Четверо детей и чудище - Уилсон Жаклин - Страница 43
- Предыдущая
- 43/48
- Следующая
Мы попробовали лететь очень низко, на всякий случай, – дохлый номер. Кто-нибудь непременно задирал голову в небо и, увидев нас, принимался голосить.
Когда мы миновали густонаселенные кварталы и начался лес, стало полегче. Желающих гулять под проливным дождем находилось не много. Бесконечные леса, пустоши, луга. Найдем ли мы среди них свой Оксшоттский лес? Но у Шлёпы как будто спутниковый навигатор в голову встроен. Она вела нас все дальше, и дальше, и дальше, пока мы вдруг не увидели внизу желтое пятно песчаной ямы.
– Прилетели! – объявила она. Мы спустились и кучей-малой брякнулись на песок. Наши чудесные крылья все помялись и болтались на спине как мокрые занавески, при каждом движении из них сыпались перья.
Папа с Элис увидели нас и рассеянно, как во сне, нам помахали, но крыльев, судя по всему, так и не заметили. Дождь лил стеной, но они оба спокойно сидели под деревом, волосы у них прилипли к голове, с носа на подбородок стекала вода. Шлёпа устало поднялась, расправила драные крылья, подлетела к Элис и сделала вокруг нее несколько кругов. Элис даже бровью не повела.
Шлёпа вернулась обратно к нам и на корточках села в песке.
– Она меня как будто вообще не видит, – буркнула она.
– Да, она вроде как в трансе. Это все псаммиадово волшебство – сама знаешь, – сказала я.
– Она такая, даже когда не в трансе. Только если не пилит меня. И папа тоже. После того как он с этой паршивкой спутался, даже он все время в трансе. Письмо из одного вшивого предложения – нет, ну надо же. Небось целую минуту на него потратил.
– Ладно тебе. Не куксись. Зато благодаря твоему желанию у нас был совершенно невероятный день, – сказала я.
– Только что-то оно мне надоело, желание это. Пора будить спящих красавиц и двигать домой.
– Надо дождаться, пока крылья отвалятся, – сказал Робби. – Эти-то их не увидят, а вот другие люди… Кто-нибудь опять решит поймать нас и сдать газетчикам, как этот мерзкий тип в том доме.
– Закат, можно считать, состоялся. Такой ливень, что солнца все равно не видать. Псаммиад, ау! – Шлёпа плюхнулась подбородком в песок. – Вы там? Это я, Шлёпа, крикунья которая. Я вся промокла и еще по голове получила, а чая вообще не давали. Я домой хочу. Не могли бы вы в виде исключения вылезти и исполнить еще одно малюсенькое желаньице? Мы хотим только, чтобы дурацкие крылья отвалились.
– Он в такой дождь ни за что в жизни не вылезет. Псаммиад ненавидит воду. Наверняка зарылся глубоко-преглубоко, чтобы не промокнуть, – сказала я.
– Может, он сейчас исполняет желание какого-нибудь австралийского пацана, – предположил Робби. – Кстати, идея. Можно завтра пожелать, чтобы мы все в Австралии оказались. Мне бы ужасно хотелось увидеть коал и кенгуру.
– По-моему, они теперь все по заповедникам и паркам, – сказала я. – И завтра все равно моя очередь. Я постараюсь что-нибудь особенное пожелать, все-таки это наш последний раз. Пока еще не знаю, что именно. С крыльями трудно тягаться, – вежливо прибавила я, чтобы потрафить Шлёпе.
– Я их уже видеть не могу, – сообщила она. – Слушай, Розалинда, а дерни-ка меня посильней за крылья. Может, они оторвутся.
Я потянула изо всех сил. Шлёпа завопила от боли.
– Извини! Я не нарочно, – сказала я.
– Порядок. Тяни сильнее, – попросила она.
Все бесполезно. Крылья приросли к ней так же надежно, как руки и ноги.
– Может, нам теперь вечно их на себе таскать, – мрачно сказала Шлёпа, то расправляя, то складывая крылья и обдавая нас градом брызг. – На них же ни одна куртка не налезет. И в дверь не протиснуться, и на кровать толком не лечь. И из дома не выйти – сразу массовые беспорядки начнутся. Хотя это как раз, может, и прикольно.
– Что-то тебе не очень прикольно было связанной сидеть! Хорошо, что я такой молодец, пришел и спас тебя, – сказал Робби. – Видела, как я врезал этому дядьке: сначала кулаком, а потом ногой – кия-я, бац, хрясь!
– Хорош, Робби. Сто раз уже слышали, – отмахнулась я.
