Сад Эдема - Ларичев Виталий Епифанович - Страница 34

Я подумал тогда, что само провидение ниспослало мне такую счастливую попутчицу, и, оказавшись в Йоханнесбурге, разумеется, первым делом попытался разыскать удачливого шахтера. Я действительно нашел его, однако все мои попытки заставить его «повторить» открытие ни к чему не привели. Его, по-видимому, все же мнимые, а не настоящие поиски остались безрезультатными. Однако этот случай вселил в меня робкую надежду на предстоящий успех. Насколько же далеко заведут меня в Африке поиски «недостающего звена», я тогда и представить не мог. У африканцев есть пословица, которая переводится приблизительно так: «Никто не заходит так далеко, как тот, кто не знает, куда он идет». Мне теперь кажется, что эта сентенция придумана обо мне и моих приключениях!

— Что же предшествовало событиям, оправдавшим надежды, и какие любопытные происшествия сопутствовали открытию? — спросил Пауэр. — Прошу вас, профессор, быть, как и ранее, предельно обстоятельным, ибо для нас, журналистов, как и для детективов, нет подробностей, которые не могли бы обрести в дальнейшем особый смысл…

— Однажды в начале июля 1924 г. я зашел в анатомический зал колледжа, чтобы провести очередное занятие, и сразу заметил, насколько возбуждена единственная в нашей группе студентка Жозефина Сэлмонс, которая помогала мне как лаборант-демонстратор. Ее обычно бледное лицо было красным, и, чтобы выяснить, в чем дело, я обратился к ней в аудиторию: «Вы что-то хотите сказать мне, мисс Сэлмонс?» Девушка еще более смутилась от десятков глаз, устремленных на нее, но нашла в себе силы ответить: «Смогу ли я поговорить с вами сегодня, профессор? Вчера я увидела у моих знакомых нечто такое, что, без сомнения, вас заинтересует!» Я ответил Жозефине, что мы можем поговорить в перерыве во время завтрака.

Чтобы вам, Бернард, яснее стала ситуация, я снова должен сделать небольшое отступление. В моих лекциях в университете Витватерсранда особое место занимала антропология, и именно в этом предмете Жозефина стала моей наиболее увлеченной ученицей. Перед каникулами я вдохновил студентов идеей создания в нашей медицинской школе собственного анатомического музея, для чего предложил им попытаться найти кости самых разнообразных животных. Я даже назначил приз в 5 фунтов стерлингов за самую лучшую находку. Никто не мог сравниться с Жозефиной в энтузиазме, с которым она приступила к поискам. Но каково же было ее огорчение, когда приз достался не ей, а другому студенту! Я, однако, не мог обойти его, ибо он принес для будущего музея чучело крокодила, набитое соломой, кости полного скелета коровы, а также несколько любопытных камней и костей. Поэтому теперь я сразу подумал, что волнение Жозефины на лекции связано, очевидно, с находками каких-нибудь костей.

И действительно, когда через полчаса мы отправились с нею завтракать, она рассказала мне интригующую историю. Накануне ей пришлось побывать в гостях в семействе директора Северной компании по добыче известняка Изода. Жозефина обратила внимание на череп, выставленный хозяином на надкаминной полке. Она спросила, откуда происходит это несколько необычное украшение комнаты. Выяснилось, что череп доставлен из карьера каменоломни Таунгс, расположенной в префектуре Бечуанадленд на востоке пустыни Калахари, к северу от города Кимберли и к юго-западу от Йоханнесбурга, в юго-западном районе Трансвааля. Когда же я спросил Жозефину, что за череп хранится в квартире директора Изода, она долго не решалась высказать свое суждение. Когда же я стал настаивать, Жозефина смущенно ответила: «Хорошо, только, пожалуйста, не смейтесь надо мной, если я ошибусь. Я почти уверена, что это череп павиана!» Мне очень не хотелось снова огорчать свою преданную ученицу, но все же пришлось высказать сомнение: ведь до сих пор в Африке, кроме родезийского черепа и останков боскопского человека, не обнаружено ни одной кости приматов к югу от Фаюмского оазиса в Египте. Чтобы как-то сгладить неприятный для мисс Сэлмонс скептицизм, я высказал желание увидеть череп и изучить его; если она права, то эта находка будет представлять редкостный интерес. Жозефина заверила меня, что Изод разрешит ей забрать череп и передать для осмотра в медицинскую школу.

