Викинг - Маршалл Эдисон - Страница 70

• Предыдущая
• 70/76
• Следующая

— Я избавил от него себя, Хастингс, — перебил его я.

— Ты расплатился с ним сполна по всем своим долгам. Но теперь я должен тебе еще больше, такое невозможно оплатить. Что могут заплатить люди богам за дар жизни и неотвратимость смерти? Когда викинг приносит в жертву коней, рабов или скот — все то, что добыл сам, — пытается ли он задобрит богов, чтобы они не оставили его без удачи, или же выказывает обычное уважение к могучей силе? Если бы не ты, я жил бы лишь наполовину.

— Если бы не ты, Хастингс, я бы по-прежнему работал в поле в своем ошейнике.

— Думаю, наши признания достаточно правдивы. Теперь к делу. Я объясню тебе в двух словах, в чем суть, но, боюсь, она не понравится нашим людям, и едва ли они в нее поверят. Однако прошу тебя сохранять спокойствие, пока я не предъявлю тебе всех улик. — Он повернулся к остролицему человеку: — Дагоберт, когда ты впервые увидел Оге Дана?

— Когда он впервые явился ко двору Аэлы с принцессой Морганой и своим пленником Рагнаром.

Все викинги на корабле слушали, затаив дыхание. Заговорил лишь бесстрашный Оффа.

— Хастингс, этот человек дурак.

— Придворный дурак всегда умен и хитер, его голова отнюдь не пуста, — ответил Хастингс. — Он, разумеется, негодяй, но если он скажет неправду, мы его повесим. Дагоберт, что было дальше? Расскажи в нескольких словах.

— Оге предложил отдать Рагнара Аэле, если он освободит Моргану от обязательств по договору. Услышав, что Моргана по доброй воле лишилась невинности, Аэла освободил ее от обета, а Оге толкнул Рагнара в разрушенную башню.

Хастингс повернулся к Алану:

— Все-таки было?

— Я не помню таких деталей, зато могу рассказать, чем кончился бой, — ответил Алан, стукнув по арфе.

— Какой битвы?

— Между утлой лодкой Рагнара «Великий Змей» и огромным кораблем Оге «Игрушка Одина». Я подумал, что рухнула Вальгалла…

— Почему ты не дал ему пятьдесят плетей? — спросила Меера, когда люди перестали смеяться.

— Он бы не сказал мне спасибо, как это делала ты после подобной ласки Рагнара, — и Хастингс задумчиво обвел взглядом Моргану, брата Годвина, Кулика, взгляд его остановился на Энит.

— Ты просила Мееру не спрашивать тебя, если другие скажут достаточно, — сказал Хастингс, — но его люди не бегут с корабля, хоть он и идет ко дну. Однако правду знают и другие. Скажи нам, что ты говорила Меере об убийце своего сына.

Короткие пухлые пальцы Энит сжались и разжались.

— Я сейчас уж и не вспомню…

— Что?! Ведь это было меньше двух недель назад, когда Аэла отправился в Линкольн! — завизжала Меера.

— Но с тех пор произошло так много событий, что моя бедная голова…

— Смотри, как бы Хастингс ее не оторвал!

— Заткнись, Меера, — приказал Хастингс. — Энит, возможно, ты и забыла, что сказала Меере, но ты, конечно, помнишь смерть своего похитителя. Расскажи об этом.

— Я помню, как Рагнар пришел в замок Аэлы со своим пленником Оге…

— Ты лжешь! — крикнула Меера.

— Заткнись! — повысил голос Хастингс. — Энит, продолжай.

— Я не видела их лодки. Кажется, кто-то говорил, что они прибыли на лодке Оге, а не на драккаре, но точно я не помню. Рагнар хотел получить выкуп за уэльскую принцессу. Я уверена, что только за этим он и пришел. Но он стал жертвой Аэлы.

Энит опустила руки на колени и мягко взглянула на Мееру:

— Вот правда, колдовская женщина! А все, что я говорила тебе раньше, — глупости, слетевшие с моего пьяного языка.

Хастингс был потрясен. Его рука потянулась к лицу, будто желая прикрыть все девять шрамов.

— Энит, может, тебе стоит сходить посмотреть на своего убитого сына? — спросил он. — Может это расшевелит тебя?

— Нет, я запомню его живым.

— Скажи, а ты могла бы рассказать более интересную историю?

— Клянусь моим материнским молоком, я сказала правду. И что бы ты не сделал со мной или с телом моего сына, ты ничего уже не изменишь.

