Уроки вежливости для косолапых (СИ) - Победа Виктория - Страница 9

Продолжаю себя убеждать, да не выходит. Доводы вроде логичные и разрешение от начальства имеется, да что там разрешение — прямой приказ, в в каком-то смысле, а я все равно через себя переступить не могу. Принципы.

Нет, не смогу я спустя рукава свою работу делать.

Лучше ее вообще не делать.

А может мне и вовсе уволиться? Не такая уж и плохая идея. Все равно меня коллектив не любит. Да и в обычной школе мне неплохо было, возьму две смены, репетиторство опять же…

Пока раздумываю, возвращается Тонька с подносом, на котором тарелка с горой пирожков и два стакана с компотом.

А мне сейчас совсем не компот требуется.

— Так, ну давай рассказывай, — щурится Тонька.

— Я уже все рассказала.

— Не не не, стоп, подруга, одно дело какой-то неизвестный мужик, и совсем другое — Михаил Буров.

Я невольно прыскаю со смеху. Серьезно? Нет, серьезно?

Михаил? Михаил Буров.

Вот уже действительно ситуация, когда все сошлось.

— Ты чего? — прожевывая кусок пирожка, Тонька смотрит на меня как на умалишенную.

— Ничего, это истерика уже, Тонь, я забыть об этом хочу, и вообще.

— Ну ты хотя бы скажи, насколько он хорош.

— Тоня!

— По шкале от одного до десяти? — не сдается подруга. — Ну тебе жалко, что ли?

— Тоня, блин.

— Просто назови цифру.

— Одиннадцать, — я роняю голову на стол и закрываю ее руками, будто боюсь, что потолок над нами вот-вот обвалится.

Тонька в ответ присвистывает.

— Так, еще один вопрос…

— Тоня, я тебя умоляю, хватит.

— Ну, Марин, а размерчик как?

— Ты издеваешься, что ли! — восклицаю, подняв голову.

— Ну а что? Пятнадцать хотя бы есть?

— Я что, по-твоему, линейкой измеряла?

— Ой, ну давай на понятном тебе языке.

— Чего? — теперь моя очередь смотреть на нее как на больную.

— Корнишон, морковка, баклажан? — она начинает откровенно ржать.

— Ой, ну тебя.

— Да ладно тебе, ну чего ты покраснела-то, все взрослые люди. Полагаю, не корнишон, как-то не стыкуется.

— Тоня!

— Не корнишон же?

— Нет, — поверить не могу, что вообще продолжаю вести этот разговор.

— Ладно, мое любопытство в принципе удовлетворено, но все равно, шок. Это ты, подруга, конечно, умудрилась. А вот теперь давай серьезно…

— Кошмар, я переспала с дядей ученика, — сокрушаюсь, не слушая подругу.

— Боюсь, это не все, — добивает меня Тоня.

— Это еще что значит?

— Это значит, что надо хоть немного интересоваться сплетнями и к коллективу ближе держаться.

— Мне не надо, давай ближе к делу.

— Во-первых, он не просто дядя Саши Бурова, он его законный и единственный опекун.

Значит все-таки не выдумывал.

— А с родителями что?

— Умерли, — спокойно отвечает подруга, а у меня внутри что-то екает.

— Ты сказала во-первых, а во-вторых?

— А во-вторых, он в совете учредителей и, можно сказать, самый крупный спонсор, не считая Измайловых, но ты не в курсе кто это, да?

Я бы лучше и дальше была не в курсе. Работала бы себе, получала зарплату и все на этом.

— Но и это еще не все… Когда родители Саши погибли, это незадолго до твоего прихода случилось, он оказался вроде как единственным родственником. Тут у нас многие поначалу хотели привлечь внимание завидного холостяка, как только он появился.

— Удивительно, — не без иронии вставляю я свои пять копеек.

— Угу, только типом он оказался не очень приятным, грубый, вечно недовольный, и слышать лишний раз ничего не желает о проблемах с его подопечным. Мол, мы тут достаточно получаем, чтобы быть профессионалами и не надо перекладывать ответственность за свою несостоятельность на родителей, — продолжает Тонька, — это, кстати, цитата. Еще было что-то про задницы, и то, что надо меньше ими крутить на рабочем месте, и лучше на это место мужиков взять, раз все так запущено.

