Цыц! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/36
• Следующая

Дверь ей открыла Полина Сергеевна.

— Лилёнок! Ты устала! Идем ужинать!

— Мамочка, мы ехали бизнес-классом, нас кормили ужином!

— Ну вот, а Сонька готовила! Соня, она не хочет есть!

— Лилечка, что за дела! Здравствуй, моя дорогая, ты не можешь так меня обидеть! Что ты ела в этом вашем поезде?

— Рыбу! Вполне приличную рыбу!

— Глупости, идем за стол, там все легкое! Пирогов я не пекла.

— Мамочка, а Мироныч не вернулся?

— Нет. Вернется еще не скоро.

— Ты скучаешь по нему?

— В меру, — улыбнулась Полина Сергеевна.

— Мама, ты завела роман?

— Нет, так, легкий флирт, но это освежает, придает глазам блеск. А что Артем?

— Нет Артема.

— Как нет? Он, надеюсь, не умер?

— Для меня умер. А так… жив-здоров и невредим мальчик Вася Бородин!

— Лилёнок!

— Извини, мама.

— Но глаза у тебя горят… Я бы даже сказала в них появилось что-то мне совсем незнакомое… Лилька, колись, — шепнула Полина Сергеевна.

Лиля смерила мать долгим взглядом. И вдруг решилась.

— Мамочка, пойдем к тебе, надо поговорить.

— Отлично. Иди в свою комнату, надень халат и приходи ко мне! Залезем в одну кровать и пошепчемся, как в детстве, помнишь?

— Еще бы! А ты помнишь, как бабушка сердилась?

— И чего она сердилась? Ты выросла, а я так и не поняла…

— Вероятно, бабушка боялась, что во время этих бесед ты меня научишь чему-нибудь дурному.

— Научила?

— Не знаю, мамочка. Может, сейчас это и выяснится.

— Лилька, приходи скорее.

— А твои вечерние процедуры?

— Успеется!

Лиля быстренько переоделась и побежала к матери, пока не прошла охота откровенничать.

Мать и дочь залезли в широченную постель, обнялись.

— Лилёнок, кто он? — с места в карьер спросила Полина Сергеевна.

— Мама, ты помнишь Рината Ахметшина?

— Боже мой, Лиля, зачем?

— Мама, я не знаю, зачем, но…

— Лилёнок, не надо, он же просто хочет отыграться на тебе за мое к нему равнодушие… И откуда он вообще взялся на твою голову?

— Мама, все не так! Совсем не так! Он вообще даже не узнал меня!

— Как это?

Лиля рассказала о своем новом знакомстве с Ринатом.

— С ума сойти… Похоже, и вправду судьба… Но все же не надо… Мне не нравится это… Ты же ничего о нем не знаешь…

— Это не совсем так. Я читала книгу, она в достаточной степени исповедальная…

— А обо мне… Обо мне там есть?

— Нет. Там только сказано, что позади осталась безумная и неосуществленная любовь. Он уехал и все.

— Жаль… Интересно было бы прочитать, что он обо мне думал… А впрочем, это ерунда. Но ты из-за него рассталась с Артемом?

— Да нет… не знаю, я просто перестала вибрировать.

— А с Ринатом вибрируешь?

— Не то слово… Мама, я вдруг подумала, тебе, может быть, неприятно это слышать?

— Да Боже упаси! Я никогда его не принимала всерьез. У меня никогда с ним ничего не было…

— Мам, не надо… Я случайно слышала твой разговор с Лорой после Парижа…

— Ну и что? Один раз не считается!

— Мама! — засмеялась с облегчением Лиля.

— Лилёнок, пойми, он просто был мне неинтересен. Да, я переспала с ним в Париже. Так, мимоходом… Да, он великолепный мужик, но не мой… И я буду только рада, если у тебя с ним что-то будет, он и вправду хорош. Но серьезных планов строить не надо.

— Мама, я вообще никаких планов не строю, тем более серьезных. Я хочу быть свободной. И у нас ничего пока нет. Мне он в отличие от тебя интересен, и всегда был… Ты ведь не знаешь, мама, он был моим первым мужчиной…

— То есть как? Он объяснялся в любви мне, а жил с тобой? Мерзавец! Скотина!

— Мама, тише! Все опять не так. Когда ты уехала тогда к своему Вернеру, он пришел ко мне, рыдал, чуть ли головой об стенку не бился, я его утешала, ну и доутешалась. А потом он сгинул. Только и всего.

— И он тебя не узнал?

— Нет. Но во-первых, я стала блондинкой, вообще изменилась с тех пор, к тому же он как-то сказал, что у него плохая память на лица.

