Уроки вежливости для косолапых (СИ) - Победа Виктория - Страница 2

Не смогла. И поплатилась за это самым дорогим…

Усмехаюсь сама себе, смотрю на оставленные на шее и плечах следы вчерашней ночи и думаю только о том, как бы смыть с себя все напоминания о ней. Алкогольное опьянение окончательно рассеивается и ему на смену приходит горькое осознание.

Я подцепила в клубе мужика.

Я, которая клялась не подпускать к себе ни одну особь с членом между ног.

От бессилия хочется кричать, но я только сильнее сжимаю челюсти и иду в ванную.

Скидываю с себя помятое растянутое платье, бросаю его на пол, потому что, как и лифчик, восстановлению оно не подлежит, и захожу в кабинку, в который раз подмечая, как сильно ее ненавижу.

И кто вообще придумал ставить эти коробки в квартирах, с каких пор самая обычная ванна стала предметом роскоши?

Включаю воду и только вздрагиваю, когда из лейки на меня обрушивается ледяная струя. Настроить температуру даже не пытаюсь, просто стою вот так до тех пор, пока тело не начинает колотить от холода, надеясь, что это поможет хоть на минуту забыть о прошлой ночи.

Не помогает.

Беру мочалку, выдавливаю на нее гель и с какой-то совершенно дикой силой начинаю себя тереть. Просто чтобы смыть чужой запах, чужие прикосновения, чужую похоть.

А память продолжает старательно подкидывать картинки. Для крепко выпившего человека я слишком хорошо все помню.

И тот странный диалог в клубе, и путь к незнакомцу, и совершенно сумасшедший, животный секс.

До мельчайших подробностей помню. И чем больше я погружаюсь в воспоминания, тем неистовее тру мочалкой свою несчастную, уже покрасневшую от грубых манипуляций кожу.

Никогда, я больше никогда не позволю повториться чему-то подобному.

Все чудом закончилось хорошо.

Однажды я уже лежала с множественными переломами в одиночной палате, сегодня это могло повториться.

Мне требуется не менее получаса, чтобы окончательно прийти в себя и выйти из душа.

Все еще стуча зубами от холода, хватаю с крючка на стене свой большой махровый халат и спешно в него заворачиваюсь.

По пути на кухню в третий раз за утро бросаю взгляд на зеркало, нужно заканчивать с самолюбованием, так и до дурки недалеко. Радует только то, что из отражения на меня больше не смотрит чудовище с потекшим макияжем и орлиным гнездом на голове, но видок все равно помятый и ярко алые засосы никуда не делись.

Плотнее запахиваю халат и топаю на кухню в надежде, что кофе хоть немного исправит ситуацию. Не успеваю даже кружку из шкафчика вытащить, как в квартире раздается звонок.

Противный звук продолжает бить по и без того натянутым до предела нервам и мне хочется придушить звонящего.

Кого, к черту, могло принести в такую рань?

В голову приходит совершенно идиотская и в то же время пугающая мысль, но я тут же отбрасываю ее в сторону. Нет, Марина, тот мужик крепко спал, когда ты уходила и уж точно не мог проследить за тобой до самого дома.

Выругавшись, иду в коридор, потому что звонящий не перестает давить на кнопку, словно испытывая на прочность мою давно расшатанную нервную систему. Подхожу к двери, встаю на носочки и прилипаю к глазку.

Какого лешего?

Поворачиваю ключ и открываю дверь.

На пороге стоит Тонька. Ее совершенно дикий взгляд слегка выбивает меня из равновесия.

— Ты... ты куда вчера пропала, Соколова? — не дожидаясь приглашения, она переступает порог моей квартиры, отталкивает меня в сторону и проходит внутрь.

Я закрываю дверь и перевожу взгляд на возбужденную подругу.

— Я тебя полночи искала, телефон не отвечает, дома тебя нет, это уже третий раз, когда прихожу к тебе! — восклицает Тонька, глядя на меня все теми же бешеными глазами.

— Кофе будешь? — спрашиваю спокойно.

— Да какой кофе, Марина, — еще громче взвизгивает подруга, правда, потом добавляет: — буду.

Оставляю подругу разбираться с верхней одеждой, а сама возвращаюсь на кухню.

Тонька залетает секунд через десять.

