Четверо детей и чудище - Уилсон Жаклин - Страница 46

• Предыдущая
• 46/48
• Следующая

– Ерунда. Чего ты заладила, что псаммиад тебя не любит? Ему просто не нравится, когда кричат.

– Все равно не понимаю, как он исполнит мое заветное желание, если оно уже один раз сбылось. С концертом на «О2» ничто не сравнится.

– Ты была просто отпад, – сказала я, как и полагается подруге.

– Ну скажи ведь? Эх, вот бы все увидели!

– Дурында. На тот концерт тысяч двадцать пришло.

– Ну да, но я имею в виду… папу, например. Или маму. Или даже твоего папу. – Шлёпа помолчала. – Он тоже меня не переваривает.

– Вовсе нет.

– А вот и да. Я иногда вижу, как он на меня смотрит – мол, и как же это у моей душечки Элис выросла такая ужасная дочь-хулиганка? Что я тут делать буду, когда вы с Робби уедете?

– Будешь с Моди играть. И не смей говорить, что она тоже тебя не переваривает, ты прекрасно знаешь, что она в тебе души не чает, – улыбнулась я. – Она свою Шлёп-Шлёпу обожает.

– Шлёп-Шлёпа! – сказала Моди и подбежала взять Шлёпу за руку. Моди была вся в мороженом и ужасно липкая, но Шлёпа подхватила ее и до самого дома несла на закорках.

– Вам, ребята, уже собираться пора, – сказал папа. – Не оставляйте все на последний момент – утром у нас мало времени будет. Розалинда, позвонишь маме, скажешь, что я вас привезу к обеду, ладно?

Я позвонила маме. Она очень долго не отвечала, а когда наконец взяла трубку, мы друг друга едва услышали – такой там у нее стоял шум.

– Ты где вообще, мам?

– Мы в пабе, отмечаем конец учебы, – ответила мама.

– Ты в пабе средь бела дня? – удивилась я.

Мама хихикнула:

– Ну ты уж не ругайся, котеночек.

– Да ты что, я просто думала, вы вечером отмечать пойдете.

– Ну да, у нас намечается вечеринка. Ух, оторвемся!

– Учеба-то как, понравилась? – спросила я.

– Мне в жизни так хорошо не было. – Мама немного помолчала. – Хотя я, конечно, очень по вам с Робби соскучилась. Но ты говоришь, вам у папы было весело?

– Просто класс, – сказала я.

– Я так рада. А Робби тоже не скучал? Позовешь его?

Я позвала Робби к телефону. Я слышала, как мама спрашивает его, чем он тут занимался.

– Мы все время пикники устраивали – суперклассные пикники, кучу всяких разных вкусностей брали, а не только бутеры, – затараторил Робби.

Элис как раз оттирала Моди мордашку и руки, но, по-моему, все слышала. Она чуть-чуть покраснела и улыбнулась.

Мама спросила Робби, что еще он делал.

– Ой, много всякого! – сказал он. – По деревьям лазил, за зверями своими присматривал, еду готовил. Элис разрешает мне шоколадные хрустики делать. Она сказала, это ее любимые пирожные.

Такта ни на грош.

– Скажи маме, что скучаешь, – прошептала я одними губами.

– Я очень по тебе соскучился, мам, – сказал Робби. – Элис очень хорошая, но с тобой, мам, ни в какое сравненье.

Элис, по-моему, слышала, но вовсе не обиделась.

– Если хочешь, Робби, сделай еще хрустиков к чаю, – сказала она. – А еще можем печенья напечь. Хочешь, сделаем пряничного человечка?

– А можно я пряничного льва сделаю? – спросил Робби.

– Ну что ж, попробуем, – сказала Элис. Она кивнула нам со Шлёпой: – Пошли, девчонки. Напечем пряничных зверей.

Папа сказал, что ему надо в магазин, и уехал, пока мы все пекли печенье. У Элис не нашлось формочек в виде животных, так что вместо пряничных львов, слонов, горилл и жирафов мы налепили странные новые виды со вспученными животами – на вкус, впрочем, объеденье. Моди тоже принимала участие: она сделала круглую кляксу, по бокам у кляксы торчали лапы. Еще у нее были смешные стоячие ушки и большая улыбка-изюмина.

– Очень симпатичный зверек, – сказала Элис. – Кто это?

– Бизьянка! – гордо сказала Моди.

Всех наших кривобоких пряничных зверей Элис сфотографировала. А потом и нас самих тоже. Еще она поснимала, как Шлёпа играет с Моди. Шлёпа недовольно вздыхала и строила дурацкие рожи.

– Хватит кривляться, Шлёп. Улыбнись по-человечески, – попросила Элис.