На следующее утро Жозефина принесла ископаемое из Таунгса. Представьте, Бернард, степень моего изумления и радости, когда я увидел, что моя ученица права: в известняковый блок включен череп павиана. Бегло осмотрев его, я подумал, что им представлен какой-то новый и достаточно примитивный вид павианов. Я также отметил про себя одну особенность: в передней части черепа располагалось отверстие, как будто пробитое приостренным орудием. Жозефина между тем окончательно сразила меня, сообщив замечательную весть: оказывается, в карьере Таунгс черепа и кости — обычные находки при ломке известняка!

Решение у меня созрело мгновенно, и через несколько минут, захватив череп павиана, я уже мчался на своем стареньком «форде» к своему другу и коллеге, профессору-геологу университета Витватерсранда Юнгу, который, как мне было известно, хорошо знал известняки района Таунгса. Согласно контракту с владельцем карьера Спайэрсом, он посещал гористые области на востоке Калахари в долине реки Гарте около Бакстона, которые разрабатывались компанией в течение вот уже 20 лет. Залежи известняка в наших местах редкость, а при том обширном строительстве, которое теперь ведется, не следует упускать и дня. Юнг с готовностью согласился при очередной поездке в Таунгс передать мою просьбу Спай-эрсу: обратить внимание рабочих на кости животных, которые попадаются при ломке известняка, и, если это возможно, пересылать их в Йоханнесбург. Мои надежды найти в Таунгсе нечто, связанное с костными останками древнейших людей, увлекли Юнга. В связи с открытием в Таунгсе проломленного черепа павиана мы вспомнили с ним о находках Новиля Джонса в долине сухой теперь реки Гарте. Если в районе Таунгса встречаются примитивные изделия из камня, то почему среди костей в известняковых карьерах не попасться однажды части скелета обезьяночеловека или «недостающего звена»?

В ноябре 1924 г. Юнг в очередной раз сошел с поезда на станции Таунгс и вдоль сухой долины Оленьей реки, ныне названной Гарте, направился к известняковому карьеру, где был найден череп павиана. Позже он рассказал мне, что представляет собой это место. На 70–80 футов поднимается там ослепительно белый известняковый обрыв, край плато Каар. Это идеальное место для разработок, ибо здесь встречается почти чистая белая известь. Она, как и травертины, отложена древним потоком, который прорезал долину. Вертикальные трещины рассекают склоны, протянувшиеся на полмили, и на белом фоне известняка отчетливо выделяются огромные, неправильной формы пятна красного или коричневого цвета до 20 футов в диаметре. Это линзы глинисто-песчаных или травертиновых отложений, заполнивших древние трещины, ниши и пещеры и скрепленных намертво известняковым раствором. Эти-то отложения и содержали кости животных!

Известняк и твердые травертины разрушали взрывами, и в кусках красной и коричневой породы, вырванной из линз, часто встречались торчащие обломки разнообразных костей. Карьер продвинулся в глубь плато на сотни футов. Юнг познакомился в Таунгсе со старым горняком мистером де Брайаном, который давно увлекся сбором и коллекционированием ископаемых останков, включенных в каменистые блоки. Только за неделю, предшествовавшую приезду Юнга, де Брайан доставил в контору Спайэрса несколько таких блоков. Когда Юнг рассказал владельцу карьера о моем интересе к ископаемым из Таунгса, Спайэрс отдал распоряжение упаковать находки де Брайана в ящики и отправить их по железной дороге в Йоханнесбург по моему домашнему адресу. До отъезда из Таунгса Юнг стал свидетелем одного из взрывов, который вскрыл новое коричневое пятно диаметром около 10 футов. Эта древняя пещера, полностью заполненная глиной и песком, располагалась на 40 футов ниже края обрыва плато Каар, а дно ее находилось на высоте 20 футов от подножия склона. Взрыв выбросил большое количество материалов, скопившихся в пещере. Среди них находились твердые блоки с включенными в них костями. Наиболее интересные из глыб присоединили к находкам де Брайана. Выяснилось также, что черепа павианов находили в Таунгсе и раньше. Рабочие карьера собрали их, и целая коллекция таких ископаемых была отправлена в Южно-Африканский музей Кейптауна. По словам Юнга, над черепами работал и описал их палеонтолог Хутон. 19 мая 1920 г. он сделал доклад Южно-Африканскому королевскому обществу об открытии в Калахари ископаемых павианов, но почему-то результаты своих исследований до сих пор еще не опубликовал.