— Ты хоть знаешь, как я испугалась? — продолжает верещать подруга. — Я как только поняла, что тебя нигде нет, так сразу протрезвела. Мы тебя искали по всему городу, я даже в морг звонила!

— А в морг зачем? — спрашиваю вполне серьезно.

— Как зачем? А если бы ты умерла, хоть труп опознать. А то лежала бы там неопознанная, неизвестно сколько.

— Ну спасибо, — усмехаюсь и нажимаю кнопку на кофеварке.

Чудо техники начинает жужжать, старательно взбивая сливки.

— А если серьезно, Марин, я же реально испугалась, думала, случилось что с тобой. Ну кто так делает? Ты где была-то?

Она хватает меня за локоть, вынуждает повернуться к ней лицом. Взгляд Тоньки останавливается на моей шее, точнее на красноречиво кричащих на ней отметинах.

— Это то, что думаю? — ошеломленно произносит Тонька, а ее и без того большие глаза становятся и вовсе огромными. — Маринка, ты что... ты…

Она явно старается, но не может подобраться правильные слова.

— Да, Тонь, я облажалась.

— Ох-ре-неть, — вытаращив на меня свои большие глаза, по слогам выговаривает Тонька.

Кажется, подруга до сих пор не верит в то, что со мной произошло этой ночью. И я бы на ее месте тоже не поверила, ну правда, где я и где бурные ночи с незнакомыми мужиками.

— Действительно правду говорят, что в жизни всякое бывает, — продолжает Тонька, покачивая головой и не отрывая при этом от меня пристального взгляда.

А я по глазам ее вижу, что язык у нее чешется, и еще больших подробностей ей хочется.

— Да уж, — отвечаю скупо и присасываюсь к своей кружке.

Кто вообще так делает? Напивается и прыгает без раздумий в тачки к здоровенным незнакомым мужикам?

Малолетки какие разве что, совершенно безмозглые, в силу возраста и какого-то своего юношеского максимализма, протеста опять же в определённом возрасте свойственного.

Или оторвы начисто безбашенные, живущие одним моментом, здесь и сейчас, и не умеющие сожалеть о содеянном.

Я ни к тем ни к другим никогда не относилась. До вчерашнего дня.

— Ну и как он, хоть хорош? — Тоньку все же прорывает.

— Тоня!

— Я почти тридцать лет Тоня, ну так что?

Мне кажется, что я даже краснею под натиском её пристального взгляда. Или дело и не в Тоньке вовсе, а в том, что вопрос её — не совсем корректный — всколыхнул в памяти самые яркие моменты моего вчерашнего приключения.

И мне нужно забыть о том, что случилось, стереть из памяти, вытравить, но я зачем-то мысленно возвращаюсь в это безумие.

Ощущаю, как тело начинает ломить в разных местах.

Я вспоминаю, как все начиналось, еще в машине.

Огромные лапища медведя, проникающие под платье, мнущие, сжимающие все, до чего только могут достать.

Его суховатые губы на моей шее, легкая щетина царапающая кожу. Смешавшиеся в салоне запахи алкоголя и похоти, матерные слова, комплименты грубые.

В тот момент мозги совершенно отключились, как-то не думала я о последствиях, не думала о том, где я, и о водителе за перегородкой тоже не думала.

И он, медведь этот похотливый, наверное, тоже не думал, потому что останавливаться не собирался. Только повозился недолго с презервативом, к счастью хоть у одного из нас мозгов хватило, а потом...

Потом я уже не соображала, только чувствовала в себе жесткие толчки, легкую и в то же время сладкую боль и какой-то бешеный, вообще невообразимый ритм. И могла только тихо постанывать в ладонь, вовремя запечатавшую мне рот. И в тот момент я даже благодарна была за этот жест, потому что закричала бы непременно.

От кайфа, что прошибал тело насквозь, от ощущения члена во мне, от горячего дыхания на своей коже и хриплого голоса, звучащего рядом с ухом.

И когда, сделав несколько грубых толчков, он приподнял меня и вновь резко насадил на себя, я, сама того не ожидая, кончила. Содрогаясь и извиваясь на нем, словно уж на сковородке. И конечно закричала бы, если не здоровенная ладонь, зажимавшая мне рот.