Специальный агент преисподней - Зубко Алексей Владимирович - Страница 29

– Спрашивай.- Леля подталкивает меня вперед.

– Как? – шепчу я ей на ухо. Для чего пришлось согнуться в три погибели. Она мне едва до предплечья достает.

– Вслух,- также шепотом отвечает она.

– Но у него нет ушей…

– А зачем они ему?

И верно, зачем? Он же оракул – значит, заранее знает, о чем его спросят или даже что нужно отвечать на первый вопрос, а что на второй.

– Кхе-кхе,- откашлялся я.- Ты меня слышишь?

Почесав комариный укус на пузе, оракул поднял правую руку вверх, словно индеец, приветствующий собрата.

Вот теперь понятно, что означает надпись на камне, на которую, если исходить из определенного соответствия человеческой анатомии, указывает скрытая свисающим до колен животом часть организма. Правая рука вверх – это да, левая – нет.

– Ты поможешь мне?

Рука поднята в подтверждение его согласия на сотрудничество.

– Как меня зовут?

Оракул проигнорировал вопрос как неуместный – I ясно ведь, что он может давать только однозначные ответы: да – нет.

– Ты можешь вернуть мне память?

Левая рука – нет.

– А кто-нибудь может?

Правая рука.

– Кто?

И снова вопрос остается без ответа.

Содержательная у нас беседа выходит – информация [так и прет. Словно на коннекте 2 400 при перегруженном I трафике и вклинившемся в телефонную линию постороннем разговоре. Шуму много, а толку… О чем это я?

Ладно, продолжим поиск истины путем проб и ошибок.

– А ты можешь пальцем в воздухе написать имя того,

кто мне поможет? – поинтересовался я, как-то даже не

г одумав, а не легче ли сразу написать мое имя.

Поднятая правая рука показала, что я на верном пути.

– Напиши,- попросил я. И добавил волшебное сло

во: – Пожалуйста.

Но оракул лишь поднял левую руку, напоминая, что предсказание строится на ответах «да» и «нет». Всякие вольности и отступления от правил не допускаются.

Тоже мне, крючкотвор!

– Бармалейчик, миленький.- Леля дергает меня за рукав, требуя внимания.- Можно я спрошу?

– Конечно. Валяй.

– Оракул, скажи мне, правду не тая, ему поможет родная земля?

Да – одним решительным жестом.

– В смысле грязевые ванны? – предположил я.

Оракул лишь вздохнул, взялся рукой за ствол пальмы и легонько потряс ее. Зрелый плод сорвался вниз, он подхватил его на лету своим куцым хоботом. Очистил, кожуру бросил через правое плечо, белесую мякоть с темно-коричневыми прожилками проглотил. Видимо, было вкусно, поскольку он издал что-то похожее на причмокивание, а глаз затянул внутренним веком, отрешившись от бренного бытия.

– Ты не заснул? – на всякий случай спрашиваю я.

Жест, означающий «нет».

– Последний вопрос – и мы уходим, можно?

– А она того стоит? Память-то…

Оракул приоткрыл глаз, скосил его на лоб и поднял обе руки. И что это значит? «Да» на «нет» ведет к уголовной ответственности, а «нет» на «да» – к обиде. Это правило применимо не только к нашим отношениям с женщинами, но и к другим житейским ситуациям. Только что из этого следует, ума не приложу!

– Всяческих благ,- поблагодарил я – Сколько с меня?

Информация, как известно, вещь дорогостоящая…

– Сколько-сколько? – От количества показанных им пальцев мои глаза полезли на лоб. Раньше я считал, что на человеческой руке всего пять пальцев… У него в

сумме оказалось тринадцать.

– Да за такие бабки я купил бы новый паспорт и гражданство в Голландии,- резонно заметил я. Порой глубины подсознания выдают замысловатые перлы, суть

которых как-то ускользает от моего понимания.

– Подожди,- остановила меня Леля, когда я, ворча для приличия, полез за кошелем, надеясь, что требуемая сумма там наберется. За последнее время мой золотой запас катастрофически истощился.- Оракулу платят не деньгами.

– А чем?

– Натурой.

– А?!

– Ну да,- радостно подтвердила Леля, не замечая моей смертельной бледности.- Снимай рубаху и штаны.

– Не буду я…

– Что, прямо в штанах…

– Вообще не буду.

