Яблоко Евы - де Куатьэ Анхель - Страница 36

Ошарашенная этим прозрением, Ева невольно посмотрела на яблоко.

— Пока оно у меня, я познаю только себя…

«Это ваше яблоко, Ева, — вспомнила она слова горбуна, которые он сказал ей в самом конце их первой встречи. — Кому-то вам придется его отдать. Яблоко Евы…»

— Ах, вот что ты имел в виду! — воскликнула Ева. — Я должна отдать это яблоко, чтобы не мне познавать себя, а кто-то мог познать меня, да?!

— Да… А ты не даешь, — голос горбуна становился все тише и тише. — Никого не пускаешь. Даже меня…

— Тебя?.. — не поняла Ева. — А я должна была сразу отдать его тебе?..

— Никого не пускаешь… — повторил горбун, словно не слышал ее слов. — Никого… А ведь так мало нужно… Просто заглянуть в глаза. В них все. Но ты боишься… Потому что в отражении чужих глаз ты увидишь свою душу.

— Любых?.. Каждого?.. — Ева действительно испугалась, подалась назад.

Она все поняла. Все!

— В глазах любви… — и горбун улыбнулся слабой, едва-едва заметной улыбкой прощающегося навсегда человека. — В глазах любящего…

Душа боится отдать кому-либо это право… Боится отдать право познать себя. Она держит это право при себе. Словно скупой рыцарь, чахнет над этим богатством. Познать себя она не может, ведь это против правил, против сути ее отношений с Богом. Но дать познать себя другому… Ей страшно. Ей чудовищно страшно. Но что ее пугает?.. Почему?!

Вдруг она плохая? — вот что пугает ее. Она говорит, что дело в угрозе, которую таят в себе другие. Что, мол, они воспользуются, обманут, предадут. Но это лишь ширма, лишь оправдание ее истинного страха. Она боится, что она плоха сама по себе и кто-то это увидит, узнает… Это ее истинный страх.

Но что такое этот страх, если не недоверие Богу? Она — Его образ и подобие, микромир в Его макромире. И когда она подозревает себя в том, что она дурна сама по себе, когда она сомневается в самой себе, это она говорит… о Нем! Недоверие Богу, высказанное отказом от души собственной, — вот что такое вкушенный плод с Древа Познания. Чудовищный, жуткий, постыдный… Первородный грех.

Любовь — это не грех. Любовь — это искупление греха. Но лишь та любовь, когда ты видишь свою душу в любимых глазах…

Сердце Евы замерло. Остановилось. Она поднялась, сделала шаг и вложила свое яблоко в ладонь горбуна. Он открыл глаза и принял его обездвиженной рукой. И их взгляды встретились. Пересеклись. Как два луча света сошлись друг с другом.

Ослепительное сияние… Мириады звезды взорвались изнутри и рассеялись по бесконечности Вселенной пространством света. Ева видела перед собой того самого Ангела, что явился ей в церкви. Его горб расправился, освободив два огромных, снежно-белых крыла…

— Это ты?.. — не поверила своим глазам Ева. — Ты…

— Это ты… — засмеялся Ангел. — Наконец, ты должна в это поверить…

— Я… — прошептала Ева, завороженно наблюдая за тем, как миллионы оттенков радуги окружают ее со всех сторон, образуя небесный свод. — Как красиво… Как красиво, Господи! Как красиво!

— Прощай, Ева! — крикнул ей Ангел и стал удаляться куда-то в бесконечность света. — Прощай!

— Ты уходишь?! — закричала ему Ева. — Ты умираешь?!! А как же я?!! Постой!!! Нет!!!

— Я возвращаю тебя к жизни, — рассмеялся Ангел. — Только, пожалуйста, будь… Просто будь, ладно?.. Я люблю тебя, Ева! Прощай!..

Ева зашлась в крике, но голос застрял у нее в горле. Ева словно задохнулась, словно вынырнула из-под толщи воды, пытаясь схватить ртом воздух.

— Хорошо! Получилось! — кричал чей-то мужской голос. — Пульс есть! Дефибриллятор убрать! Еще два кубика адреналина!

Ева открыла глаза. Кругом суетились люди в белых халатах. Но это было другое помещение…

— Что со мной? — прошептала она. — Где я? Почему мне так холодно?

— Тихо, тихо… Берегите силы, — тревожно сказала медсестра, поправляя ей голову.

— Ничего-ничего… Теперь уже все будет хорошо, — сказал тот самый мужской голос.

— Как скажете, доктор, — улыбнулась ему медсестра и отошла чуть в сторону. — Вы же у нас волшебник…

— Вы ничего не помните? — над Евой склонился пожилой врач с черной трубкой фонендоскопа.

— Нет…

— Как прыгнули с моста, тоже не помните?

— Нет.

— Вы прыгнули… — сообщил он, и по его липу было понятно, что он считает этот поступок, мягко говоря, сомнительным и недальновидным. — Вас чудом спасли, моя дорогая. Кажется, вы совершенно не умеете плавать…

— Не умею.

— Жизнь — это не то, с чем можно играть, — доктор вставил фонендоскоп в уши и приложил его к сердцу Евы. — Жизнь — это то, в чем нужно быть по-настоящему, — говорил он, вслушиваясь в то, как бьется ее сердце. — Понимаете? Всякий раз, когда человек допускает эту ошибку и, вместо того чтобы жить, валяет дурака, он убивает свою душу. Не делай этого, дочка. Душа бессмертна…

Пожилой доктор улыбнулся, погладил Еву по голове и пошел куда-то по своим важным врачебным делам.

Ева закрыла глаза. И снова погрузилась в небытие.

Только сейчас она видела уже не ужасы жизни, а Красоту небесного свода, который как бы вывернут внутрь. По нему в своих прекрасных, удивительных колесницах кружили боги…

Жизнь.