Сад Эдема - Ларичев Виталий Епифанович - Страница 33

Конечно, камни, оббитые рукой древнейшего человека, очень интересны, но как же обстояло дело с открытием костных останков самого человека? Когда в лаборатории Эллиота Смита я попытался найти какие-нибудь материалы из района, куда мне предстояло ехать, то выяснилось, что, кроме слепка мозговой полости черепа так называемого «боскопского человека», в коллекции ничего более не хранилось. Как мне удалось установить, эта первая находка ископаемого человека в Африке сделана в Трансваале, к северу от реки Вааль около Боскопа, милях в 150 к востоку от Таунгса. С юга в Вааль впадает река Моори, на восточном берегу которой фермер Бота построил дом и распахал поля. Летом 1913 г. Бота задумал прокопать через поле дренажную канаву. И вот в ярдах 80 от реки на глубине почти 5 футов рабочий наткнулся на какие-то «страшные кости». Бота созвал соседей, и они долго обсуждали вопрос, человеческие ли они. Затем все пришли к выводу, что, как бы то ни было, находку следует отослать в музей. Так и сделали: кости отправились в путешествие за 500 миль в порт Элизабет. Директор музея Фитцсимонс пришел в восторг от посылки: в ней оказались сильно минерализованные кости, вне сомнения принадлежавшие ископаемому человеку, первому из найденных в Южной Африке! Фитцсимонс немедленно отправился в далекий путь на ферму Бота. Туда же вскоре выехали сотрудники Кейптаунского музея. Во время обследования места находки удалось найти еще несколько костей скелета и грубо оббитые камни. Так был открыт «боскопский человек», оказавшийся близким проживавшим там аборигенам — бушменам и готтентотам. Вот тогда-то слепок мозговой полости и послали Смиту, а затем и сам череп переправили в Англию Пикрафту, который передал его в Естественноисторический музей Южного Кенингтона.

Королевское научное общество Южной Африки пыталось привлечь внимание антропологов к находке первого ископаемого человека на континенте, но тщетно: всех тогда увлекала полемика, связанная с пильтдаунским человеком, а затем разразилась мировая война. Лишь в 1917 г. Сидней Хутон описал в Кейптауне череп из Боскопа и прочитал доклад перед королевским обществом. Сразу же стало ясно, что ни о каком «недостающем звене» в данном случае не может быть и речи: объем мозга боскопского человека составлял 1832 кубических сантиметра! Это была, несомненно, ископаемая форма Homo sapiens, довольно широко распространенная в Африке. Во всяком случае, в 1921 г., через 9 лет после открытия боскопского человека, Фитцсимонс вместе с сыном при раскопках на юго-восточном побережье Южной Африки в сотне миль от порта Элизабет открыл большое число новых погребений. Они располагались в одном из навесов богатого пещерами ущелья Ципикама прибрежной префектуры Кейп. Здесь на самом берегу моря в огромной раковинной куче, в которой встречались обломки древних горшков, орудия, украшения из камня и кости, Фитцсимонс нашел могилы, прикрытые плитами и камнями. На некоторых из них были выгравированы изображения человека. В 25 погребениях, 5 из которых располагались в древнейших горизонтах раковинной кучи, были найдены ожерелья из раковин и кости, орудия из камня, россыпи красной охры. Умершие лежали в скученном положении, как палеолитические гримальдийцы в Европе.

В прошлом, 1923 г. Фитцсимонс переслал мне костные останки, найденные в ущелье Ципикама. Я реставрировал один из черепов. Объем мозга его оказался равным 1750 кубическим сантиметрам. Это оказался все тот же боскопский человек, который по объему мозга превосходил средний уровень, характерный для европейцев. У современных аборигенов Южной Африки объем мозга значительно меньше. Получалось так, что люди с большим мозгом исчезли, а с малым остались и дожили до современности! Мой помощник Горден Лайинг изучил 8 черепов и пришел к заключению о возможности сопоставления их с представителями современных народов Африки. Мне кажется, эта находка впервые открывает возможность разгадать историю появления на континенте бушменов Калахари, которые вместе с пигмеями Конго представляют «желтую» расу Африки, черных негров центральных районов и «коричневых» хамитов севера. Итак, Африка — родина трех расовых разновидностей современного человека этой части света? Возможно. Однако наиболее сложный вопрос состоит в том, насколько глубоки в африканской земле корни «боскопцев», иначе говоря, имеют ли они местных предшественников, стоявших на стадии если не питекантропа, то хотя бы неандертальца?