— Но ведь это легко может выясниться и ты будешь глупо выглядеть, Лилёнок!

— Понимаю, но еще глупее было бы сейчас в этом признаться…

— Да, пожалуй… Но как тебе кажется, он тоже тобой заинтересовался?

— По-моему, да.

— Лилечка, а с ним есть о чем говорить?

— Да. И он, странное дело, умеет слушать. С ним получается диалог. Денис совсем не умел…

— Такое впечатление, что Денис вообще ничего толком не умел.

— Ну, что-то наверное умел, только я не замечала. Или не со мной. Нам вообще не следовало жениться. Или надо было разбежаться через полгода.

— Что ж не разбежались?

— А мне тогда казалось, что все так живут. Жена работает или учится, ведет хозяйство и ей с мужем скучно.

— Лилёнок, раз так, то мой тебе совет: бросайся с головой в этот омут. Думаю, большого счастья не обретешь, но адреналину нахлебаешься. А потом, с опытом и разочарованиями, станешь совершенно неотразимой зрелой женщиной и все мужики будут твои. А забеременеешь от него, тоже хорошо. Ребеночек красивый получится. Вырастим, ты же вот выросла без отца и я считаю, что у меня самая лучшая дочка на всем свете.

— Мам, выходит, ты меня благословляешь на этот роман?

— Да не то, чтобы… Но все-таки! Только смотри, если тебе хоть на секундочку покажется, что он догадался, что он просто хочет отомстить таким образом мне, беги без оглядки.

— Мам, а там, в Париже…

— Что?

— Тебе показалось, что он по-прежнему тебя любит?

— Нет! Наоборот! То есть в первый момент, когда мы столкнулись… Мы оказались в одном отеле, у него так вспыхнули глаза… Мне почудилось… Но потом я совершенно четко поняла, что он не простил мне того равнодушия и просто реализовал свою давнюю мечту и все. Он успокоился. Он из породы победителей все-таки, добился своего и зачеркнул…

— Тебе было обидно?

— Да нет! Я никогда его не принимала всерьез, я никогда не увлекалась мальчиками. Даже сейчас. Мужчина, который старше тебя… с ним чувствуешь себя моложе.

— Мамуль, но сейчас-то где ты найдешь такого, кто был бы старше тебя и еще на что-то годился?

— Кто ищет, тот всегда найдет! — засмеялась Полина Сергеевна.

— А Мироныч?

— Что Мироныч? Мироныч уезжает надолго, я не поручусь, что он хранит мне верность… Короче, у меня все в порядке.

— Да, мамочка, бабушка была права… — улыбнулась Лиля.

— В чем это?

— В том, что ничему хорошему ты меня не научишь.

Утром за Лилей заехал Юрий Эльдарович, повез ее в гостиницу за тетками. Обе были уже готовы. И радостно улыбались.

— Лиля, мы сейчас куда? — спросила Бекасова.

— В газету.

— А там что будет? Интервью?

— Насколько я поняла, это будет просто беседа, из которой потом слепят интервью.

— Но нам его покажут предварительно? — поинтересовалась Василькова.

— Должны.

— Ох, иной раз такого напишут…

— Да уж! — согласилась Бекасова.

Беседа с главным редактором газеты, милой молодой женщиной, вылилась в обычный бабий треп о мужиках-козлах. О том, что они выродились, никуда не годятся и все в таком духе. Лиля слушала их со смехом. Старые, а туда же… И думала: «Эх, знали бы вы Ахметшина… Но они не знали, бедняжки!»

Когда они вышли на улицу, Бекасова спросила:

— Лиль, мы не очень много глупостей наболтали?

— Очень! — ответила за нее Василькова.

И все трое расхохотались.

— Так, что у нас дальше? — осведомилась Василькова.

— Сегодня две встречи в магазинах, а завтра одна. И еще завтра телевидение.

— Как телевидение? — всполошилась Бекасова.

— Надеюсь, не ток-шоу? — уточнила Василькова. — Ненавижу ток-шоу. Чувствую себя там полной дурой. Сидишь, ждешь возможности что-то сказать, иначе зачем пришла, правда? Приготовила какую-то мысль, и вдруг, бац, и кто-то другой эту мысль перехватил. И надо мгновенно сориентироваться, придумать что-то еще и при этом не ударить лицом в грязь. Ужас! И еще я заметила, что я человек, в общем-то не злой, на ток-шоу начинаю жутко злиться, там, как правило, столько идиотов!

• Предыдущая
• 22/36
• Следующая