Розовый Дождь (СИ) - "Skyrider" - Страница 172

  Воцарилась тишина. Всем стало как-то неудобно, неловко...

  - И что теперь будет, что теперь, король Гастон? Что будет с Целестией? Что будет с нами? - вдруг раздались чьи-то голоса из-за столов для простолюдинов. - Что?.. Что?.. Что?..

  Гастон растерянно оглянулся, потом взглянул на Королеву, целиком ушедшую в себя, а потом развел руками и сказал:

  - Ну, во-первых, я не ваш король... У вас есть Королева... По законам Авалона...

  - Прекрати, Гастон! - вдруг резко сказала Фея, при слове "Королева" как бы проснувшись от сна. - Авалон на дне морском, как мой несчастный муж, которого убил его собственный ублюдок! - Фея бросила тяжелый, исполненный ненавистью и невыразимой болью взгляд на Люка, который тут же побелел лицом и осунулся...

  - Мама!.. - воскликнула Милена, но та сделала выразительный жест в её сторону и Милена замолчала.

  - Довольно играть комедию! Для меня эта корона - как могильный камень на моей голове! Забирай её себе, как ты всегда и мечтал, восседай на троне, посреди любящего тебя народа, правь и изображай из себя Роланда Древнего, только вот посмотрим, будут ли тебя боготворить твои подданные, замерзая в сырых жилищах и умирая от старости и болезни в 60 лет! - Фея быстрым жестом сняла с головы золотую корону и водрузила её на голову Гастона так стремительно, что тот не успел ей помешать, и бросилась к выходу из залы.

  По собранию прокатился шум недоумения и удивления.

  Но тут со своего места уже вскочила Стелла и, стремительно подлетев, перехватила Королеву за руку, помешав ей уйти.

  - Мы все понимаем твое горе, сестра, особенно я... Поверь мне - я тысячелетиями тосковала по своему потерянному мужу, хотя ни одна душа, кроме моих дочерей, не знали об этом... Но в своем горе я призываю тебя быть справедливой... Гастон никогда не стремился к власти, ты знаешь это сама прекрасно, а в гибели твоего мужа, как и миллионов других, я повинна гораздо больше, чем сын несчастной Лили... Я создала Излучатель, я создала Темный-Темный Лес, хотя и из благих побуждений... Но согласись и с тем, сестра, что именно благодаря этому злосчастному Лесу ты и встретилась со своим любимым и провела все эти годы - всего-то на всего 26 лет - счастливо, после десяти тысяч лет одиночества... И у тебя четверо замечательных детишек и уже родился внук... разве это не замечательно? - Стелла улыбнулась, взглянув на пухленького малыша на руках у мамы. - У меня, например, были десятки тысяч внуков и внучек, но ни одного из них я не знала даже по имени и не могла их воспитывать, а ты можешь с ним даже и понянчиться сама... Разве это не прекрасно?

  Фея покраснела как мак, а потом, упав на грудь Стеллы, зарыдала...

  Даже самые грубые и жесткие сердца не могли не расчувствоваться и по многим щетинистым и грубым щекам поползли слезы. Всем было жалко Королеву. Люк встал со своего места и подошел к Фее, положив свою тяжелую руку на её плечо.

  - Я сожалею, что так вышло, Ваше Величество... - тихо сказал он. - Но я уверен, что если бы тут стоял Ваш муж и мой отец, которого я знал только несколько часов, он бы сказал Вам простить меня... Незадолго до смерти он говорил о Создателе, о том, что Он гораздо ближе к нам, чем кажется, и мне думается, говорил он об этом не случайно... Он что-то знал, знал что-то такое, что ни мне, ни Вам не известно...

  Но Фея резким движением отстранилась от груди Стеллы, сбросила со своего плеча руку Люка и немигающим, полным ненависти взглядом, уставилась на его лицо, на его единственный уцелевший глаз.

  - Молчи! Молчи, волчонок! До конца жизни я буду ненавидеть тебя и хоть во мне нет больше магической силы, но проклятие фей ещё сбывается! Я... Я... - но тут уже Гастон, взяв обезумевшую вдову в свои медвежьи объятия, зажал ладонью ей рот.

