Уроки вежливости для косолапых (СИ) - Победа Виктория - Страница 5

Я понимала, конечно, что совершаю ошибку, но не осознавала ее масштабы.

Уже на подходе к классу слышу истошный визг.

— Я уже начинаю думать, что зря согласилась, — бросаю идущей рядом Анне Николаевне, а сама ускоряю шаг, потому что к визгу добавляется какой-то грохот и ничего хорошего этот звук не сулит, я по опыту знаю.

Открываю дверь, залетаю в кабинет и на секунду теряюсь.

— Это что здесь происходит! — за спиной слышу голос директора.

Правда, семиклашки, как и полагается в таких ситуациях, никак не реагируют. Все их внимание привлекает драка между двумя мальчишками. Я смотрю на весь этот кошмар: дерущиеся дети, две перевернутые парты, валяющиеся по углам стулья, разбитый цветочный горшок на полу и мысленно бью себя по лбу за то, что согласилась ввязаться в эту историю.

Впрочем, ничего удивительного.

— Буров, Данилов, а ну прекратите немедленно! — восклицает Анна Николаевна, все еще не оставляя тщетных попыток привлечь к себе внимание подростков.

Я же по своему опыту знаю, что старания ее абсолютно бессмысленны. Удивляет только одно, а именно — обращение к мальчишкам по фамилиям. Школа у нас пусть и частная, но довольно большая, детей много и, будучи директором, знать пофамильно каждого семиклашку просто невозможно.

А значит эти двое уже не раз успели выделиться и, судя по тому, что мне приходится наблюдать, вовсе не блестящими способностями к учебе.

Пока Анна Николаевна безуспешно пытается вразумить мальчишек одной лишь силой своего голоса, я беру дело в свои руки. Вздохнув, вспоминаю, сколько раз уже была свидетельницей и непосредственной участницей подобных вот событий, кладу портфель и сумку на учительский стол, потом подхожу к борющимся на коленях, раскрасневшимся ученикам и, схватив одного за шиворот, а второго за руку, размыкаю эти “дружеские объятия”.

Несмотря на свои небольшие габариты, я всегда отличалась значительной силой, а потому оттащить одного задиру от другого большого труда мне не составило.

Мое появление и вмешательство, по-видимому, для ребят стало большой неожиданностью. В классе в одно мгновение наступает гробовая тишина, нарушаемая лишь сопением двух, все еще возбужденных дракой мальчишек.

Я понимаю, что все двадцать пар глаз теперь устремлены на меня. По крайней мере я сумела привлечь их внимание. Этим же педагоги занимаются?

— А теперь, все по своим местам, даю пять секунд, потом каждое свободное поле заполню двойкой, сколько дополнительных секунд вам потребуется, столько двоек вы сегодня получите.

То ли все еще пребывая в легком шоке, то ли опасаясь двоек, о наличии которых в электронном дневнике тотчас станет известно родителям, дети послушно разбегаются по своим местам. И только двое зачинщиков сегодняшнего безобразия стоят неподвижно, тяжело дыша и сверля друг друга яростными взглядами.

— Теперь вы, — обращаюсь к двум сорванцам, четко выговаривая каждое слово, — парты поднять, стулья расставить по местам, а после урока — в кабинет директора.

С этими словами, натянув чрезмерно приторную улыбкой я поворачиваюсь к Анне Николаевне. Ну не думала же она остаться в стороне, решив свалить на меня проблему в заднице под названием седьмой “А”.

Я, конечно, сама виновата, дала слабину, согласилась. Что-то на меня нашло в тот момент в кабинете, морок какой-то. Он потом быстро рассеялся, очень быстро, но заднюю давать было поздно.

А ведь чувствовала, что здесь что-то не так. И седьмой “А” мне не просто так всучили.

Удивленная моими словами Анна Николаевна в свойственной ей манере слегка изгибает правую бровь, после чего придает выражению своего лица абсолютно непроницаемый вид.

Ну-ну.

Если она в самом деле думала, что разбираться с проблемным классом я буду сама, то эта женщина весьма плохо меня изучила.

Пока я любезно обмениваюсь взглядами с директрисой, мальчишки возвращают парту и стулья в вертикальное положение.