– Зачем ты меня-то фотографируешь, мам? Снимай Моди. Я только кадр испорчу.

– Ерунда. Я хочу фотографию с обеими моими дочками, – сказала Элис. – Сниму вас двоих вместе, потом вас вчетвером, а потом тебя одну. Сольешь на компьютер и папе отправишь.

– Да ему начхать, – сказала Шлёпа – но перестала гримасничать и обняла Моди. Элис щелкала без остановки. Для последнего портрета Шлёпа расчесала рукой волосы, втянула живот и без дураков улыбнулась в объектив.

– Ну вот, отлично получилось. – Элис показала Шлёпе снимок на экранчике фотоаппарата.

– Конечно! Я тут страшила, – возразила Шлёпа, но вид у нее был довольный.

Она пошла за ноутбуком.

– Я все загружу. Чтоб были, – сказала Шлёпа. – Папе ничего отправлять не буду. Ему до меня дела нет. Он уже несколько дней молчит и… ой!

– Что такое?

– Письмо, письмо! Папа мне написал – ничего себе, на целый экран. – Она стала читать письмо, глаза у нее заблестели.

– Теперь довольна? – спросила Элис.

– У него все классно, но он по мне скучает, – сказала Шлёпа.

– Ну конечно скучает, – сказала Элис. – И я по тебе ужасно скучаю, когда ты у папы.

Шлёпа уставилась на нее.

– Врать вообще не умеешь, мам, – сказала она и понарошку стукнула ее кулаком в плечо.

– Ничего я не вру. – Элис обняла ее за плечи.

На секунду они прижались друг к дружке и обнялись. Потом Шлёпа наморщила нос:

– Фу, мам, обязательно этой розовой вонючкой душиться? Такой доставучий запах.

Элис заправила ей волосы за уши и посмотрела этак оценивающе:

– Все-таки разрешила бы ты мне тебя постричь – а то ты такая растрепущая.

Они переглянулись и рассмеялись. Шлёпа пошла к себе сочинять длинное-предлинное письмо папе, Робби выстроил своих зверей для большого забега по ковру, а Моди пристроилась под бочком у Элис – пришло время для сказки. Элис терпеливо прочитала «Тигра, который пришел выпить чаю» пять раз подряд, а Робби одолжил Моди своего тигра, чтобы она могла разыграть все сценки.

Я ушла к себе и листала книги, но никак не могла выбрать, что бы почитать. Я обожала Антею и Джейн, особенно теперь, да и Бобби с Филлис мне нравились; я переживала за Полин, Петрову и Пози; я восхищалась Сарой Кру; я жалела Мэри Леннокс [28] ; я считала себя пятой сестрой Мег, Джо, Бет и Эми – но в кои-то веки мне не хотелось погружаться в чужие жизни. Моя собственная жизнь стала ничуть не менее захватывающей и увлекательной, чем книжки.

Я слышала, как перед нашим домом остановилась машина. Папа вернулся из магазина.

– Дети! Идите посмотрите, что я принес, – крикнул он.

Я думала, он ездил в супермаркет – закупить продуктов на неделю, но, спустившись вниз, увидела, что в руках у него большая клетка.

– Робби! Где ты, сынок? – позвал папа и поставил клетку на полу в гостиной.

Робби влетел в комнату, сжимая в каждой руке по пластмассовому зверю, – и замер. Он выронил льва со слоном на ковер, и они упали, уже позабытые, лапами кверху. Робби осторожно шагнул к клетке, дрожа от волнения.

– Знаю, мама вам не разрешает животных заводить, и я ее понимаю. Собаке в вашей квартирке тесно будет, да и плохо ей целыми днями одной взаперти сидеть. Но я подумал, с этим малышом особых хлопот быть не должно.

Робби опустился на колени перед клеткой, глаза круглые. Вгляделся вглубь. Из-за прутьев на него смотрели две карие бусины.

– Хомяк! – прошептал Робби. – Можно его достать пап? Я только с ним поздороваюсь, и все.

– Конечно, только аккуратно, – разрешил папа.

Робби поднял переднюю стенку клетки и медленно просунул внутрь руку. Хомяк засуетился.

– Смотри, чтобы не убежал! – сказала Элис.

Робби посадил хомяка на ладонь, накрыл его другой рукой и зашептал ему что-то ободряющее. Хомяк задрал голову и посмотрел на него, как будто сразу понял, что теперь он в безопасности и под защитой.

– Нравится, сынок? – спросил папа.

– Очень, пап.

– Молодчина! Ты здорово ладишь с животными, это сразу заметно. Как назовешь?

• Предыдущая
• 46/48
• Следующая