  - Довольно проклятий и зла, сестричка, довольно... Сегодня день примирения и прощения, через неделю - Новый год - год нового тысячелетия - и мы не должны допустить, чтобы новая Эра началось со зла... Хорошо? - Фея бессильно кивнула и Гастон, взяв её за руку, повел обратно к трону. - Грядет новая Эра и, как знать, может быть нас ещё ждет много всего хорошего впереди.

  - А я больше не верю в светлое будущее... Я больше не верю в добро, я больше не верю в счастье, моя жизнь закончена... - мрачно и громко проговорила Фея. - И я не верю больше в Создателя... Если бы Он был на самом деле, Он никогда бы этого не допустил - Безликого, чудовищ, смертей, убийства моего Принца... Его выдумали феи, чтобы оправдать свою власть над людьми, тешить свое тщеславие - Лили была права...

  Шум возмущения и негодования прошел по зале от такого богохульства, а Стелла схватилась за голову и переглянулась со своими дочерями и с Жемчужно-Белой - такого скандала ещё не видывало Сообщество! А Фея зарыдала, теперь уже на груди своей дочери, Милены...

  Никто не знал, что и делать. Королева была безумна, хотя всем и жаль её было очень. Стелла и Жемчужно-Белая одновременно подумали, что надо бы её увести в спальню, от греха подальше. Люк кусал до боли губы - радость от завтрашней свадьбы напрочь покинула его. Даже Гастон был в прострации...

  Но тут...

  - Думаю, Лили бы с тобой сейчас не согласилась, Эсмеральда! - раздался сильный, мелодичный, высокий и необыкновенно мягкий и гармоничный мужской голос.

  Что тут началось! Люди и волшебницы повскакивали со своих мест, озираясь и шумя, кое-где попадала посуда, стулья, пурпурные феи, все как одна, одновременно набожно сложили свои бело-розовые, изящные ручки и воскликнули: "аххххх...!", даже Азаил, хитро спрятавшийся в темном углу, у каминной трубы, как настоящий таракан или паук, в надежде поживиться остатками пира, свалился на пол от неожиданности - уж кому-кому, а ему этот Голос был знаком лучше, чем кому бы то ни было!!!

  - А что касается твоего мужа... Он сам захотел уйти... Он будет тебя ждать в другом мире, там, куда, я, надеюсь, отправишься со Мной и ты... Не в моих правилах разлучать влюбленных!

  Фея удивленно, с расширившимися от ужаса глазами, посмотрела в ту сторону, откуда исходил голос, и её глаза увидели... скромную коренастую фигуру священника в шерстяной черной рясе и колпаком прокаженного на голове. Фея указала на него дрожащим пальцем и прошептала непослушными губами...

  - В-вы... в-вы...

  - Отец Эйсмер! - воскликнул на весь зал удивленный Асмунд, вскакивая с места и опрокидывая стул.

  - Да, это Я! Ну... или почти... Я... - сказал отец Эйсмер, вставая из-за стола и снимая с лица холщовый колпак прокаженного. Под ним было круглое лицо - обычное, человеческое - с приятными крупными чертами лица, жизнерадостными ямочками на пухлых щеках, выбритой священнической тонзурой на макушке, но... в то же время и совершенно необычное. От лица исходил свет и от этого света зажмурились все, даже Стелла, Фея и Жемчужно-Белая, а Азаил, как таракан, опять заполз в темный угол, подальше. Пламя огня в камине стало бледным. Многие люди попадали на колени в испуге или в благоговении. Но свет этот был все же не таким, каким был свет Непобедимого Солнца. Тот свет был жгучим, палящим, убивающим, как пламя солнца в мертвой пустыне, подавляющий волю и разум. А этот - ласковым, теплым, добрым, как свет весеннего солнышка, дарящего всему миру жизненную силу, пробуждающего силу любви и плодородия, как свет, исходящий от лица любящей матери, ласкающей свое дитя на руках... От этого света у всех полились слезы - но не от боли в глазах, а от умиления и радости, даже у Азаила...

  Сколько продлилась эта немая сцена, не знал никто, так как никто не ощущал времени. Радость в душе и мир были так сладки, что каждому хотелось, чтобы это состояние продлилось всю вечность, но...

  Свет стал спадать и вот уже можно было различить силуэты мебели, обстановки, других людей...

  А потом псевдо отец Эйсмер плавно подошел к Фее, обнял её и стал гладить её по мягким золотистым волосам, как та когда-то делала с Принцем, и Фея все больше и больше успокаивалась...