— Очень интересно! — воскликнул Пауэр. — Меня чрезвычайно увлекает прелюдия вашего открытия, дорогой Дарт. Так как же: есть корни или нет?

— Думаю, да, но прослежены они пока только севернее, на территории Родезии. За два года до моего прибытия в Йоханнесбург прошли слухи об открытии при работах в карьере Брекен Хилл загадочного черепа, который отличался необыкновенно примитивными чертами строения. Перед отплытием из Англии мне посчастливилось увидеть этот череп, возможно неандертальский. Его впервые демонстрировали публике на заседании Анатомического общества…

— Сведения о родезийском черепе, конечно, опубликованы?

— Вы не знаете традиций английских антропологов, Бернард! — воскликнул Дарт. — Каждую новую находку они «выдерживают», как хорошее вино, и хранят открытие в строгом секрете. Сами же тем временем неторопливо изучают кости, осторожно прощупывают мнение коллег. Между тем ясно, конечно, что исчерпывающая публикация результатов изучения черепа из Брокен Хилла открыла бы новые перспективы в разгадке проблемы происхождения человека.

— Но почему же, зная этот «африканский секрет», вы чувствовали себя изгнанником, отплывая в Йоханнесбург? Если в Африке обитали неандертальцы, то почему же здесь не могли бродить питекантропы, а может быть, и само «недостающее звено»?

— Вы забываете, Бернард, что я направлялся не в тропические районы Африки, а на юг континента, — возразил Дарт. — Ведь Южную Африку, насколько я знаю, никогда не покрывали джунгли. И десятки миллионов лет назад здесь расстилались бескрайние опаленные солнцем пустыни или, в лучшем случае, саванны. Мне казалось, что юг континента, отделенный от тропических лесов широкой полосой открытых пространств, представлял собой самое неподходящее место в Африке для обитания первых людей Земли, а тем более «недостающего звена». Мне трудно было представить, что за силы могли заставить антропоидную обезьяну, предшественника человека и обитателя джунглей, покинуть свой «дом» и отправиться в опасное странствие по открытым безлесным плато и пустыням. Поэтому я предельно скептически оценивал свои шансы на успех в открытии обезьяночеловека, «недостающего звена».

— Теперь вы и я знаем, что это было ошибочное представление, — резюмировал довольный Пауэр. — Благодарю вас, дорогой Дарт, за столь подробный рассказ — прелюдию к главному открытию, который, клянусь вам, заставит цитировать йоханнесбургскую «Star» по всему свету! Перейдем теперь к главному. Когда у вас впервые зародилась самая робкая надежда на возможный успех поиска «недостающего звена» в пределах Южной Африки?

Дарт на минуту задумался, а затем оживленно заговорил:

— Как это ни странно, Бернард, но первый проблеск надежды появился еще по пути в Йоханнесбург. На борту парохода, на котором мы плыли к нему с Дорой, мы познакомились с сестрой милосердия из Южно-Африканского Союза. Не помню уж теперь, по какому случаю, но однажды у нас с ней зашел разговор об антропологии, о предках человека и его прародине. Можешь вообразить мое удивление и радость, когда наша попутчица рассказала мне о том, как еще до войны один из ее пациентов, рабочий-горняк, добывавший в шахте алмазы, показал ей странный минерализованный череп. Шахтеры обратили внимание, что он по размерам меньше человеческого, но в то же время больше черепа павиана.

Неужели антропоидная обезьяна жила некогда на юге Африки? Ответить на вопрос можно было, только осмотрев череп. Стоит ли говорить, что это стало делом отнюдь не легким? Прежде всего выяснилось, что череп не остался в клинике, куда его принес горняк. По словам сестры милосердия, добытчики алмазов отличаются безграничной суеверностью, и, по их поверью, если случайно найденный череп не запрятать подальше в землю, то надежда на счастье и богатство навсегда покинет того, кто нашел его. Горняк, который показал сестре череп, не отличался в этом отношении от остальных и, насколько она помнила, снова закопал свою находку.