— По местам теперь, — говорю громче, чем в принципе требуется, но это уже как-то по инерции выходит.

— Итак дети, — снова подает голос Анна Николаевна, обращаясь к рассматривающим меня семиклассниками, — представляю вам вашего нового учителя, Марина Евгеньевна пока будет вести у вас биологию и…

— А пока — это примерно сколько? — бесцеремонно перебивает директора девчонка за первой партой.

Я мгновенно перевожу на нее взгляд.

На лице девочки читается абсолютная уверенность, подбородок чуть вздернут, взгляд направлен прямо на Анна Николаевну.

— Ваша фамилия, — обращаюсь к девочке.

Она лишь на миг теряется, но быстро берет себя в руки, однако в глазах все еще читается удивление. Видимо, мое “вы” ее значительно озадачило. Учителя не часто обращаются к семиклассникам на “вы”.

Я же взяла себе это за правило с первого дня работы в школе. Тогда еще самой обычной, общеобразовательной, в которой когда-то училась сама.

— Егорова.

— Во-первых, Егорова, прежде чем задать вопрос, нужно спросить разрешения, в вашем случае поднять руку, — произношу строго, — во-вторых, перебивать старших неприлично, вам это известно? Встаньте, пожалуйста.

Она поднимается и недовольно кривит губы, а я всем нутром чувствую, как сильно ей хочется закатить глаза. И, вероятно, будь на моем месте Гвоздева, на уроках которой, по всей видимости, позволительно было проявлять некое неуважение, именно так Егорова бы и поступила.

В случае со мной девочка пока проявляет осторожность, изучает, как и многие дети в ее возрасте, прощупывая почву и устанавливая границы дозволенного.

Именно поэтому я не хотела браться за седьмой класс. Дурной возраст. Распутье, когда уже постепенно прощаешься с детством, но еще не совсем вступаешь в юношество.

— Так вот, впредь, если кто-то захочет задать вопрос, сначала поднимаете руку, потом, только с разрешения, озвучиваете вопрос.

Ощущаю на себе взгляд Анны Николаевны и так и хочется съязвить: вы полагали, я с ними буду в ясли играть?

— А что до вашего вопроса, Егорова, “пока” — это столько, сколько понадобится. Ответ удовлетворительный? — снова переключаю внимание на девочку.

Она кивает.

— Садитесь.

— Ну что же, — тихо хлопнув ладонями, произносит на вдохе Анна Николаевна, — я продолжу. Помимо того, что Марина Евгеньевна будет преподавать у вас биологию, она временно возмет над вами классное руководство.

На этот раз дети не остаются безучастными, по классу проносятся перешептывания. Кто-то косится на меня недоверчиво, кто-то разглядывает с интересом, а кто-то глядит разъяренными глазами. Я невольно останавливаю вгляд на одном из драчунов.

Что-то мне подсказывает: намучаюсь я с этим, черт бы его побрал, седьмым “А”.

Как там говорят? Дети — цветы жизни? Впрочем, кактус тоже цветок.

Представив меня классу и добавив еще пару дежурных фраз, Анна Николаевна спешит удалиться. Я иду следом и выхожу из кабинета вместе с директрисой.

— Анна Николаевна, подождите, пожалуйста, — обращаюсь к ней, закрыв за собой дверь.

— Марина Евгеньевна, у вас урок в разгаре, — зачем-то напоминает мне начальница, косясь на дверь.

— Они подождут, ничего нового мы сегодня все равно проходить не будем.

— Что значит не будете? Как это понимать? — выпучив на меня глаза, восклицает Воскресенская.

— Так и понимать, мне нужно оценить имеющиеся у них знания, прежде чем давать новый материал, — произношу спокойно, видя недоверие и, отчасти, несогласие во взгляде начальницы.

Она вздыхает, качает головой, потом делает два шага мне на встречу и снова натягивает на лицо дурацкую улыбку, видно думая, что она как-то способна повлиять на мои решения.

— Мариноч… — начинает Анна Николаевна, но тут же осекается и замолкает на секунду, — Марина Евгеньевна, не переусердствуйте, пожалуйста, все-таки седьмой “А” у нас класс физико-математический, — она вроде произносит все тоном вполне доброжелательным, но некие нотки давления в ее словах так или иначе присутствуют.