Чем больше я слушаю Тоньку, тем меньше мне хочется лишний раз контактировать с Буровым.

— В общем, у всех моментально отпало желание привлечь его внимание, к тому же, о нем ходят нехорошие слухи.

— Это какие? — сглатываю вставший посреди горла ком.

— Поговаривают, что с криминалом связан и руки у него в крови собственного брата и его жены, ну то есть родителей Сашки.

— Ч… чего? — на этом моменте я давлюсь собственной слюной.

— А вот того, но ты этого не слышала, а я не говорила, еще не хватало проблем, и вообще, вот об этом забудь, зря я ляпнула, конечно. Это я на эмоциях, потому что охренела знатно сейчас.

— Да погоди ты тарахтеть, — рявкаю на подругу, потому что ее совершенно точно понесло, — так с чего такие слухи пошли?

— Да не знаю я, Марин, просто там какая-то нехорошая история была, вроде как этот Буров вообще жил где-то далеко от наших мест, то ли на Сахалине, то ли еще где, а потом объявился внезапно, как раз незадолго до смерти брата, и вроде как бизнес у того отжал, не без помощи своих криминальных связей. Турбаза, что ли, в общем, какое-то прибыльное дело, а потом машина его брата вроде взорвалась, поговаривают, что взрывчатка. Сашке повезло, его там не было. Хотя черт его знает, повезло ли…

У меня складывается впечатление, что я вдруг оказалась в каком-то боевике. Рассказанное подругой практически приводит меня в ужас. Если все это правда, то в то утро все могло закончиться не так хорошо.

— В общем, Марин, держись от него как можно дальше и постарайся с ним больше не спать, пусть там даже не корнишон и одиннадцать по десятибалльной.

— А то ж я собиралась.

— Я серьезно. Правда, если он тебя узнал…

Я вздрагиваю, вспомнив, как совсем недавно он собирался подойти к нашему столу. Но ведь он не обязательно ко мне шел, правда? Может с Тонькой хотел о чем-то поговорить.

— Надеюсь, что не узнал.

— Вообще не должен был, — подруга осматривает меня критическим взглядом, — я впервые рада этом твоему стилю “офисная мышь”.

Михаил

За сутки до событий в школе.

— Михаил Юрьевич, ну как вы себе это представляете? — из трубки доносится голос Воскресенской. — Я уже нашла замену Анастасии Викторовне, только согласовать осталось детали. Да и Соколова, по моему мнению, не самый лучший кандидат.

— Анна Николаевна, — потираю виски, желая унять долбящую боль, — при всем уважении, в этом вопросе ваше мнение меня не интересует.

Рядом усмехается Глеб.

Бросаю на друга предупреждающий взгляд и снова утыкаюсь в дело училки.

— Она не согласится, — с заметным отчаянием в голосе, Воскресенская все еще пытается возражать.

— Значит сделайте так, чтобы согласилась. Вам напомнить, какую должность вы занимаете?

— Я вас поняла, Михаил Юрьевич, — вздыхает обреченно.

— Я на это надеюсь, всего доброго, — сбрасываю звонок.

Нещадная боль в башке не дает сосредоточиться на написанном.

— Я так и не понял, Бурый, нахрена все это? — Глеб смотрит на меня, как на умалишенного.

Я бы на его месте тоже пальцем у виска покрутил. Я, впрочем, и покрутил, когда после тяжелого развода он вдруг снова решил влезть в отношения, ко всему прочему с едва знакомой девицей.

Глеб тогда вполне ясно дал понять, что меня это не касается и Альку задевать, даже мысленно нельзя. Я это принял. Да и Алька в итоге вполне нормальной бабой оказалась. Добренькая. Айболит в юбке.

— Нет серьезно, Мих, ты меня в семь утра из объятий жены выдернул, так что я как минимум должен понимать, что это было не зря.

— Отвали, — отмахиваюсь, переворачивая страницу.

Тянусь к кружке с кофе и морщусь от обилия сахара.

— Ты сюда все содержимое сахарницы засыпал?

— Вообще-то, это ты должен был мне кофе делать, а не я за тобой ухаживать, я тут гость.

Ничего не отвечаю, потому что сил нет, голова трещит и просто лень. В третий раз перечитываю одно и то же, будто там что-то новое появится.

Соколова Марина Евгеньевна, значит.