Возвращение к истокам (СИ) - Старый Денис - Страница 3

Один из бронеавтомобилей медленно, но целенаправленно приближался ко мне. Встать и бежать — это лишь приближаться к другой машине турок, может и к пикапу пустынных бандитов. Ненавижу пустыню и степь. В лесу все же попробовал бы скрыться среди деревьев.

Телефон отследили? Скорее всего. Но я вынужден был. Я информационную бомбу возвращал на Родину.

— Руйський ты сдаваться! — кричал громкоговоритель одной из машин.

Два турецких бронированных автомобилей остановились в метрах двухсот и пока не приближались. Вдали показался ещё один пикап, потом ещё один…

Не кисло они меня обложили! Вот он — мой момент истины! Время принятия самого важного решения. Моего личного решения, а не повиноваться приказу.

— Руйский, нет делать глупость. Мы тебья отдать руйский командования, — вещал матюгальник.

Вот же обезьяны иноземные! И не дают побыть наедине со своими мыслями. А ведь так хотелось выкрикнуть, что Русские не сдаются. Но не стал делать поспешных выводов и окончательно рушить возможности и вероятности.

— Сдаюсь! — выкрикнул я.

Поднял руки. В правой автомат. Встал. Посмотрел на небо. Очередной дрон жужжал и раздражал. Была бы палка или камень в руках, запустил бы. Но не стану стрелять, не буду провоцировать выстрелами врага. Пошел к ближайшей машине. Почему-то подумалось, что выше есть и наши «глаза» и вот они-то и пишут. Это туркам не нужен компромат. Нашим очень даже. И я дам эту возможность, чтобы после прижать турку. После того, как…

Ведь они теперь видят мое предательство…

— Ты правильна делать, руйский. Мы связаться с твой командир! — подбадривал меня голос в громкоговорителе. — Ты скоро быть в Россия.

С кем он там связался? Неужели я похож на идиота, что можно такое говорить? Ни с кем они связываться не станут, нарушая все договоренности самим фактом охотой на меня.

Я прошёл ещё метров пятьдесят. Хотелось бы надеяться, что из бронированных автомобилей выбегут мне навстречу бойцы.

Но… Никто не выбегал. Боятся. Вышли из машины бойцы, спрятались за броню. Ждут.

— Автомат оставить! — уже в третий раз требовал матюгальник

— Тра-та-та! — дал автоматной очередью в небо турецкий офицер.

Ай как хорошо! Турки, именно что турки, стреляли. Пусть чуть в сторону, или в небо. Но стрельба была от них. А там смонтируют нужную картинку. И предъявят туркам. Может меня не так сильно будут проклинать?

Подчинился. Положил автомат. Ещё пятьдесят метров неспешной ходьбы. Я прихрамывал. Хотя ноги не болели, делал вид. Хотелось оттянуть время.

Эх, не посадил я дерево, не вырастил сына. А стоит ли считать мою двушку в Ростове-на-Дону и трёшку в Питере тем самым домом, который я построил? Не вышло у меня создать семью. А без нее дом — это холодный камень. Так… бездушное имущество.

Пятьдесят метров до турецких бронеавтомобилей. Уже замечаю, как один из турок достает наручники. Ну что ж… А это не сложно, если верить в то, что делаешь, если знаешь, что самопожертвование не напрасно.

Сорок метров… Завожу руки за спину, приподнимаю куртку. Там, прямо за ремень кольцами, очень опасно, прикрепил гранаты. Дёргаю две лимонки одновременно, кольца остаются в ремне. Разжимаю рычаг.

— На! — метаю одну гранату.

Тут же перекладываю в правую руку и второй «подарок».

— Тра-та-та! — турецкие бойцы открывают по мне огонь.

Ах, какой контент для сьемки! Еще бы и крупным планом. Заваливаюсь. Граната остаётся в руке. Понимаю, что я всего лишь ранен, что пули попали в живот и в ногу. Эти суки выходят меня. А потом… Нет, не будет этого! Разжимаю рычаг… щелкает пружина бойка…

— Бабах! — взрывается моя первая граната.

С удовлетворением понимаю, что она достигла цели. Машину я не взорвал. Да это и почти невозможно. А вот кому-нибудь из турецких стрелков явно кровь пустил. Уже отомщен.

Отче наш! Иже еси…

— Бабах! — вторая граната разрывается в руках.

