Охота за красоткой - Ховард Линда - Страница 37

• Предыдущая
• 37/56
• Следующая

– Да это же просто осколок стекла, – сказала я. – Сейчас подцеплю ногтями и вытащу.

– Сиди смирно, – велел он.

Пока Демариус светил, подошедший парень – не Дуэйн, не Дуайт, а какой-то незнакомый – обработал мне ступню антисептиком и извлек осколок щипцами. На рану он наложил повязку, сверху – какую-то липкую штуку, которая намертво прилипла, и заявил:

– Все, готово.

– Спасибо, – отозвался Демариус, наклонился, подхватил мои ноги и засунул меня в машину, а потом захлопнул дверцу.

Минуту я сидела неподвижно: на меня вдруг навалилась усталость, я прислонилась к спинке сиденья и просто наслаждалась чистым воздухом, стараясь не думать о чудовищном пожаре и его последствиях.

Со своего места я увидела, как верткая черная машина подкатила к корпусу кондоминиума, остановилась по знаку полицейского, стекло опустилось и в окне появилось знакомое лицо. Полицейский отступил, жестами разрешая Уайатту проезжать. Уайатт остановил мой симпатичный кабриолет на лужайке, на безопасном расстоянии от огня, выпростал из машины длинные ноги и выбрался. Я пошарила по двери в поисках ручки, чтобы выйти навстречу. Мне вдруг нестерпимо захотелось оказаться в объятиях Уайатта.

Но дверца изнутри оказалась совершенно гладкой – ни дверной ручки, ни рукоятки, поднимающей стекло, ничего.

Неудивительно, ведь это патрульная машина. Она для того и предназначена, чтобы пассажиры не могли сами выбраться с заднего сиденья.

Я забарабанила кулаком в стекло. Демариус обернулся и удивленно поднял брови.

– Выпусти меня! – старательно зашевелила губами я и указала в сторону Уайатта. Клянусь, на лице Демариуса отразилось явное облегчение. Он махнул Уайатту, тот заметил его и меня. И тут любимый мужчина удивил меня: резко кивнув, он отвернулся.

Сообразив, в чем дело, я лишилась дара речи. Значит, Уайатт связался с полицейскими и велел им найти меня, посадить в патрульную машину и не выпускать оттуда. Но ведь это подлость. Самая настоящая подлость! Как он посмел? Если вспомнить, что я совсем недавно разгуливала вокруг босиком, вооруженная кухонным ножом и искала тварь, которая едва не превратила меня в кусок поджарки, реакция Уайатта вполне понятна. Всех нас учат подставлять вторую щеку и так далее, но что прикажете делать, если ваш дом сожгли? Прыгать от радости? Ну уж нет.

Я снова застучала в окно, но Демариус не оглянулся.

– Демариус Уошингтон! – закричала я во все горло, отчего в нем сразу запершило. Даже если он слышал меня, то и ухом не повел, только отошел на несколько шагов от машины и повернулся к ней спиной.

Злая и раздосадованная, я откинулась на спинку сиденья и рывком завернулась в одеяло. Я могла бы позвонить Уайатту с мобильника и высказать все, что я о нем думаю, но для этого пришлось бы говорить с ним, а это было совсем некстати. Будь моя воля, я не виделась бы с ним еще неделю.

Нет, ну надо же было додуматься до такого – запереть меня в патрульной машине! Это же злоупотребление властью, то есть нарушение закона, или я ошибаюсь? Как это называется – неправомерное задержание? На заднее сиденье патрульных машин сажают только преступников, даже запах здесь какой-то… криминальный.

Я сморщила нос и приподняла ноги, удерживая их на весу. Еще неизвестно, какой заразы здесь можно нахвататься. Всем известно, что пассажиры патрульных машин часто блюют. Да и мочой здесь попахивало. И фекалиями. Уайатту известно, что творится в таких машинах, и все-таки он запер меня в одной из них. Отвратительная черствость. Неужели я действительно собиралась замуж за человека, который преспокойно подвергает риску здоровье будущей жены?

Теперь-то я знаю, чем пополнить список преступлений Уайатта.

Размышляя о том, как я не просто восстановлю злополучный список, но и продолжу его, я почти взбодрилась. Почти. Потому что сейчас ничто не вытащило бы меня из депрессии.

Я ударила в стекло кулаком.

– Демариус! – закричала я – вернее, прохрипела. Голос звучал болезненно и страшно. – Демариус, я приготовлю тебе пончиковый пудинг с кремом, если ты выпустишь меня отсюда!