Но он все равно принялся рассказывать по новой. Тогда мы со Шлёпой повалили его на песок, чтобы замолчал уже. Мы устроили какую-то дурацкую, мокрую, неуклюжую возню, хихикая и с трудом ворочаясь, придавленные отсыревшими крыльями. Моди забралась на всех сверху и стала прыгать и скакать, как будто мы живой батут. И вдруг свалилась, и мы все попадали друг на друга. Внезапно к нам вернулась легкость и свобода. Крылья наконец-то пропали!
– Мам, Дэйв, пошли домой! – крикнула Шлёпа.
Папа с Элис уставились на нас. Они ощупали себя – всё мокрое! – и поспешно встали. Папа посмотрел на часы и покачал головой, не веря своим глазам. Они скорей повели нас домой. Моди несли по очереди, а на нас троих все время беспокойно оглядывались – переживали, что дети у них каким-то непонятным образом оказались мокрые и с утра некормленные.
Ну а дома была теплая ванна, горячий шоколад и печеная картошка. Хорошо и уютно. Когда мы уже собирались спать, папа включил новости по телевизору.
– С ума сойти, – сказал он, зайдя пожелать нам спокойной ночи. – По всему Суррею видели четверых, как они выражаются, «пришельцев» – детей с огромными крыльями. Вы в лесу ничего такого не заметили? Может, они прямо над нами пролетали.
– Да это наверняка просто каскадерский трюк, Дэйв, – сказала Шлёпа.
– Ну да, хотя как они его провернули – загадка. Самое, конечно, странное – одно это летучее дите засняли на камеру, хотя качество ужасное. Какой-то мужик сказал, что поймал его, но через пять минут оно сбежало. Оно вопило благим матом и плевалось как верблюд. Чем-то на тебя похоже! Умора. Ты бы небось хотела полетать, а, Шлёп?
– Да не особо, – сказала Шлёпа. – Вряд ли это прям так уж весело.
Глава 14
Мы так вымотались, что решили проспать завтрак-пикник – несмотря на то что это был наш последний день вместе, и последнее желание хотелось использовать на всю катушку.
Мы чуть было не остались и без обеда-пикника: папа с Элис на нас насели и стали уговаривать выбраться в город.
– Да чего вам так далась эта песчаная яма! – кипятился папа. – Мы же вчера там целый день просидели.
– Но там так здорово, пап. Ну пожалуйста, давай опять в лес, – канючила я.
– Что скажет ваша мама! Вот вы вернетесь домой, она спросит, чем вы тут занимались, а вы такие: «Да мы каждый божий день в дурацкий лес таскались, и в жару, и в дождь».
– Не скажем мы ничего такого. Мы скажем, что ходили в лес всей семьей и устраивали там замечательные пикники, а потом мы с Робби, Шлёпой и Моди играли в песчаной яме, и это были самые лучшие каникулы в мире.
– Ох, Рози-Шмози, – и папа обнял меня.
Элис тоже вроде была довольна. Для последнего пикника она расстаралась не на шутку. Сделала маленькие бублики с копченой семгой и сливочным сыром, куриные крылышки на гриле и сэндвичи на один укус с разными начинками: яичный салат с помидорами, раковые шейки с рукколой, бри с абрикосовым джемом и индейка с клюквенным соусом. Еще была шарлотка с кислым кремом и большой пакет маленьких головок сыра – красных и желтых. Мы пили свежевыжатый апельсиновый сок, а папе с Элис взяли бутылку лимонада – хотя пах он вином.
– Нужно еще что-нибудь шоколадное, – сказала Элис. – Робби, может, сделаешь свои фирменные хрустики? Ты бы так меня выручил.
Пока счастливый Робби исполнял мачехину просьбу, Шлёпа отозвала меня в сторонку:
– Что будешь желать?
– Ну… пока еще не решила вообще-то. Хочу пожелать такое, чего нам всем хочется, и чтобы точно ерунды никакой не случилось. – Я принялась нервно грызть большой палец. – Только никак не придумаю, что бы это такое могло быть.
Я думала, Шлёпа раздраженно вздохнет и назовет меня бестолочью, но, к моему несказанному удивлению, она вдруг обняла меня. Я так обалдела, что больно прикусила палец – впрочем, не поднимать же из-за этого шум.
– Ты обязательно придумаешь, Роз. Ты молоток, – сказала Шлёпа. – А если ничего не придумается, все равно у нас была целая куча классных желаний – мои особенно, – и вообще здорово было. Я тоже думаю, что это самые лучшие каникулы в мире.
- Предыдущая
- 43/48
- Следующая