— И это твоя хваленая ненависть к Рагнару, — защищать его раба? Как в дурном сне. Опомнись! Или ложная слава твоего сына так дорога тебе?

— Его подлинная слава мне очень дорога, — сказала она. — Это все, что у меня теперь осталось.

Тяжелым взглядом Хастингс обвел ряды викингов и людей Эгберта, столпившихся посреди корабля, и громко произнес:

— Я объявляю вам, как викинг — викингам, что Оге Кречет убил моего отца Рагнара. И это произошло после погони за Оге, который похитил то, на что не имел права. Будь здесь судилище, судьям было бы довольно и этого. Но судьи далеко, и не им разрешать наш спор. Этот спор могут решить только воины. Рагнар Лодброк, викинг со времен Сигурда, принял смерть не из рук короля, героя или Ярла — нет, его убил его же бывший раб. И хоть так им было предначертано Судьбой, я готов биться об заклад на собственную жизнь, что боги не хотели этого. Один велит сыну мстить убийце отца.

Побледневшие викинги молчали. И лишь старый кормщик «Огненного Дракона» смело сказал:

— Хастингс Девичье Личико, твоя речь ничего не доказывает. Что скажет нам Моргана?

— Никто не даст вам доказательств, единственное свидетельство: доводы разума. Моргана не желает говорить, тем более, что она иноземка. Но я ставлю жизнь в залог того, что смерть Рагнара была неугодна богам, а теперь пусть она скажет.

— А скажу я вам вот что, — своим глубоким голосом заговорила Меера, — в последний раз Рагнара видели, когда он преследовал Оге у фризских берегов. Несколько дней спустя тела нескольких человек с его драккара волны вынесли на берег, а так же и обломки самого драккара. Рыбаки, ведающие течения и ветра, сказали, что корабль разбился на рифах Круглого Острова. Я поняла, что Оге знал об этих мелях из карт, которые ему дал Эгберт, и заманил на них Рагнара.

— Он не мог знать о них, — закричал Торхильд, один из моих гребцов, — он мог лишь догадываться!

— Если «Великий Змей» сел на мель и разбился, то Оге мог задержаться, перебить часть воинов, а Рагнара взять в плен.

— Есть ли у вас доказательства, что Оге там был? — спросил старый кормщик.

— Нашли воина Рагнара, Отто, со стрелой Оге в горле. Вспомните, ведь Отто выполнял приказ Рагнара бросить Оге кабанам, когда тот был рабом. Люди Эгберта могут опознать наконечник. Вот смотрите!

И она достала стрелу из свертка, напоминающего пергамент, и я узнал Коготь Сокола, один из тех, что я носил в своем колчане. Она вручила стрелу Торхильду, который тут же принялся внимательно ее разглядывать.

— Это стрела Оге, — сказал он тихо.

— Я бы узнал его стрелу и в тысяче других, — заметил еще кто-то.

— И я бы узнал его наконечники: они как когти сокола, — сказал Эгберт, будущий король.

— Меере ничего не стоило заполучить одну из стрел Оге, — заявила вдруг Энит.

И Хастингс закрыл рукой глаза, словно желая заслониться от видения.

— Нет, в лице этого придворного дурака я не прочел ни слова лжи, — сказал старый кормщик, — и в остальных лицах тоже. Рагнар не поехал бы к Аэле без своих воинов. Я услышал достаточно.

— Все довольны услышанным? — спросил Хастингс. Тишину прервал голос Морганы, негромкий, но четкий.

— Я хочу спросить лишь об одном. Меера испытала много боли, в том числе и боль от утраты золота, только чтобы узнать, кто убил Рагнара. Почему?

— А почему бы и нет, раз она его любит так сильно? — ответил Хастингс.

— Меера любит лишь то, что давным-давно потеряла, — рассмеялась Китти своим птичьим смехом. — Все остальное она ненавидит.

На мгновение я стал словно ватный, и у меня едва не подогнулись колени. Но я сумел устоять на ногах, уперевшись локтем в мачту.

А потом я услышал свой спокойный голос:

— И что же ты собираешься со мной делать, Хастингс Девичье Личико?

— Подарит тебе сегодня твою смерть. Но я еще не решил, какой она будет, и если тебе есть что предложить, я приму твои пожелания.

Я расхохотался, и жажда смерти в его глазах сменилась яростью и ненавистью. Но Убби, младший сын Рагнара, со скучающим видом остановил мой смех.

• Предыдущая
• 70/76
• Следующая