Темнота… Свет…

Город Дара

Осень 530 года

Свет. Яркий свет бьет в глаза. Приподымаюсь, опираясь правой рукой на жаркий песок. Той рукой, которую должно было оторвать. И я даже начинал чувствовать боль. Но… Странные многие звуки врываются в голову. Не разобрать что происходит. Оглядываюсь.

— Что за хрень? — выкрикиваю я, стараясь уйти в сторону.

Весь в сверкающем на солнце железе, конь прет на меня, словно бы он танк и вместо дула торчит длинное копье всадника. Понятно, что попасться на дороге такому, все равно, что под гусеницы танка лечь.

Всадника не видно, но он явно предполагается. Спрятался за конскую шею.

Неуклюже ухожу в сторону, понимаю, что копье достать может и здесь, прыгаю в перекат. Но получается только кулем упасть и прокрутиться на песке. Я в железе! И не сразу это осознал.

— Андрей, бейся! — слышу я крик издали.

Странный говор. Все понятно, но язык…

Да что тут происходит? С чего биться-то? С кем? Где враги?

15 июня 530 года

Копье втыкается в то место, где я только что был. Все же чуйка сработала. Вижу другое копье, лежит в трех метрах от меня. Конь проскакал мимо. Разворачивается. Идет на вторую атаку. Все еще не понимаю, что происходит. Да и не до размышлений. Полная концентрация.

Шаг, шаг. Подхватываю копье. Неудобно, конечно, никогда не тренировался древковым оружием. Шестом — да, баловался. Металлическая «машина» фырчит, бьет копытом в предвкушении. Всадник ударяет животному по бокам. Медленно, но ускоряясь, конь вновь прет на меня.

— Ну, давай! — кричу я.

Что за язык? Понимаю, что говорю, но ведь это иностранный. Или диалект… Русский… славянский. Но все потом, сейчас…

Где он взял второе копье? То оружие так и торчит в песке. Ситуация сложнее. Без копья всадник мне бы понравился больше. А так он мне что, нравится? Щит. Вот он мне нужен. Быстро беру круглый щит. Деревянный, обшитый кожей. Выдержит ли? Но менять решение некогда.

Стою. Жду. Метров пять до коня. Чуть смещаюсь в сторону. Запрокидываю щит вверх, на голову. Вставляю свое копье в землю, другой конец держу крепко.

Удар… Мля, больно же! Но всадник бьет в щит. Тот трещит, но выдерживает удар. Что не скажешь про мою руку. Ушибся точно. Такая отдача от удара копья!

Тут же конь цепляется о подставленное копье. Животное прет дальше. Я удерживаю копье, но заваливаюсь с ним в руках. Треск, древко моего оружия ломается. Но и конь заплетается, рушится исполин. А его всадник кубарем летит в сторону.

Встаю. Беру обломок своего копья и быстро подхожу к врагу. Рыцарь, или кто он такой, лежит на спине. Шлем покосило, но один глаз противника я вижу. Молящий взгляд. Каждому живому существу, даже тому, кто казалось готов умирать, все равно жизнь дорога. И меня беззвучно молят о пощаде.

— Вставай! — говорю я.

Одновременно смотрю вокруг. Что за место? Похоже, что есть какие-то схожие черты места с тем, где я погиб. Погиб? Да я живее всех живых. Такой легкости не ощущал… Да и не помню, когда раньше.

Мужик в железе застонал и стал все более оживленно шевелиться.

Черт его знает, что происходит. Но вот так, за здорово живешь лишать жизни человека? Да и вдруг это фестиваль такой… реалистичный. Тут организаторов нудно на копье насаживать, как бы это не звучало двусмысленно.

— Убей! Убей! — кричал, наверное, мне.

Очередной «киношедевр» про гладиаторов снимают?

— Аве Цезарь! Идущий на смерть приветствует тебя! — выкрикнул я, ходя вокруг поверженного соперника.

Что-то мне кажется — вон те мужики в льняных рубахах переигрывают. Так рьяно кричать об убийстве… Наберут, мля, массовку.

— Срази его! — кричат из толпы.

Мой соперник встает. С трудом, опираясь на руки. И что делать? Толпа ликует убить. А с хрена ли я должен повиноваться толпе?

Подхожу к мужику, подаю ему руку.

Лезвие согнутого клинка рассекает воздух в том месте, где только что была моя рука.