Специальный агент преисподней - Зубко Алексей Владимирович - Страница 30

– Матушка, а у меня столько нет,- расстроился Ивасик-Телесик.- Мне платить нечем…

– Тебе и не надо.

– Предприниматели,- скривился я, отсчитывая монеты.- Поплыли.

Ивасик-Телесик приналег на шест. Плот качнулся и, подняв волну, устремился к ожидающим нас товарищам.

– Ламиира, теперь по жребию твоя очередь выдвигать предположения – куда направим свои стопы на сей раз.

– Даже не знаю, как ты отнесешься к этой идее…

– Предложи – узнаешь.

– Баба Яга.

– Нет!!! – От девичьего крика плот шарахнулся в сторону, словно мартовский заяц от Алисы.

Ивасик с перепугу выронил шест, а его старушка-мать выпрыгнула на берег, не дожидаясь, пока плот преодолеет последние два метра, отделявшие его от суши. Ее клюка осталась сиротливо торчать в бревнах.

– Почему бы и нет? – подумав, сказал я.- Вдруг поможет?

– Ни за что! – единогласно поддержали Лелю и Ливию поспешившие на крик Добрыня и Фрося.

Дон Кихот обернулся за разъяснениями к Санчо, тот пожал плечами и полез в сумку за вяленой плотвой, которую наловчился грызть вместо семечек.

– Согласна, это очень опасно,- пошла на попятную Ламиира,- наверное, не стоит…

– Чем опасно?

– А то ты не знаешь?

– Напомните.

– С одинаковой вероятностью она съест тебя, прогонит прочь и поможет.

– Чего бы это ей меня, есть? – недоверчиво поинтересовался я, внутренне понимая, что такое развитие сюжета вполне возможно. Разбойники тоже, помнится, зарились на мое бренное тело, предпочтя его оленятине.

– Ведьма она,- пояснила Ливия.- Не пущу! Ты о душе своей бессмертной подумай!

Ламиира усмехнулась:

– Понравится он ей, век воли не видать.

– А если нет?

– Да что она против него?

– Девочки, кончай базар,- остановил я ненужный спор, набирающий децибелы и обороты.- Я решил – иду.

– Но…

– Не спорьте. Яга-то при желании сможет сильно помочь. Если даже только советом…

– Ты, Бармалей, не печалься,- успокоил меня Добрыня.- Если она осерчает на тебя или не приглянешься чем, я тело твое вырву из ее рук и похороню в освященной земле, все сделаем по форме.

– Спасибо,- неуверенно поблагодарил я его.

Ноги сами просятся в путь или это они от страха трясутся?

Наши ряды редеют

Косят зайцы трын-траву…

Статья 228 Уголовного кодекса

Что являет собой Святая Русь древнекиевская парящему под облаками остроглазому соколу?

Безбрежные зеленые просторы дремучих лесов, посеченные густой голубой сеткой изобилующих рыбой рек и ручейков, седыми от пыли ниточками торных дорог да неестественно правильными латками крестьянских полей. С севера, сердито насупив снеговые брови, с укором смотрит вслед ему седой как лунь утес-великан, с юга доносится до него вой сухих ветров, словно предвестник набегов диких кочевников, да горький запах полыни. Там распростерлась степь, где лишь каменные бабы следят за полетом птицы. Пустынно и безлюдно… Но нет, и там уже протянулись нитки дорог… Словно муравьи, для которых муравейником стала вся матушка-Земля, всюду снуют двуногие цари природы, еще не осознавшие этого, но уже вовсю стремящиеся к господству. Где лестью богам, старым и новым, где огнем и топорами, они кроят природу под себя. Дымят корневища древних лесных великанов на месте расчищаемых под поля лесов. Пересыхают запруженные плотинами реки, зловонием задохнувшейся в илистой жиже рыбы наполнен воздух. Ошалевшие от такого изобилия стервятники обжираются до такой степени, что не в состоянии двигаться. Звенят топоры, взвизгивают пилы, и сучковатая древесная плоть уступает напору, ровными бревнами ложась в стены срубов. «Здесь будет город-сад…» Вот только место ли ему здесь?