Судя по тому, как напряглись плечи Демариуса, он меня слышал.

– Специально для тебя, – добавила я как можно громче. Взгляд, который он бросил на меня, был совсем коротким, но полным агонии.

– И предложу тебе на выбор ромовую глазурь, взбитую пахту или глазурь из сливочного сыра.

Несколько мгновений он стоял неподвижно, а потом тяжело вздохнул и направился к машине. Ура! Еще немного – и я покину эту вонючую камеру.

Демариус наклонился к окну и уставился на меня скорбными глазами.

– Блэр, – отчетливо заговорил он, – твой пудинг с кремом я обожаю, но если я нарушу приказ лейтенанта, то лишусь работы. – И он вернулся на прежнее место.

Сорвалось. Взятка не помогла, но Демариус не виноват, что ему достался суровый начальник.

Пытаясь хоть как-нибудь отвлечься от мрачных мыслей, я подстелила под себя край одеяла, забралась с ногами на сиденье и засмотрелась в окно на свой дом. Пожарные героически пытались локализовать очаг, чтобы пламя не перекинулось на соседние квартиры, но те наверняка уже пострадали от дыма и воды. Машину Уайатта и стоящий рядом соседский автомобиль опалил сильный жар. На моих глазах передняя стена дома с грохотом обрушилась, из-под нее взметнулся каскад искр, словно фейерверки в Диснейленде.

Внезапная вспышка осветила лица – в том числе и лицо женщины, стоящей в толпе. Надвинув на голову капюшон кофты, она стояла, сунув руки в карманы. Сначала я заметила светлую прядь ее волос, затем перевела взгляд на лицо. Тревожный холодок пополз по спине. В этой женщине было что-то смутно знакомое, будто я уже где-то встречалась с ней, но не могла вспомнить где.

Но женщина смотрела не на огонь. Ее взгляд был прикован к патрульной машине и ко мне. Краткую долю секунды на ее лице не отражалось ничего, кроме злорадства.

Это была она.

Я снова заколотила в окно изо всех сил и закричала: – Демариус! Демариус! Она здесь! Скажи Уайатту! Сделай же что-нибудь, черт возьми, задержи ее! Голос быстро сорвался.

Демариус упрямо стоял ко мне спиной и, хотя слышал, как я стучу в окно кулаком, слов не различил. Я судорожно закашлялась, скорчившись от спазмов и утирая выступившие слезы.

По горлу изнутри будто прошлись наждаком, каждый звук давался с трудом, боль ощущалась всюду – от носа до самых легких. Даже дышать было больно. Должно быть, я все-таки наглоталась дыма, несмотря на все меры предосторожности. Да и голос сорвала, но ничего не добилась.

Когда я наконец выпрямилась и снова поискала эту тварь в толпе, оказалось, что она как сквозь землю провалилась. Иначе и быть не могло: она полюбовалась делом своих рук, позлорадствовала, но задерживаться на пожаре не собиралась.

Слезы ярости и боли заструились по моим щекам, и я в бешенстве смахнула их. Не хватало еще, чтобы эта сука увидела, как я плачу. Такого удовольствия я ей ни за что не доставлю.

Я отыскала телефон и позвонила Уайатту.

Честно говоря, я и не ждала, что он мне ответит, и с каждой минутой злилась все сильнее, мечтая нажаловаться на него в социальную службу. Встав на сиденье на колени, я высматривала его в толпе и одновременно прижимала к уху телефон. Наконец я его увидела: возвышающийся над большинством мужчин, он слушал доклад начальника пожарной команды, с трудом перекрикивающего шум, и доставал телефон. Должно быть, переставил его на виброрежим, потому что в шуме звонок все равно не расслышать. Уайатт что-то сказал пожарному, проверил, кто звонит, открыл телефон, поднес к одному уху и заткнул пальцем другое.

– Потерпи еще немного! – гаркнул он в телефон.

Я открыла рот, чтобы выругаться, обвинить Уайатта в том, что он упустил преступницу, но поняла, что в трубке тихо. Ни единого шороха.

Пришлось набрать тот же номер еще раз. Никакого ответа. Я окончательно потеряла голос и забарабанила по микрофону ногтем, надеясь хоть таким способом привлечь внимание Уайатта. Нет, такой тихий стук он даже не заметит. В приступе досады я заколотила телефоном по стеклу.

• Предыдущая
• 37/56
• Следующая