– Как хочешь,- легко согласилась она.- Могу и я. Только отвернись, я стесняюсь.

– Ты себе всю жизнь этого не простишь.- Я прижал ее к груди, пытаясь удержать от неоправданно большой жертвы.

– Да что с тобой? Тринадцать – это, конечно, много, лучше бы пять-шесть, но не страшно – потерплю.

– А по-другому нельзя?

– Наверное, можно… – неуверенно протянула Леля, предпринимая попытки выскользнуть из моего медвежьего захвата.- Вот уж не думала, что наш отважный

рыцарь маленького кровопускания боится.

От отвращения меня передернуло. Как она так спокойно может говорить о таких ужасных вещах?

– Пиявок испугался, надо же…

– К-каких п-п-пиявок? – заикаясь, выдавил я.

– Обыкновенных, другие здесь не водятся.

– При чем здесь пиявки?! – срываясь на крик, вполне резонно поинтересовался я.

– Для него,- кивнула на оракула Леля.- А ты о чем подумал?

– Ни о чем.- Тебе, девочка, этого лучше не знать.- И где их ловить?

– А вон мелководный затон.

– Так, говоришь, ровно тринадцать?

– Тринадцать. Но если бо…

– Забудь!

– Мы поможем,- поддержали меня девушки, на протяжении всего нашего разговора молча глядевшие то на меня, то на Лелю.

– Сам справлюсь,- пробурчал я, борясь с искушением загнать-таки их в воду. И полюбоваться на обнаженные девичьи ножки.- Э-хе-хе…

Максимально оголив ноги, что всегда благотворно влияет на улов, я вошел в воду.

– Долго ждать?

– Замерз? – сочувственно блеснула голубыми глазами Ливия. Трогательно красивая во всем белом. С сияющей в солнечных лучах золотом косой.

– Потом согрею,- послав воздушный поцелуй, подмигнула Ламиира. Она вызывающе привлекательна. Смуглая кожа и светлые-светлые волосы невероятным образом гармонируют друг с другом.

– Походи немного,- со знанием дела посоветовала Леля. Очень милая в своей непосредственности. И волнующая в расцветающей женственности.- Помале

ньку…

– Есть! Есть! – Выпрыгнув на берег, я принялся отдирать присосавшуюся к голени пиявку.

– Какая-то хиленькая,- заметила Ламиира.- Может, отпустим, пускай подрастет?

– Да ты смотри, какой кабан,- возмутился я.- Крови пару литров высосал, и не разорвало.

– Мал да удал,- резонно заметила Ливия.- Пред богом все равны.

– Хоть кто-то за меня.- Склонившись, чтобы благодарно поцеловать ее, я почему-то смутился и лишь коснулся губами теплых, нежно благоухающих волос.

– Еще двенадцать,- напомнила Леля.- Марш в воду.

– Вот загрызут меня до смерти, будете знать,- пригрозил я, но рьяно взялся за дело. И спустя минут десять необходимое количество водяных кровососов было набрано.

«Пусть Дуремар от зависти утопится»,- невесть с чего подумалось мне.

Вручив оракулу мокрую тряпочку с копошащимися внутри кровопийцами, нахваливаемыми медициной, я поспешил откланяться. Прочь, прочь с острова, где не-большое недоразумение с оплатой едва не довело меня до нервного срыва.

– Эй, паромщик! Греби сюда.

– Твой голос на матушкин совсем не похож…

Бумс! По затылку.

– А ну греби к берегу,- скомандовала авторитетная мать его.

Ивасик-Телесик подналег на шест, и плот послушно уткнулся в поросший бурьяном берег.

– Загружайтесь,- распорядилась старуха, помахивая клюкой.- Не все разом. Не раскачивайте судно. Не корыто, поди.

Погрузившись на плот, мы дружно скомандовали:

– Вперед!

– А деньги? – потирая пальцы, поинтересовалась Ивасикова старушка-мать.

– Какие деньги? – не понял я.

– Плата за переправу.

– Так мы заплатили,- напомнил я ей.- Ну монетку помните?

«Возраст – память не та»,- мелькнула мысль.

– То была плата за доставку до острова, а теперь платите за обратную дорогу.

– Хорошо,- согласился я, извлекая копеечку.

– Э… не,- отмахнулась старушка.- Это стоит десять монет с человека, итого сорок. Плати.