Возможен ли другой, не столь варварский путь к владычеству? Можно ли не покорять, а приручать? Не палкой, но хлебным мякишем?

Такие вопросы по большей части возникают на подходах к пропасти: прохудившийся озоновый слой, повышенный уровень радиации и загрязнение окружающей среды. Недаром народный опыт гласит: «Покуда гром не грянет – мужик не перекрестится».

Но разве это интересует небольшую хищную птицу?

Вовсе нет, в сокольей душе лишь наслаждение властью над струящимися под крыльями упругими потоками воздуха да мечты о неосторожном пушистом грызуне, разморенном припекающим солнышком.

Не дано пернатому понять величия увиденного с высоты, ведь он с ним одно целое…

Человек бы постиг, но покамест он смотрит в ином направлении. До изумленного возгласа: «Какая она маленькая!» – века и века. Человек сейчас видит над головой густые кроны дубов, вязов и буков, плавное кружение сокола в небесной глубине, кучерявые облака, которыми боги отгораживаются от пытливых взоров своих творений.

– Красота-то какая! – раскинув руки, обронил я.

– Ага,- чавкая, согласился Панса,- вкуснятина.

И все величие момента ухнуло под копыта скакунов. Поднятые в порыве восторга руки опустились, огни в глазах потухли… но остался щемящий, едва-едва ощутимый трепет в груди. Тот трепет, имя которому: любовь к родной земле. Позевывая и роняя бурлящую слюну (попади она на кожу – быть ожогу), над нами пролетела массивная туша двуглавого дракона. Едва не задевая непомерно раздувшимся брюхом верхушки деревьев, дракон скрылся из виду, оставив после себя терпкий змеиный запах, от которого мороз пробежал по коже.

– Дракон?! – не веря себе, воскликнул Дон Кихот.- Но их же не бывает!

Интересное замечание для человека, одно воспоминание о котором повергает мельников в холодный пот. Они им пугают непослушных сорванцов. С кем он тогда сражался? От чьего жестокого плена освобождал принцесс?

– Это не тот, что по мне пробежался? – спросил я Добрыню.-Ты-то его лучше разглядел… Хотя и преимущественно сзади.

– Не тот,- уверенно ответил богатырь.- Это двуглав рогатый, он траву жрет, а тот огнедышащий был, трехглавый.

– Так, может, кто одну башку отрубил? – не сдавался я, горя желанием отомстить. Впрочем, не очень яростным, учитывая размеры возможного противника. Такого из гранатомета в лоб – и то лишь контузишь. Уж очень зверь серьезный.

– А рога откуда? У Змея Горыныча их отродясь не было.

– Может, успел поджениться, а уж головные украшения целиком заслуга избранницы его сердца? – пошутил я, поняв, что погони с битвой не будет.

– А это не больно? – заинтересовался рыцарь печального образа.

– Что?

– Когда рога растут?

– Женишься – узнаешь,- пообещала Ламиира.- Или не узнаешь.

– Жениться? Мне?! – возмутился Дон Кихот.- Никогда! Мой неземной идеал – несравненная Дульсинея Тобосская. Чистый цветок среди иссушенных зноем без

жизненных песков.

– Как скажешь,- не стал спорить я. Можно подумать, у него от претенденток на его руку и сердце отбоя нет.

Погрузившись в думы, благородный идальго спокойно, впервые не знаю за сколько лет, проехал мимо мельницы. А та старалась вовсю, махала лопастями-крыльями словно близкому знакомому. Поднявший было руку Добрыня, с недоумением посмотрев на опущенный котелок рыцаря, пожал плечами и почесал переносицу, резонно предположив, что в этот раз его успокаивающего воздействия не понадобится: Дон Кихот явно вознамерился игнорировать присутствие дерзкого вызова его рыцарской чести и обойтись без крика и лобовой атаки крылатого чудовища. Наверное, подействовала встреча с настоящим драконом, а не с порождением воспаленного мозга.