-то и дело. Давай я ее угощу, можно? Можно я всех угощу? – придумала отвлекающий маневр Шлёпа.

Элис явно собиралась ей возразить, но тут папа сказал:

– По-моему, сногсшибательная идея, Шлёп. Спасибо!

И мы шли домой и ели мороженое. Для Моди Шлёпа попросила самый большой рожок, с малиновым сиропом и радужной крошкой. Малышка уткнулась в него носом, и глаза у нее заблестели. Доесть его она, конечно, не смогла, но целых десять минут была на седьмом небе от счастья.

– Как думаешь, может, мороженое – ее заветное желание? – спросила меня Шлёпа.

– Может, – сказала я.

– Повезло ей – она свое получила и после заката уже ничего не отберут, если только ее не стошнит. А я не думаю, что псаммиад так сподличал бы, уж точно не с Моди, – заметила Шлёпа. – Вот мне надо ждать каких-нибудь пакостей. Он же меня не переваривает.

• Предыдущая
• 45/48
• Следующая